Гарри Норман Тертлдав - Оружие юга (ЛП)
"Судя по тому, что вы говорите, Ривингтон, возможно - просто перевалочный пункт, а не то место, где оружие на самом деле делают," - сказал Седдон.
"И вправду." Ли посмотрел на военного министра с удивлением. Почему бы Седдону не делать такие убедительные преположения почаще? Да и было ли это предположением? Ли продолжал: "Откуда тогда, винтовки туда попадают? Конечно, Ривингтон находится на железной дороге, но из-за блокады движение ограничено. Факты говорят, что они поступают непосредственно из Ривингтона, а не из каких-то неизвестных мест. К нам - точно из Ривингтона и, как я понимаю, для других армий тоже."
"Вы говорите, что опрашивали железнодорожников и наших солдат," - сказал Джефферсон Дэвис. "А разве вы не допросили также мужчин из Ривингтона - тех, кто у вас в армии в качестве инструкторов?"
"Господин президент, мы пытались спрашивать, но признаюсь, с большой осторожностью," - сказал Ли. "Они уходят в сторону, отвечая на все существенные вопросы, и в общем, держат язык за зубами. И без вашего приказа, я бы не хотел делать ничего, что могло бы насторожить их, чтобы поток карабинов не высох так же внезапно, как и начал течь".
Дэвис потер гладко выбритую часть подбородка, затем потеребил бороду, росшую под его челюстью. "Мне не нравится зависимость нашей страны от какой-либо одной небольшой группы людей, тем более такой, о которой мы так мало знаем. Но при данных обстоятельствах, генерал, я должен, хотя и неохотно, но согласиться с вашим мнением."
"Может быть, нам следует отправить агентов в этот Ривингтон, чтобы узнать о нем все, что можно, с осторожностью, конечно," - сказал Седдон.
"Хороший план. Займитесь этим," - сказал Дэвис. Седдон достал карандаш и листок бумаги из кармана. Он склонился над столом, сделал запись и спрятал бумагу в карман жилета.
"Еще что- нибудь, господин президент?" -спросил Ли, надеясь, что военный министр не забудет о ней при смене жилета.
"Нет, генерал, спасибо. Вы можете идти,… Когда увидете свою жену, прошу передать ей мою благодарность за то, что она и другие дамы делают для улучшения материального обеспечения солдат Конфедерации. Скажите ей, что ее заслуги не останутся недооцененными," - сказал Дэвис.
Ли ответил. "Я передам ваши слова в точности, господин президент. Я знаю, что она будет рада услышать их от вас." Он кивнул Седдону. "Надеюсь снова увидеть вас, сэр."
На улице было темно и облачно, в воздухе повисло ожидание дождя. Ли надел шляпу и застегнул верхние пуговицы пальто, выйдя к ожидавшему его экипажу. Люк оглянулся на звук его шагов и быстро спрятал маленькую фляжку. Ли сделал вид, что ничего не заметил. Если Люк хотел пропустить рюмочку, предохраняясь от ночного холода, это его дело. "Домой, Масса Роберт?" - спросил он.
"Верно, Люк, к дому миссис Ли." Вряд ли это можно было назвать своим домом. Его настоящий дом, в Арлингтоне, находился напротив города Вашингтона через реку Потомак. С начала войны это уже была территория федералов. За последние два года его домом стала армия Северной Вирджинии. Вдали от нее он чувствовал себя случайным гостем.
"Момент." Люк забрался на свое место. "Это всего лишь в паре кварталов отсюда." Лошади нетерпеливо фыркнули, трогаясь с места. Было холодно, даже слишком. Экипаж с грохотом помчался на северо-запад по Банковской улице, являвшейся нижней границей площади Капитолия. Подъехав к Девятой улице, Люк повернул направо. Через полквартала, на углу Девятой и Франклина, он вывернул налево, на улицу Франклина. Несмотря на праздник, в нескольких окнах Института Механики, расположенного на этом углу, горели огни. Седдон, несомненно, прибыл оттуда: в здании располагались военное и морское ведомства. После конвенции о выходе Вирджинии из Соединенных Штатов столицей Конфедерации стал Ричмонд, и многие здания сменили свою принадлежность.
Далее улица была почти безлюдной. Через два квартала, по Брод-стрит, с ревом промчался еще один поезд. Его грохотание резко контрастировало с безмятежностью, что казалось, истекала из каждого кирпича Организации объединенных пресвитерианских церквей на углу Восьмой и Франклина. Ли улыбнулся и привстал с сиденья, когда экипаж миновал церковь. Дом, который арендовала Мэри Кастис Ли, стоял через полквартала, на противоположной стороне улицы.
"Ваш дом посредине, я прав, Масса Роберт?" - сказал Люк.
"Да, и спасибо, Люк." Ли сошел с экипажа. Люк щелкнул кнутом, и когда лошади стали набирать скорость, снова поднес фляжку ко рту. Он глотнул и сделал удовлетворенный выдох.
Перед домом 707 по улице Франклина стоял молодой клен в кадке, украшенной шевронами. "Привет, сержант," - сказал Ли с легкой улыбкой. Он открыл ворота в чугунной ограде и поспешил пройти к подъезду. Там он остановился, чтобы очистить грязь с сапог, затем постучал в дверь.
Он услышал звук шагов внутри. Дверь открылась. Свет от лампы пролился на крыльцо. Агнес Ли выглянула наружу. "Отец!" - воскликнула она и бросилась в его объятия.
"Привет, моя драгоценная маленькая Агнес," - сказал он. - "Тебе следует быть поосторожнее с этими иглами для вязания там, за моей спиной, а то нанесешь мне рану еще хуже, чем бы это смогли сделать федералы." Она посмотрела на него со слабой улыбкой. Она редко улыбалась с тех пор, как ее сестра Энни умерла полтора года назад; они с Энни были близки, почти как близнецы. После того, как он поцеловал ее в щеку, она высвободилась из его объятий и позвала: "Мама, Мэри, Милдред! Отец здесь!" Милдред прибежала первой. "Жизнь моя," - нежно сказал он, обняв ее.
"Ну, как ты, моя любимица?"
"Ну папа," - сказала она тоном, который любой восемнадцатилетний использует для своих пожилых и одряхлевших родителей, подчеркивая тот прискорбный факт, что она когда-то была гораздо моложе, но сейчас-то уже достигла зрелости.
Ли не возражал; его младший ребенок был его любимицей, независимо от того, что она думала сама. "Как Кастис Морган?" - спросил он ее.
"Он счастлив и толст," - ответила она. - "Желуди найти легче, чем еду для людей."
"Такому счастливому толстому бельчонку не место в доме," - дразнил он дальше, - "ему место на сцене в сиянии славы". Она скорчила ему рожу. Он покачал головой в притворном негодовании.
Его старшая дочь вышла в переднюю мгновением спустя, вытолкав вперед колесное кресло с его женой. "Привет, Мэри," - обратился он к ним обеим. Мэри, его дочь, имела сильное сходство с женой, хотя ее волосы были темнее, чем у Мэри Кастис Ли, когда она была молодой. Он сделал три быстрых шага к жене и склонился, чтобы взять ее за руку. "Ну, как ты, моя дорогая Мэри?" спросил он ее. Она проводила в своем кресле большую часть времени; ревматизм сделал ее калекой настолько, что она едва могла ходить.
