Иван Дроздов - Голгофа
— Да, такая подойдет. А где я буду спать? Мне надо и днем отдыхать. Я привыкла.
Она опять проговорилась, но Давид не заметил. Он, видимо, не улавливал оттенков чужого языка или был сосредоточен на какой–то думе. Сказал:
— Будешь жить в деревне. Она тут рядом. Буду возить тебя на машине.
— Зачем меня возить. Я сам умею ездить. У меня и права есть, правда, они дома, но здесь–то кому показывать права. А ездить я умею. И хорошо. Я и в Москве ездил, и в Питере, и в Дамаске…
— В Дамаске? Где такой город — Дамаск? У нас в Грузии нет такого города. Гурджуани есть, Самтредиа есть, Чохатаури есть, а Дамаска нет.
Александра поняла, что сболтнула лишнего, но это была правда, и ей не надо было выпутываться.
Вскинула на Давида свои большие, круглые, серебристо–серые глаза. Они говорили: как, вы не знаете, где находится такой знаменитый город — Дамаск? Да вы, мил человек, темный, но я вам расскажу:
— Дамаск — столица Сирии, древнейший город Востока, а вы не знаете.
Давид заметно покраснел, его грузинская спесь была уязвлена в самой основе, он промолчал, но спросил:
— Бедный, а был в Дамаске. Зачем ездил? Кто дал деньги?
— Там у меня мама живет.
— Мама? Она русская?
— Да, русская. У нее там отель. И она там живет.
— А муж у нее есть?
— Есть и муж, но он живет в Израиле.
— О-о!.. А говоришь — бедный. Родители там, а ты здесь: как так получилось? Скажи.
— Я что на допросе, да? — копировала стиль собеседника Саша. — Живу в Питере у бабушки и больше ничего не скажу.
— Ладно, не говори. Будешь у нас работать, но с одним условием: в замок к подружке своей не ходи. И пусть она ничего не знает про тебя и про нас. Можешь так?..
— Могу, — согласилась Александра. — А насчет работы… Буду думать три дня.
— Три дня? Вай–вай!.. Зачем так много?
— Я сказала: три дня. Это мое условие. Не хотите ждать — дайте мне лодку, я поеду к подружке. Она богатая и обещала мне деньги.
Давид поднял руки:
— Ладно, ладно. Бери свои три дня. А пока будешь жить в деревне. Вечером отвезу тебя на машине.
Придвинулся близко, положил руку на плечо. Горячо дышал в лицо, сверкал шальными очами. Саша порывисто от него отстранилась.
— Ты что — дикий, да?.. Руку не даешь, плечо не даешь. И ногу тоже не дашь погладить, да? Какой такой закон у вас, русских? Наш парень все дает гладить, ваш — ничего.
— Я вам не кошка, чтобы меня гладить.
— Кошки нет у нас. Ты есть. Зачем такой дикий?
В этот момент из подвала вышел молодой грузин, кинул взгляд на Сашу, лукаво ухмыльнулся. И Саша пошла за ним. И, выйдя из домика, тотчас же подняла правую руку, дескать, все в порядке, но про себя подумала: ни в какую деревню она с этим старым козлом не поедет, и надо как–то от них уходить, нырять под камень в тоннель. И стоило ей так подумать, как где–то близко, словно из–под земли, раздался сильный треск и гул моторов, — и тотчас же из–за холма, за которым виднелась деревня, словно гигантские майские жуки, вылетели четыре мотоцикла, и на каждом из них по два седока — парни во всем черном. Остановились все вдруг, четверо окружили домик, а четверо забежали вовнутрь, и оттуда послышались крики:
— Руки! Руки, говорю!
Александру словно кто подтолкнул в спину, — она скорым шагом вошла в избу и тут увидела, как три «ястреба» вытряхивали из карманов грузин пистолеты, кинжалы, кошельки с деньгами. Давида тоже обезоружили и надели наручники. За столом восседал, как атаман, парень лет двадцати, суровый, злой и с пистолетом в руке. Сашу встретил окриком:
— Кто такой? Руки! — и вскинул пистолет. — Руки, говорю!
Но Саша не знала, что означает эта команда и продолжала стоять у двери. К ней подскочил «яйцеголовый» — половина ребят были бритыми — и обшарил карманы ее куртки. Вытащил пачку долларов и радиотелефон. Пытался ощупать кофту, но Саша его оттолкнула, да так сильно, что тот, поскользнувшись о мокрое пятно на полу, свалился под стол. Саша улыбнулась, а тот, что сидел за столом, повеселел и сказал:
— Молодец, парень! Русский вроде бы, как ты попал к этим…
Это был Антон. Он был еще в пути, когда Командор сказал ему о парне в черной куртке и просил увезти его в Сосновку, но для грузин разыгрывал спектакль, для общего устрашения. Оглядев парня, отметил про себя: видно, из богатеньких и еще подумал: симпатичный парнишка, красивый. Что–то женское почудилось ему в облике парня, но он решил: такой он вот — на девчонку похож.
На вопрос Антона Саша ответила:
— А вам что за дело! Прокурор нашелся.
Атаман поднял голову, улыбнулся.
— Иди–ка сюда. Давай знакомиться. Я люблю смелых.
И когда Саша подошла к нему, взял ее за руку, сказал:
— А ты красивый! Тебя, верно, девчонки любят.
— Они меня любят, а я их не очень.
— Ну, это пока не встретилась…
Посадил ее рядом, сказал:
— Сиди. Возьмем тебя с собой.
Наклонился, шепнул на ухо:
— Командор звонил.
И показал радиотелефон.
— Командор? А кто это?..
— Ты не знаешь? Качалин Сергей Владимирович. Это командир… всей округи. А я командир батальона. И зовут меня Антон.
Саша хотела сказать: а я не желаю с вами ехать, но тут снаружи послышалась автоматная очередь и чей–то крик — истошный, протяжный. Потом вошел «яйцеголовый», доложил:
— Командир! Двух турок отогнали. Ехали на лодках.
Командир посуровел, обратился к Давиду:
— Ты вызвал охранников? Мы же договаривались. В следующий раз если нарушишь договор…
Он взмахнул пистолетом.
А теперь нашу долю.
Давид кивнул самому молодому, почти мальчику:
— Давай.
Тот растворил шкаф и вынул оттуда мешок с деньгами. Положил на стол перед командиром.
— Ладно! — сказал Антон. — Сосчитаем после.
Кивнул на Сашу:
— А этот?.. Новый экспонат гарема?..
— Нет! Нет! Он только что пришел. Сегодня пришел. Честное слово!
— Смотри у меня, голубая гнида! Растлевай своих, а увижу в гареме русского парня — пристрелю.
Кивнул всем:
— По коням!
И толкнул к выходу Сашу. Она не успела опомниться, как очутилась на заднем сиденье мотоцикла, и водитель с места взял в карьер. Поднимая клубы пыли, понесся по грунтовой дороге. И уже потом, выкатившись на шоссе, полетел со скоростью самолета. Саша, зажмурив глаза и замирая от страха, прильнула к его спине, едва дышала. Следом черными снарядами мчались другие мотоциклы. Несколько минут они шли по одной дороге, но потом один за другим, свернули в стороны и исчезли в предвечернем мареве.
И так они ехали с час, а может, больше. Остановились возле деревянного дома с расписными наличниками и отделанным резьбой крыльцом.
— Ну вот, парень. А теперь давай знакомиться: меня зовут Антон, а тебя как?
— Александр. Я не хотел с вами ехать. Отпустите меня.
— Отпустим — за милую душу. Только вот зайдем в дом, пообедаем, а там видно будет. Я тебя пригласил в гости — не обижайся. Мы русские люди, а ты там был один среди грузин. Они, понимаешь ли, опасные преступники. Позвони Сергею Владимировичу и узнаешь: это он попросил меня увезти тебя оттуда. Поживешь у нас, а потом к нам приедет Качалин, и ты с ним поедешь куда тебе надо.
Антон вынул из кармана телефон и отдал Саше.
— Звони домой, пусть не беспокоятся. Только уговор: о том, что там произошло, не говори. Пока не говори, а потом, пожалуйста, рассказывай. Мы этих жуликов не боимся. А за тех, которых наши ребята попугали, нам милиция только спасибо скажет. За этими турками такие преступления числятся — ой–ей!..
И они вошли в дом. Александра, приотстав на веранде, позвонила Качалину.
— Здравствуйте! Это я… — узнаете? За меня не беспокойтесь. Я в Сосновке. Когда вы к нам приедете?
— Сейчас ничего не могу сказать, но каждый день буду тебе звонить. А ты поживи там, подружись с ребятами, только не сбривай своих прекрасных волос. Этого я не переживу.
Видя настороженность и нетерпение Антона, Саша свернула разговор и положила телефон в карман куртки.
— Ты кому звонил?
— Дяде. Сергей Владимирович это мой дядя.
— Ты живешь с дядей? А где твои родители?
— Моя мама живет в Дамаске, в Сирии, а отчим чаще всего живет в Израиле, но сейчас он в Петербурге, лежит в клинике.
— В Дамаске? Но что она там делает, твоя мама?
— Вам охота знать мою биографию — я расскажу ее в другой раз. Сейчас же у меня нет настроения.
— Ладно, ладно. Я тебя понимаю. Я тоже не люблю слишком–то любопытных. Не хочешь — не говори. — Антон растворил дверь в другую комнату, крикнул: — Тетя Лиза! Давайте нам обед.
И пока хозяйка дома накрывала стол, Антон сходил во двор и там в багажнике мотоцикла взял пачку денег. Небрежно бросил ее на стол, стал считать. Александра он не стеснялся и о нем старался не думать. Он прихватил его с собой по просьбе Качалина и чтобы увезти свидетеля. Парень был посторонним, и в случае скорого появления возле замка милиции лишний свидетель там неуместен. Теперь же он решил завербовать его в свою партию, но говорить с ним об этом не торопился.
