Джек Кавано - Патриоты
— Мне не следовало… — с трудом подбирала она слова, — так долго…
Исав приподнял голову Мерси за подбородок. Она закрыла глаза, не хотела, отказывалась смотреть на него.
— Что бы это ни было — то, что пугает тебя, — вместе мы сумеем это одолеть!
Все еще с закрытыми глазами, она с трудом выдавила из себя:
— Я не могу… поехать… с тобой.
— Мерси, послушай меня! — в его голосе зазвучали стальные нотки. — То, что ты жена Джейкоба, не имеет никакого значения. Если бы не его обман, ты бы за него не вышла! И я не верю, что Господь почитает брак, основанный на лжи. Тот факт, что вы бездетны, свидетельствует о неодобрении Творца! Я убежден в этом! — Он взял в свои пропахшие дегтем ладони ее бледное нежное лицо. — Посмотри на меня! — требовательно произнес Исав. — Посмотри на меня!
Она медленно открыла глаза. В то же мгновение на обожженные руки Исава брызнули слезы.
— Джейкоб не может подарить тебе детей, — убежденно воскликнул он. — А я могу! Господь благословит наш брак — ведь он будет основан на любви!
Мерси безучастно глянула на Исава.
— Только скажи: еду. Это все, что от тебя требуется. Остальное беру на себя. Когда Джейкоб вспомнит о твоем существовании, мы уже будем на полпути в Лондон.
— Я ношу под сердцем его ребенка.
Исав похолодел; медленно отвел руки от ее лица; недоверчиво покачал головой. Должно быть, она ошиблась.
— Да, Исав, — без тени сомнения, твердо повторила Мерси. — У меня будет ребенок.
Мысли Исава смешались. Он принялся судорожно перебирать в уме свой скудный багаж медицинских знаний, вспоминать народные приметы… — словом, то, благодаря чему он сумел бы заставить ее усомниться в сказанном или доказать, что она ошиблась.
— Почему… кто еще… почему Джейкоб ничего не сказал?
— Я ему пока не говорила. — Увидев, как при этих словах глаза Исава засветились надеждой, Мерси поспешила добавить: — Просто не было подходящего момента — вечно он занят в комитете. Я хотела ему сказать… Сегодня.
— Ему не обязательно знать! — вскричал Исав. — И ребенок никогда не узнает! Если уедем, малыш родится в Англии. Мы вырастим его вместе. Я стану ему отцом. Уже потому, что ты его мать, я буду любить его как своего собственного…
— Исав, прекрати! Прекрати сию секунду! — Мерси беспомощно обхватила руками голову. — Прекрати, прекрати… это я во всем виновата… мне не следовало…
Молодая женщина резко осела на пол. Нижние юбки сбились вокруг ее ног, и она стала походить на маленькую девочку, напялившую мамино платье.
— Мне не следовало вовлекать тебя во все это, — выговорила она между всхлипываниями. — Я была эгоисткой. Я знала об этом, но не меняла поведения. Я жаждала твоего внимания, и ты меня им одаривал; ради того, чтобы поболтать со мною наедине, ты мог пожертвовать семьей и пойти на публичное унижение. Но до сего дня ты не настаивал на чем-то большем. Я имела все, о чем только можно мечтать, — мужа и поклонника. А теперь посмотри, что я сделала… все эти годы… посмотри, что я сделала с тобой. Я так виновата.
— Но ты любишь меня, — не унимался Исав, — я всегда это знал. Ты любишь меня!
Пока он говорил, Мерси недоуменно покачивала головой.
— Почему ты так поступаешь, Мерси? Наша любовь никогда не умрет!
Молодая женщина злобно вскинула на него глаза.
— Что я должна сделать, чтобы ты наконец-то понял? — стараясь не кричать, с сердцем произнесла она. — Почему ты вынуждаешь меня говорить гадости! Я пользовалась тобой, ясно? Я, как пиявка, кормилась твоей любовью. Понимаешь? Но я не люблю тебя. Больше не люблю. Слышишь меня? Я тебя не люблю!
Джаред пребывал в омерзительном настроении. На протяжении двух недель планы его менялись пять раз. Он собирался в Лондон — поездка откладывалась, собирался по новой — опять задержка. И вот вчера ему в очередной раз сообщили, что надо отправляться за океан. Политики… Если бы ему предложили выбирать между ними и тайфуном, он бы предпочел последний. Конечно, и политики, и тайфун непредсказуемы. И все же разница есть, и она — в честности. Ты знаешь, чего ждать от стихии. За все годы, проведенные в море, Джареду ни разу не довелось сталкиваться с ураганом, который готов швырнуть тебя на скалы тотчас после сердечных заверений в дружбе. Уже не один день старый капитан вел внутреннюю борьбу с самим собой, и его настроение от этого не улучшалось. Он не хотел в Лондон. И чем больше думал об этом, тем больше не хотел. Но он дал слово. И он поедет. Однако он не обещал получать от поездки удовольствие.
В основном он огорчался из-за того, что в столь тревожное время приходится оставлять Энн. Нынче улицы Бостона небезопасны для одиноких прогулок. Случай с Исавом лучшее тому подтверждение — если до тебя не доберутся лоялисты, это сделают мятежники.
Исав скупо описывал тот вечер, когда его вываляли в дегте и перьях. Если судить по его словам — обидчиков он не опознал. Может, сын сказал правду, а может, и нет. Джаред склонялся к последнему. Где-то в глубине души он догадывался, что в этой забаве принимал участие Джейкоб. Насколько большое, оставалось только гадать. Но в то, что Исав случайно угодил в лапы адамсовой своры, да еще в ночь его словесной дуэли с их главарем, верилось с трудом.
Джаред сунул последнюю рубаху в лежавший на кровати саквояж. Он укладывался уже во второй раз. Сундук, который он собирал вместе с Энн, давным-давно уплыл в Англию — и только глупец мог рассчитывать на его сохранность. Старый капитан затянул ремни на саквояже и глянул на Джейкоба, развалившегося в углу на стуле. Молодой человек демонстративно не участвовал в сборах. Джаред как-то прямо спросил сына, не он ли натравил всю эту голытьбу на брата. Ответ Джейкоба дурно попахивал. Как боец-ополченец, заявил молодой человек, я поклялся молчать о том, что происходит на собраниях. А потом добавил: надеюсь, ты понимаешь, как это важно — сохранять преданность товарищам. Слова Джареда о том, что семья важнее любой клятвы, данной собутыльникам, Джейкоб пропустил мимо ушей.
— Во время моего отсутствия семью будешь защищать ты. Исав нужен в Кембридже. Я хочу, чтобы ты повсюду сопровождал мать и жену. На улице сейчас небезопасно.
Джейкоб выпрямился на стуле.
— Меня здесь не будет, — отчеканил он. — Я уезжаю.
— Что?
— Меня здесь не будет. Я уезжаю.
— Куда?
В первую минуту выражение лица молодого человека явственно указывало на то, что он не расположен к откровенности. Однако искренняя озабоченность отца заставила его передумать.
— Лексингтон, — отрывисто бросил он. — Я еду в Лексингтон.
