Павел Комарницкий - Время терпеливых (Мария Ростовская)
— Что было бы? То и было бы, Воислав Добрынич, как он пожелал бы. За ради детей моих, ради Ростова города…
Она помолчала.
— А нынче ночью утопилась бы я тихонько, Воислав. Потому как убийца он Василька моего. Заклятый враг до самой смерти.
…
— … Ты не сделал того, что должен был сделать, Бурундай.
Золотые чаши светильников исходили кровавым пламенем, но даже в таком свете было видно, насколько бледен прославленный полководец.
— Ты вправе наказать меня, Повелитель. Однако вряд ли кто-то ещё поймал бы проклятого коназа Андрэ в таких условиях. Я не мог вступить в земли коназа Данаила, не начав войны, твоего же повеления начинать войну я не имел.
— Ты мог послать гонцов и ко мне, и к Данаилу!
— Это было бы бесполезно, Повелитель. В погоне за волком счёт идёт на часы. Всего за сутки он ушёл бы и затаился.
Бату-хан был зол. Кто бы мог подумать, что прославленный и хитрый Бурундай не справится со столь, казалось бы, несложным заданием — взять волчонка… Волчонок, однако, оказался похитрее своего папаши.
После трюка с возвращением на ладьях Бурундай принял все меры, чтобы исключить уход Андрея от погони. Свой тумен он разделил на четыре отряда. Первый отряд переправился на левый берег чуть ниже порогов, и двинулся вверх по реке, на случай, если прижатый «коназ-ашин» рискнёт переправиться через Днепр. Второй отряд шёл по правому берегу — после истории с ладьями Бурундай не исключал и совсем уже диких поступков со стороны Андрея Мстиславича. Скажем, попытки спуститься через пороги на плотах или рыбачьих лодках, или ещё каких-нибудь захваченных посудинах, ниже порогов сесть на свои ладьи и снова уйти из-под носа. Поэтому для полной гарантии Бурундай договорился с венецианскими кораболами, и три большие галеры встали на Днепре, преграждая возможный заход в него ладей проклятого коназа. В качестве оплаты выступили те самые урусские купцы, которых Андрей ссадил на берег.
Третий отряд двинулся в сторону Волыни, отрезая путь волчонку в дремучие урусские леса. Ну а четвёртый отряд возглавил сам Бурундай, искренне желавший теперь лично снять с коназа шкуру.
Однако проклятый коназ и тут сумел вывернуться. Он проскользнул мимо Бурундая ночью и устремился в Галицию. Так застигнутая стаей ворон сова порой бросается к человеку — из двух зол выбирают меньшее. И расчёт его полностю оправдался. Погоню, якобы отряженную галичанами, Бурундай полагал чистой фикцией — ворон ворону глаз не выклюет. Наверняка погоня не спеша пьёт пиво, давая возможность волчонку уйти и затаиться где-то в отрогах Карпатских гор.
— Ладно, мой Бурундай, — уже спокойнее заговорил Бату-хан. — На будущее я даю тебе право заходить в любые земли, преследуя разбойников. А к коназу Данаилу мы пошлём гонца. Пусть выбирает, с кем он.
…
— … Нападай! Ап! Отбито. Оп! Резче!
— Ну держись, тато!
Деревянные учебные мечи сшибались с треском. Князь Даннил был доволен — несмотря на весь свой опыт, он уже едва отражал атаки сына. Добрый витязь растёт…
Лев Данилович, слизнув пот с верхней губы, возобновил натиск, и очередная атака увенчалась наконец успехом — Даниил охнул и схватился за локоть.
— Больно, тато? Ну извини…
— Налокотники сдуру не надел… — прошипел Даниил, морщась.
— Позволь отвлечь, княже, — к поединщикам подошёл старший витязь охраны. — Там татарский гонец прибыл, от самого Батыги, говорит.
— Гонец или посол?
— Нет, просто гонец.
— Давай его сюда!
Лев взял под мышку учебные мечи.
— Мне уйти, тато?
— С чего вдруг? Стой и слушай. Привыкай к гонцам батыевым, стало быть.
Возникший перед князьями гонец оказался совсем ещё молодым монголом, почти мальчишкой. При виде великого князя Галицкого и Волынского он даже не поклонился, и шапку не снял. Даниил поморщился.
— Ну, что у тебя?
— Письмо тебе от великы Бату-хан, коназ-урус! — монгол говорил по-русски плохо. — Ответ давай надо, да!
— Как этот пёс говорит с тобой, тато? — зашипел сквозь зубы Лев, но Даниил остановил его.
— Оставь, сыне. Что с убогого взять… Ступай. Ответ завтра будет. Ступай, говорю!
Развернув шёлковый свиток, Даниил вглядывался в него, чуть шевеля губами. Письмо было написано по-русски, крупными красивыми буквами. Буквы-то красивые, подумал князь, а вот содержание… Смысл письма был ясен, как день — либо Даниил изловит разбойного князя Андрея, либо это сделают за него воины Бату-хана. Причём сделают не спрося разрешения у Даниила, хоть и в самом Галиче. Фактически это означало войну.
— Чего там, тато? — не выдержав, спросил Лев. Даниил сунул ему свиток.
— На, сам почитай!
Юноша бегло просмотрел послание.
— А я давно говорил тебе, тато — разбойник он чистый, Андрей этот. И мыслю я, где-то в наших землях хоронится меж набегами. Логово себе устроил тут!
Даниил искоса посмотрел на сына. Молодо-зелено… Устроил бы он тут логово, как же. Враз бы выловил гостюшку Даниил Романович… Разумеется, про договор с князем Андреем Лев ничего не знал — в этом деле каждый лишний язык смертельно опасен…
Даниил глубоко вздохнул. Как ни жаль, но Андреем Мстиславичем придётся пожертвовать. И не такими фигурами порой жертвовать приходится в страшной игре под названием жизнь.
…
— … Хорошо, Ваивас, ты можешь идти.
Слуга поклонился и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Миндовг проводил его взглядом. Да, вот ведь как бывает… Последний из рода — да минует нас чаша сия!
Ваивас был чудином, и род его проживал где-то возле Юрьева, у небольшого тамошнего озера. Возле бывшего Юрьева, поправил сам себя князь. Немцы переименовали его. Они везде наводят свои порядки… Несут крест в левой руке, а меч в правой. Вот и род Ваиваса полёг под мечами псов-рыцарей, не согласившись терпеть участь бессловесного скота, не имеющего никаких прав. Теперь Ваивас служит у Миндовга, выполняя множество полезных поручений, и требует в уплату только одного — дать ему немцев. Если приходится допрашивать пленного немца или лазутчика, достаточно позвать Ваиваса… Немцы рассказывают всё без утайки, умоляя только об одном — поскорее прикончить их.
Миндовг вздохнул и расстелил на столе карту, принесённую слугой. Карта была вышита на куске льняного полотна разноцветными нитками — незаменимая вещь. Такой точной и подробной карты не было, вероятно, и у самого господина магистра. Итак, что мы имеем?
После битвы на Чудском озере господа рыцари отлёживаются, как человек, жестоко избитый в драке. И вряд ли в ближайшие года два-три смогут подняться в прежнюю силу — набрать и выпестовать умелых бойцов ой как непросто. Стало быть, немецкой угрозы пока нет.
