Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
— Я понимаю, господин де Вард, я вам очень признателен. Желаете снять камзол? Будет удобнее.
— Согласен.
Бекингэм снял камзол и бросил его на песок. Де Вард последовал его примеру.
Очертания двух фигур, казавшихся с берега белыми призраками, ясно обрисовывались на фоне красно-фиолетовой мглы, спускавшейся с неба на землю.
— Честное слово, герцог, мы не можем теперь отступить! — сказал де Вард. — Чувствуете ли вы, как наши ноги вязнут в песке?
— Да, по самую щиколотку, — ответил Бекингэм.
— Я к вашим услугам, герцог.
Де Вард взял шпагу, герцог тоже.
— Господин де Вард, — заговорил тогда Бекингэм, — еще одно последнее слово… Я с вами дерусь потому, что вы мне не нравитесь, потому, что вы истерзали мне сердце насмешками над моею страстью, которую я действительно питаю в настоящую минуту, за которую готов отдать жизнь. Вы злой человек, господин де Вард, и я приложу все старания, чтобы убить вас, потому что, я чувствую, если вы не умрете сейчас от моей шпаги, то в будущем причините много зла моим друзьям. Вот что я хотел вам сказать, господин де Вард.
И Бекингэм поклонился.
— А я, милорд, со своей стороны отвечу вам так: до сих пор вы просто были мне не по душе, но теперь, когда вы разгадали меня, я вас ненавижу и сделаю все возможное, чтобы убить вас.
И де Вард поклонился Бекингэму.
В ту же минуту шпаги скрестились — в темноте сверкнули молнии. Оба противника искусно владели оружием; первые выпады оказались безрезультатными. А ночь быстро опускалась на землю; стало так темно, что приходилось нападать и парировать удары наугад.
Вдруг — де Вард почувствовал, что шпага его во что-то уперлась: он попал в плечо Бекингэма. Шпага герцога опустилась вместе с рукою.
— О! — застонал он.
— Я вас задел, не правда ли, милорд? — спросил де Вард, отступая шага на два назад.
— Да, сударь, но задели легко.
— Однако же вы опустили шпагу.
— Это невольно, от прикосновения холодной стали, но я уже оправился.
Начнем снова, если вам угодно, милостивый государь.
И, с отчаянною отвагою сделав выпад, он ранил маркиза в грудь.
— И я также задел вас, — сказал он.
— Нет, — ответил де Вард, не тронувшись с места.
— Простите; но я заметил, что у вас рубашка в крови… — проговорил Бекингэм.
— А! — воскликнул взбешенный де Вард — Так вот же вам!
И, напрягая все свои силы, он пронзил руку Бекингэма у локтя. Шпага прошла между двух костей. Бекингэм почувствовал, что у него отнялась правая рука; он протянул левую, перехватил шпагу, которая чуть не вывалилась из повисшей руки, и, прежде чем де Вард успел занять оборонительную позицию, пронзил ему грудь.
Де Вард зашатался, ноги у него подкосились, и, не успев вытащить шпагу, застрявшую в руке герцога, он свалился в красноватую от вечернего освещения воду, которая теперь окрасилась в настоящий красный цвет.
Де Вард был жив. Он сознавал приближение смертельной опасности: вода быстро поднималась. И герцог также видел эту опасность. Собравшись с силами, он с болезненным криком выдернул шпагу из руки; потом, обратившись к де Варду, спросил его:
— Вы живы, маркиз?
— Да, — отвечал де Вард едва слышным голосом; он захлебывался от крови, заливавшей ему горло, — но силы слабеют.
— Так как же быть? Вы можете идти?
И Бекингэм поставил его на одно колено.
— Все кончено, — простонал де Вард и снова упал. — Позовите своих людей, — попросил он, — иначе я утону.
— Эй, вы! — крикнул Бекингэм. — Лодку сюда! Живее, причаливайте!
Матросы тотчас же заработали веслами. Но вода прибывала быстрее, чем двигалась лодка.
Бекингэм увидел, что волна вот-вот накроет де Варда; тогда левой, здоровой рукой он подхватил противника снизу за талию и приподнял с земли. Волна окатила герцога до пояса, но он даже не покачнулся. Он пошел по направлению к берегу. Но едва он сделал шагов десять, как новая волна, выше и яростнее первой, обдала его грудь, сбила с ног и совсем захлестнула.
Потом, когда она сбежала, на песке остались герцог и потерявший сознание де Вард.
В ту же минуту четыре матроса, поняв опасность, бросились с лодки в море и в одну секунду очутились возле герцога. Они застыли от ужаса, когда увидели, что их господин обливается кровью.
Они хотели унести его.
— Нет, нет! — запротестовал герцог — Прежде сносите маркиза на берег!
— Смерть, смерть французу! — раздался глухой ропот англичан.
— Назад! — воскликнул герцог, с гордым жестом поднимаясь на ноги. Сейчас же исполняйте мой приказ. Немедленно доставьте господина де Варда на берег, или я вас всех перевешаю!
В это время подъехала лодка. Управляющий и секретарь выскочили из нее и подошли к маркизу. Он не подавал никаких признаков жизни.
— Поручаю вам этого человека, — сказал им герцог, — вы мне отвечаете за него головой. На берег! Перенесите господина де Варда на берег!
Маркиза бережно взяли на руки, перенесли и положили на сухой песок, куда не достигал морской прилив. Несколько любопытных да пять-шесть рыбаков собрались на берегу, привлеченные странным зрелищем: двое мужчин дрались по пояс в воде.
Англичане передали им раненого в ту минуту, когда он очнулся и открыл глаза. Секретарь герцога вынул из кармана туго набитый кошелек и передал самому почтенному на вид рыбаку.
— Вот вам от моего господина, герцога Бекингэма, — прибавил он, ухаживайте за маркизом де Вардом позаботливее.
И он вернулся в сопровождении своих людей к лодке, на которую с большим трудом перебрался Бекингэм, удостоверившись предварительно в том, что де Вард вне опасности. На де Варда накинули камзол герцога и понесли его на руках в город.
Глава 11
ТРОЙНАЯ ЛЮБОВЬ
После отъезда Бекингэма де Гиш вообразил, что мир безраздельно принадлежит ему.
У принца не осталось больше ни малейшего повода к ревности; кроме того, шевалье де Лоррен совершенно завладел им, и принц предоставил всем в доме полнейшую свободу.
Король, увлеченный принцессой, выдумывал все новые увеселения, чтобы сделать приятным ее пребывание в Париже, так что не проходило дня без какого-нибудь празднества в Пале-Рояле или приема у принца.
Король распорядился, чтобы в Фонтенбло были сделаны приготовления к переезду двора, и все старались попасть в число приглашенных. Принцесса была занята с утра до вечера. Ее язык и перо не останавливались ни на минуту. Разговоры ее с де Гишем становились все оживленнее, что часто бывает предвестием страсти.
