Рихард Дюбель - Кодекс Люцифера
– Точно, на Господни пути – нет, – вздохнул Никлас Вигант.
– Не подобает мне судить, как вашему гостю, – ни в коем случае, – поспешно вставил отец Ксавье.
Терезия Вигант снова пристально посмотрела на него.
– И все же, – заявила она, – рассудите! Вы знаете моего мужа дольше меня. И он всегда произносил ваше имя с величайшим почтением. Рассудите нас. Скажите ему: то, что он сделал, неправильно.
– Терезия, я прошу тебя! Отец Ксавье устал с дороги.
– Вы правы, друг мой. Скромность не позволяет мне считать себя вашим поверенным лицом, и потому…
– Я всегда считал вас своим…
– Подсунуть мне своего ублюдка! – выкрикнула Терезия Вигант.
– Терезия, у ребенка есть имя!
– Но он от этого не перестанет быть ублюдком!
Оба уставились друг на друга, дойдя то того места, до которого они, без всякого сомнения, уже не единожды доходили.
– Я пытаюсь прочувствовать, насколько, должно быть, тяжело женщине, которой Господь не послал ее собственного ребенка, растить плод чресел другой женщины, – примирительно вставил отец Ксавье, скроив сочувственную мину.
Терезия Вигант развернулась и посмотрела прямо на него. Кровь отхлынула от ее щек, а глаза расширились.
– И потому ваш долг – принять этого ребенка. Сам Господь Бог направил вашего супруга.
– Сам Господь Бог! – буркнула Терезия. – Дьявол, святой отец, это был сам дьявол!
Лицо Никласа Виганта страдальчески исказилось. Он выглядел так, будто вот-вот расплачется, или начнет орать, или примется угощать кого-то зуботычинами.
– Дьявол, Терезия? – простонал он. – Агнесс – наше дитя, а ты говоришь о дьяволе?
– А что, прикажешь считать, что ты изменил мне не потому, что тебя на это подбил дьявол? – вскричала Терезия Вигант.
– Я никогда тебе не изменял, я тебе никогда…
– Это все ведьмин город виноват, – с трудом переводя дух, заявила Терезия. – Это он сбил моего мужа с пути истинного. Я всегда была против ведения торговли в Праге, отец. Прага – город нечистого. Потому-то он и его туда завлек, этого Вельзевула на троне кайзера. Потому-то он и покинул Вену, потому-то и отправился в это ведьмино болото, которое честный епископ Иоанн фон Непомук[16] проклял, испуская последний вздох. Сначала он попытался испортить Вену, когда после всех этих лет вернулся сюда; все говорили, что кайзер Максимилиан отослал своего старшего сына в Испанию, но взамен он получил черного дьявола, и скоро вся Вена пропахла его поганой душой. Однако Вена оказала ему слишком сильное сопротивление, и потому он убрался туда, где оказался среди таких же, как он, – в Прагу!
«Твоими устами, женщина, глаголет истина, – подумал отец Ксавье. – Испания изменила Рудольфа фон Габсбурга, но не так, как ты себе это представляешь. Испания всего лишь сломала его слабый дух, поскольку эта страна любит лишь тех, у кого он крепок. У тебя нет ни малейшего представления… Все, что у тебя есть, – это злость обманутой женщины».
– Прага такая же, как и любой другой город, – ожесточенно заявил Никлас. – Только красивее.
– Пока этот предводитель ведьм сидел в Вене, ни один честный католический епископ не хотел выполнять свои обязанности – вы знали это, отец Ксавье? Место епископа оставалось пустым! Когда он вернулся из Испании, Вену начали отравлять лютеранские и кальвинистские еретики, пока их не стало больше, чем истинно верующих католиков, и дело дошло до того, что еретики осмелились осквернить просвиру во время шествия в честь праздника Тела Христова, а единственное, что городской совет сделал, – запретил устраивать шествия, вместо того чтобы отрубить преступнику язык и обе руки!
– Терезия, не смей так говорить о кайзере!
– Кайзер принес в Вену грех, а ты принес грех в наш дом!
– Маленький ребенок – вовсе не воплощение греха! – заорал Никлас Вигант.
– Не ори на меня, Никлас Вигант! Я этого не заслужила! Я веду твой дом и твои дела, когда ты снова уезжаешь, и слежу за тем, чтобы не случилось никакого несчастья. А что делаешь ты? Ты залазишь на похотливое тело и ждешь, что я теперь буду содержать твоего ублюдка! Может, мне еще и полюбить его? Почему у твоей шлюхи не хватило мозгов просто выбросить ублюдка? Неужели здесь, в Вене, мало выгребных ям? Разве она не могла просто задушить его, как это делают другие незамужние матери? О нет, мастер Вигант, не надо мне ничего рассказывать – тут явно вмешались деньги, иначе она бы так и поступила, но ведь в твоем кошельке полно денег! Кто она, Никлас? Он угостил меня какой-то жуткой историей о сиротском приюте, отец, но, когда я потребовала, чтобы он отвел меня туда, отказался!
– Терезия, я просто не хотел, чтобы ты видела, что там…
– Твоя девка была шлюхой? Я ращу ублюдка падшей женщины, с которой ты утолял свою похоть? И не стыдно тебе идти к другой, когда я сижу дома и вполне могу выполнить свой супружеский долг?
– Я тебе не…
– О Господи, обращаюсь к Тебе в растерянности: так много незаконнорожденных детей умирает в больницах – разве Ты не мог забрать к Себе и этого ребенка? Ты лишил меня моего единственного, моего невинного дитя – так почему же Ты позволил жить плоду греха?
– «Приведите ко Мне своих детей», – говорит Господь наш Иисус Христос.
– Нет у тебя никакого права произносить слова Господа нашего, Никлас Вигант! Ты запятнал себя и принес грязь в наш дом. Скажите же ему, отец Ксавье, что он грешен!
Отец Ксавье, чье изумление росло с каждым словом Терезии, предпочел не открывать рот. Терезия топнула ногой.
– Я молчала, Никлас Вигант, я молчала, целых восемнадцать лет я и слова не сказала, потому что не хотела, чтобы гниль, которую ты принес в наш дом, выползла наружу. Но больше я молчать не буду. Я не позволю тебе открыто грешить! Ты уничтожил наш дом, Никлас, но я не дам тебе уничтожить еще и дом нашего друга!
Терезия Вигант сделала шаг назад. Лицо ее пылало.
– Отец Ксавье, если вы и вправду друг ему, вразумите его. А если он откажется послушать вас, тогда… тогда будьте моим другом и… и отлучите его от Церкви! Пусть лучше я увижу, как его убьют перед городской стеной, чем стану свидетелем того, как он сам препоручает свою душу дьяволу!
– Терезия!
У Никласа Виганта было такое лицо, будто его вот-вот стошнит.
Терезия на негнущихся ногах вышла из комнаты – королева, только что отдавшая приказ сжечь свою собственную страну перед лицом приближающегося врага. Ее страстность произвела впечатление на отца Ксавье. «Что бы ты смогла воспламенить своим огнем, женщина, – подумал он, – если бы не решилась сжечь в нем свою жизнь и жизнь своего супруга?» В комнате вновь повисло полное молчание, если не считать судорожных вдохов, с помощью которых Никлас Вигант пытался вернуть себе самообладание.
