Сергей Шведов - Бич Божий
Выход из создавшейся ситуации предложила Пульхерия. Высокородный Бонифаций счел его оскорбительным для своего достоинства, но под давлением обстоятельств вынужден был признать, что иного выхода нет. Что же касается благородной Стефании, то она с большой охотой вызвалась помочь своему попавшему в беду брату. Причем она проявила при этом куда большую твердость, чем светлейший Паладий. Поклонник Сенеки в самый последний момент струсил и отказался сопровождать жену и ее «служанку» до городских ворот. К счастью, нотарий Авит вызвался заменить оробевшего родственника.
На выезде со двора карету, которую сопровождали шесть всадников во главе с нотарием Авитом, все-таки задержали. Светлейший Паладий, наблюдавший за досмотром из окна, едва не упал в обморок. Однако ни Стефания, ни ее служанка не вызвали у городских стражников ни малейшего подозрения, и карета спокойно покатила по мощенной камнем улице к южным воротам Медиолана.
– А что теперь делать мне? – растерянно спросил Паладий у властной гостьи.
– Ждать, – усмехнулась Пульхерия. – И надеяться.
Галла Плацидия в коварство своего брата Гонория не поверила и даже бросила в сторону благородной Пульхерии несколько злых фраз. Последняя никак не отреагировала на слова взбешенной императрицы и лишь кивнула на окно:
– Туррибий, собственной персоной.
Высокородный Туррибий, комит схолы тайных агентов божественного Гонория, уже поднимался по мраморным ступенькам дворца. Туррибий был человеком далеко еще не старым, любезным в обхождении, но не пользовавшимся успехом у женского пола. Впрочем, последнее обстоятельство его нисколько не смущало и уж тем более не огорчало, ибо Туррибий обладал философским складом ума и определенными наклонностями, избавлявшими его от необходимости искать расположения женщин.
– Увы, матрона, – развел руками комит. – Я огорчен даже больше, чем ты, но приказ божественного Гонория не оставляет лазейки ни мне, ни тебе.
Агенты Туррибия уже рассыпались по дворцу, а сам он остановился напротив мраморной статуи и стал с интересом ее рассматривать.
– Это ведь Меркурий? – спросил комит у растерявшейся Галлы Плацидии. – Епископ Антонин был страшно огорчен, увидев в твоем дворце такое количество языческих идолов. Ты нарушаешь эдикт, матрона, и я вынужден с прискорбием это констатировать. Божественный Гонорий распорядился очистить твой дом от скверны, сиятельная Плацидия. Статуи будут разбиты, а похабные лики замазаны краской.
– А что будет со мной и детьми? – нахмурилась Плацидия.
– Тебе придется отправиться в загородную усадьбу, матрона, под охраной моих людей.
– Меня заключают под стражу?
– Пока нет, – вздохнул Туррибий. – Божественный Гонорий сам решил возглавить расследование, дабы не допустить несправедливости по отношению к сестре. Тебя обвиняют в ереси, матрона, и епископ Антонин уже согласился, что основания для подобных подозрений есть. В частности, он назвал имя некой Белинды, называющей себя жрицей Изиды. Я могу ее увидеть, сиятельная Плацидия?
– Белинда умерла, – прошипела Плацидия, с ненавистью глядя на Туррибия.
– Жаль, – вздохнул комит агентов, – а я как раз хотел выяснить у нее, как выглядели демоны, с которыми она предавалось блуду в Риме более десяти лет тому назад. Возможно, вы, матроны, согласитесь мне помочь?
Плацидия бросила на Пульхерию вопросительный взгляд, но та в ответ лишь пожала плечами. Божественный Гонорий готовил расправу над своей сестрой, но хотел придать ей видимость справедливого суда над еретичкой, погрязшей в блуде. И, уж конечно, христианская Церковь в лице епископа Антонина поддержит императора в столь благочестивом начинании. Ибо, несмотря на все запреты со стороны, как Церкви, так и государства, языческие культы продолжали процветать на землях империи, вводя в смущение нестойкие души. Похоже, Гонорий решил проводить свою сестру на тот свет с большой свитой из разоблаченных еретиков и поручил Туррибию подобрать для этой цели подходящих кандидатов.
– Боюсь, мы не сможем тебе помочь, комит, – отозвалась наконец на вопрос, повисший в воздухе, Пульхерия.
– Время терпит, а дыба ждет, – пошутил Туррибий. – Не смею вас больше задерживать, матроны. Агент Сильван проводит вас.
Перечить Туррибию было бессмысленно. Это очень быстро поняла не только Пульхерия, но и потрясенная Галла Плацидия, похоже не ждавшая от брата подобного коварства. Хотя женщине, столь много повидавшей на своем веку, должно быть известно, что от любви до ненависти всего один шаг.
Префект Иовий с любопытством наблюдал за Гонорием. Похоже, императора одолевали сомнения и мучила совесть. Чего доброго, этот никчемный и уже смертельно больной человек в последний момент пойдет на попятный и поломает игру, которую ведут за его спиной высшие сановники империи. Гонорий давно жаловался на недомогание, но, кажется, не придавал этому значения, а между тем болезнь уже вцепилась в его рыхлое тело мертвой хваткой. Лекари вынесли ему смертный приговор, но знали об этом немногие.
– Так ты говоришь, что сиятельный Сар мертв? – вперил император в Иовия припухшие глазки.
– В этом нет никаких сомнений, божественный Гонорий, – склонился в поклоне префект. – По слухам, его убили богоуды. Прикажешь провести расследование?
– Мы обязаны найти убийцу, Иовий, – решительно взмахнул рукой император. – И покарать его здесь, в Медиолане.
– Я уже отправил в Арль магистра Литория, думаю, он справится с твоим поручением, божественный Гонорий.
– А как идут дела у комита агентов Туррибия? – задал наконец давно ожидаемый вопрос император.
– Свидетели найдены, они готовы дать показания в суде. Епископ Антонин в ужасе. Он даже не предполагал, что римские матроны могут так низко пасть.
– Их допрашивали?
– Комит Туррибий не рискнул этого сделать без твоего приказа.
– В виновности Плацидии у меня нет сомнений, – задумчиво проговорил император, – но суд над ней может бросить тень и на меня. Я подумаю, Иовий.
– Возможно, я огорчу тебя, божественный Гонорий, но по Медиолану распространился слух, что на тебя напустили порчу.
– Порчу? – аж подпрыгнул в кресле император. – Не может быть?
– Твое недомогание беспокоит всех, божественный Гонорий, а лекари лишь разводят руками. Ты до сих пор не сделал никаких распоряжений, и многие в империи считают твоим наследником маленького Валентиниана, сына Плацидии.
– Так я могу умереть?! – в ужасе воскликнул потрясенный император.
– Все мы смертны, – развел руками Иовий. – Но твоя жизнь, божественный Гонорий, дороже мне, чем моя собственная.
