Жюль Верн - Замок в Карпатах
Фрик слыл колдуном, умеющим вызывать и повелевать нечистой силой — всякими там вампирами и ведьмами. Подобно тому, как в других странах двадцать девятого февраляnote 18 появляется Дух, который катается на крыльях ветряных мельниц, знает язык диких зверей и разговаривает со звездами, бесплотные слуги Фрика являлись якобы в новолуние, в самую темную ночь.
Фрик ничего не имел против этих домыслов и даже извлекал из них немалую пользу, приторговывая разными порошками и целебными эликсирами, в чью силу и сам свято верил, хотя и не считал себя таким уж могущественным колдуном…
В деревушке Верст никто не удивился предсказанию Фрика о скором падении старого замка. Впрочем, все по порядку.
Собрав разбредающихся овец, пастух двинулся в деревню. Собаки мчались позади, подгоняя скотину. Дай им волю, эти злющие полукровки с большим удовольствием задрали бы полотары. В стаде было около сотни баранов: дюжина — первогодков, остальные — трех— и четырехлетки уже с четырьмя или даже шестью зубами.
Животные принадлежали судье Кольтцу, который оплачивал пастбище и весьма высоко ценил Фрика как отличного стригаля; доволен судья был и тем, как пастух лечит овец, справляясь без труда с любой хворью — будь то микоз, хромота или переломы.
Плотно сбившееся стадо следовало за пастухом, звеня колокольчиками и громко блея.
Но вот пастбище осталось позади и Фрик вышел на широкую тропу, петлявшую среди полей высокой ржи и маиса. Дорога вела к хвойному лесу. На опушке уже сгущались тени, а внизу катила свои бурные воды река Силь, таща через огромные камни гладко отполированные бревна и сучья.
Животные сгрудились на берегу и жадно припали к воде.
Деревня находилась на расстоянии трех выстрелов. Вокруг было пустынно. На закате крестьяне обычно спешат разойтись по домам, так что по дороге Фрику ни с кем не пришлось даже перекинуться словечком. Но когда овцы напились и Фрик уже готовился свернуть в лощину, в излучине реки показался какой-то путник.
— Эй, приятель! — окликнул он пастуха.
Незнакомец оказался бродячим разносчиком, каких часто можно встретить в больших и малых городах и селениях. Они говорят решительно на всех языках без всяких затруднений. Этот торговец был польский еврей — высокий, тощий, горбоносый, с остроконечной бородкой, крутым лбом и живыми глазами.
Его товар — подзорные трубы, термометры, барометры и стенные часы — был разложен на лотке, перекинутом через плечо, висел на поясе и даже на шее — настоящая бродячая лавка.
Видать, торговец побаивался пастухов. Во всяком случае, он вежливо поздоровался с Фриком и заговорил по-румынски с небольшим акцентом.
— Как жизнь, приятель? Идет помаленьку?
— Идет… Время идет, и жизнь тоже, — степенно ответил Фрик.
— Погода стоит чудесная, значит, все хорошо. Верно?
— Верно. А завтра пойдет дождь, и сразу станет плохо.
— Будет дождь? — удивился разносчик. — А что, в этих местах дождь падает с ясного неба?
— Тучи нагонит ночью, вон оттуда, со стороны гор.
— Как вы это узнали?
— По шерсти овец: она очень сухая, а кожа точно дубленая.
— Да… Плохо тому, кто всю жизнь скитается по дорогам…
— И хорошо тому, кто проведет эту ночь под крышей.
— Надо еще иметь ее, эту крышу…
— У вас есть дети? — поинтересовался Фрик.
— Нет.
— А жена?
— И жены.
Фрик задавал свои вопросы в соответствии с правилами здешнего этикета.
— А сами-то вы из каких мест?
— Из Германштадта.
Германштадт — городок в Трансильвании, где Силь поворачивает в сторону Венгрии.
— И куда путь держите?
— В Колошвар.
Чтобы добраться до Колошвара, нужно подняться по горному склону из долины Марош, потом еще выше — в горы Бихор, а там уж и до главного города комитата рукой подать — не больше двадцати миль.
Торговцы термометрами, барометрами, часами и тому подобными предметами всегда пробуждают у простых людей суеверный страх, поскольку продают время, солнце и дождь словно какиенибудь корзины, вязаные носки или платья из ситца. Вот почему бродячий торговец так поразил воображение пастуха. Фрик зачарованно смотрел на товары, многие из которых видел впервые.
— А для чего нужна вот та штука, у вас на поясе? Похожа на кость мертвеца…
— Это вещь, нужная любому человеку.
— Любому? — хитро подмигнув, переспросил Фрик. — И даже пастуху?
— Даже пастуху, — подтвердил еврей, встряхивая термометр. Взглянув на нее, вы можете узнать, тепло на дворе или холодно.
— А я и без того знаю: если мне жарко в плаще, значит, на дворе тепло, а если продрог до костей, значит, холодно…
Этих знаний и впрямь достаточно для пастуха, которому всякие ученые премудрости ни к чему.
— А это что за чепуховина с иголкой? — Фрик указал на барометр.
— Это не чепуховина, а прибор, предсказывающий погоду на завтра: дождь будет или солнце.
— Ну так она пастуху даром не нужна. Стоит мне только посмотреть, ползут ли тучи из-за гор или облака стоят высоко в небе, и сразу ясно, какая будет погода на целые сутки вперед. Видите, туман стелется по земле? Так вот: завтра пойдет дождь, помяните мое слово.
И в самом деле, пастух Фрик, великий знаток природы, прекрасно обходился без барометра.
— Выходит, и спрашивать нечего, нужны ли вам стенные часы?
— Зачем они мне? Мои часы идут без завода. Если солнце стоит над вершиной горы Родюк, значит, сейчас полдень. А если свет падает поверх ущелья Эгельт, значит, пора гнать стадо домой. Это даже бараны понимают, да и собаки тоже. Так что ваши штучки нам без надобности.
— Если бы все покупатели были пастухами, я бы давно разорился. Так ничего и не возьмете?
— Ничего.
Конечно, товаром своим разносчик вряд ли мог гордиться: показания барометров не всегда соответствовали действительности, часы шли неточно… Пастух ничего не собирался покупать и уже хотел распрощаться, как вдруг его внимание привлек еще один предмет, висевший на плече у торговца.
— А это что у вас? Не пистоль?
— Нет, — отвечал тот, — подзорная труба.
Это и впрямь была самая обыкновенная подзорная труба, дававшая увеличение в пять-шесть раз.
Фрик взял ее в руки и принялся вертеть и так и эдак.
— Подзорная, говорите?..
— Да, совсем почти новая. С ее помощью вы сможете далеко видеть.
— А я и так далеко вижу. В ясную погоду могу разглядеть каждый уступ на горе и каждое дерево на склоне Вулкана.
— Да ну!
— — А все благодаря роге, — я ведь сплю на открытом воздухе. От росы зрение острее становится.
