Александр Дюма - Сальтеадор
Сигнал раздался и постепенно затих; но он был безрезультатным: никто не явился.
Вряд ли разбойники не слышали — звуки рожка Фернандо эхом отзывались в горах не на одно льё.
Может быть, бандитов захватили в плен, а может быть, они предали атамана или, сочтя, что нападающих много и сопротивление бесполезно, посчитали благоразумным исчезнуть и разбежались в разные стороны.
Около четверти часа Фернандо стоял и ждал, опершись о ствол дуба, но вокруг по-прежнему царила тишина, все было спокойно, и он, бросив плащ на землю, лег на него.
Подошла Хинеста и присела рядом.
Фернандо смотрел на нее с бесконечной нежностью: ведь только она, цыганка, осталась верна ему.
Хинеста кротко улыбалась, и в ее улыбке таилось обещание вечной преданности.
Фернандо протянул руку, обхватил голову девушки и поцеловал ее в лоб.
И когда губы Сальтеадора прикоснулись ко лбу Хинесты, девушка негромко вскрикнула — в этом крике звучали и радость и печаль, ведь Фернандо впервые приласкал ее.
На миг она замерла, смежив веки, прижавшись откинутой головой к бугристому стволу дуба, полуоткрыв губы. Похоже было, что она в обмороке и даже не дышит.
Молодой человек посмотрел на нее сначала с удивлением, потом с беспокойством, потом ласково.
Он тихонько окликнул ее:
— Хинеста!
Цыганка вскинула голову — так просыпается ребенок, услышав голос матери. Медленно открыв свои прекрасные глаза, она взглянула на Сальтеадора и прошептала:
— Боже мой!
— Что с тобой, дитя мое? — спросил он.
— Право, сама не знаю, — отвечала девушка, — только мне показалось, будто я умираю…
Она поднялась, с трудом, неверной походкой отошла от дуба доньи Мерседес и спряталась в кустарнике, закрыв лицо руками; казалось, она вот-вот разрыдается, хотя еще никогда не испытывала такой радости, такого счастья.
Сальтеадор следил за ней глазами, пока она не исчезла из вида; но козочка спокойно лежала близ него, не побежала за своей хозяйкой, и он рассудил, что девушка не уйдет далеко.
Он вздохнул, завернулся в плащ и прилег с закрытыми глазами, намереваясь заснуть.
Он спал, вернее, дремал около часа и вдруг услышал, что его зовут; голос звучал ласково, но тревожно.
Уже спустились сумерки, около него стояла цыганка, указывая рукой на заходящее солнце.
— Что случилось? — спросил Фернандо.
— Взгляни, — ответила она.
— О да, сегодня закат багрово-красный, — заметил разбойник, стремительно вскочив. — Он предвещает нам завтра кровавую схватку.
— Ты ошибаешься, — возразила Хинеста, — это не отблески заката.
— А что же это? — спросил Фернандо, вдыхая запах гари и прислушиваясь к отдаленному потрескиванию.
— Это зарево огня, — отвечала цыганка. — В горах пожар.
И тут мимо них молнией пронесся испуганный олень, а за ним самка с детенышем: они мчались с запада на восток.
— Пойдем скорее, Фернандо, — поторопила его девушка. — Чутье животных вернее подсказывает выход, чем разум человека. И оно указывает нам, куда надо бежать, и призывает нас не терять ни мгновения.
Фернандо согласился с ней, повесил рожок через плечо, завернулся в плащ, взял аркебузу, и они отправились в путь в том же направлении, куда умчались олень с самкой и детенышем.
Хинеста и козочка шли впереди.
X
ОГОНЬ В ГОРАХ
Сальтеадор, Хинеста и козочка прошли шагов пятьсот, как вдруг козочка остановилась, встала на дыбы и, понюхав воздух, застыла в нерешительности.
— Маса, что с тобой? — спросила девушка.
Козочка замотала головой, словно поняв вопрос, а потом заблеяла, будто отвечая.
Сальтеадор молчал, вдыхая ночной воздух, насыщенный запахом смолы.
Царил непроглядный мрак: такая темнота опускается на Испанию в прекрасные летние ночи.
— Мне кажется, — произнес Сальтеадор, — что до нас доносится все то же потрескивание огня и запах дыма. Мы ошиблись, мы не бежим от пожара, а идем прямо на него.
— Пожар вспыхнул там, — возразила Хинеста, указывая на запад, — и мы бежали от него по прямой, насколько это было возможно.
— Ты уверена?
— Вот смотри, звезда Альдебаран была справа, как сейчас. Может быть, огонь занялся в двух местах.
— Да, занялся… если только лес не подожгли, — пробормотал молодой человек, начиная подозревать истину.
— Постой-ка, — проговорила Хинеста, — сейчас я все узнаю и скажу тебе.
Скалы и ущелья, пики и чащи, ложбины и пещеры были так же знакомы этой дочери гор, как ребенку знаком парк возле родного замка, и она побежала вперед, мигом добралась до подножия высокой горы и, взбираясь по гранитной круче, остановилась на верхушке скалы, словно статуя на пьедестале.
Она поднялась за пять секунд, а спустилась за секунду.
— Ну, что же там? — спросил Фернандо.
— Ты прав, — ответила она.
— Пожар?
— Пожар, — подтвердила она и указала на юг. — Нам нужно пробраться туда, и надо успеть, пока очаги пламени не соединились.
Чем дальше двигались они на юг, тем гуще становилась растительность, стеной вставал колючий кустарник, где обычно водятся кабаны, волки, дикие кошки; звери послабее — лани, косули — не осмеливаются заходить на землю, занятую их грозными врагами, однако сейчас то и дело молниеносно мелькали испуганные стайки этих животных: пожар застал их врасплох и они бежали в поисках выхода в ту сторону, где была надежда на спасение.
— Сюда, сюда, не бойся, Фернандо! Вот он, наш вожатый, — твердила Хинеста, указывая на яркую звезду и сверяя по ней путь. — Видишь, теперь звезда слева от нас. Если она будет оставаться слева — а сначала она была от нас справа, — значит, мы идем правильно.
Минут через десять звезда скрылась в тумане.
— Не гроза ли собирается? — воскликнул Фернандо. — Было бы прекрасно увидеть в горах это зрелище — борьбу огня с водой!
Но Хинеста остановилась и, схватив Фернандо за руку, проговорила:
— Нет, заволокло звезду не облако, а…
— Что?
— Дым.
— Быть не может, ведь ветер дует с юга.
И тут, рыча и сверкая глазами в темноте, мимо них промчался волк; не заметив ни людей, ни козочки, он стремглав бежал на север.
Козочка тоже не обратила внимания на волка — ее страшила другая опасность.
— Всюду огонь, всюду огонь! — воскликнула Хинеста. — Мы опоздали: перед нами стена пламени.
— Подожди-ка, — сказал Фернандо, — сейчас мы все увидим.
И он стал взбираться на сосну, цепляясь за ее ветки.
Но тут над его головой раздалось грозное рычание.
Хинеста с ужасом потянула его к себе и показала рукой вверх — футах в пятнадцати, выделяясь на фоне неба, темнела какая-то огромная туша.
