Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 1
Тем не менее этот разговор, в котором оба собеседника очень близко подходили и к подлинному интересу, и к достоверности, и к правде, был им ничуть не затруднителен и всецело захватил их, но вдруг на площадке послышались шаги Терезы.
— Жак! — позвала она. — Жак!
— В чем дело?
— Наверное, какой-нибудь принц явился с визитом, но теперь уже ко мне, — слабо усмехнувшись, промолвил Жильбер.
— Жак! — снова крикнула Тереза, продвигаясь к двери.
— Слышу! Слышу! Что нужно?
Тереза вошла.
— У нас господин де Жюсьё, — сообщила она. — Узнав, что вы были ночью на площади, он пришел узнать, не ранены ли вы.
— Ах, добряк Жюсьё! — промолвил Руссо. — Прекрасный человек, как все, кто по душевной склонности или необходимости близок к природе, источнику всего благого! Лежите, Жильбер, и не вставайте, я скоро вернусь.
— Да, благодарю вас, — ответил молодой человек.
Руссо ушел.
Едва он ступил за дверь, Жильбер с трудом поднялся и дотащился до слухового окна, из которого открывался вид на окошко Андреа.
Обессилевшему и почти ничего не соображающему юноше потребовалось много труда, чтобы вскарабкаться на табурет, поднять раму слухового окошка и ухватиться за край крыши. Тем не менее это ему удалось, но в глазах у него тут же потемнело, рука задрожала, на губах показалась кровь, и он, как мешок, свалился на пол.
В этот миг дверь на чердак отворилась, и вошел Жан Жак Руссо, правда пропустив вперед г-на де Жюсьё, которому он вообще оказывал всевозможные знаки внимания.
— Осторожней, сударь, наклонитесь… тут ступенька… — предупредил Руссо. — Что поделать! Мы вступаем не во дворец.
— Благодарю вас, я вижу и не оступлюсь, — отвечал ботаник.
— Дорогой Жильбер, посмотрите, кто пришел вас навестить, — сказал Руссо, обращая взгляд на кровать. — Господи, где же он? Несчастный, он все-таки встал!
Увидев поднятую раму, Руссо принялся по-отечески выговаривать юноше.
Жильбер с трудом поднялся и еле слышно пробормотал:
— Мне нужно было дохнуть свежим воздухом.
На землистом лице Жильбера было написано такое страдание, что даже неловко было на него ворчать.
— Действительно, — заметил г-н Жюсьё, — здесь ужасно душно. Ну-ка дайте-ка, молодой человек, мне ваш пульс. Я ведь еще и врач.
— И получше многих, — заметил Руссо. — Вы ведь столь превосходный целитель души, как и тела.
— Слишком большая честь для меня, — пробормотал слабым голосом Жильбер, пытаясь укрыться от глаз посетителей на своем убогом ложе.
— Господин де Жюсьё захотел вас посмотреть, и я принял его предложение, — объяснил Руссо. — Итак, дорогой доктор, что вы скажете о его грудной клетке?
Опытный анатом прощупал кости, внимательно выслушал Жильбера.
— С легкими все в порядке, — сказал он. — Но скажите, чьи объятия сжали нас с такой силой?
— Увы, сударь, объятия смерти, — ответил Жильбер.
Руссо с удивлением воззрился на молодого человека.
— Вас помяли, мой мальчик, и изрядно, но укрепляющие средства, свежий воздух, отдых — и все пройдет.
— Отдых… Нет, это невозможно, — заявил Жильбер, глядя на Руссо.
— Что он хочет этим сказать? — спросил г-н де Жюсьё.
— Жильбер — убежденный труженик, сударь, — пояснил Руссо.
— Это прекрасно, но эти несколько дней можно и не работать.
— Я должен есть, — сказал Жильбер. — Есть нужно каждый день, и, значит, каждый день нужно работать.
— Вы нас не объедите, а отвары стоят недорого.
— Как бы дешево они ни стоили, я не приму милостыни, сударь, — объявил Жильбер.
— Вы сошли с ума и берете через край, — вспылил Руссо. — Я вам говорю: вы будете исполнять предписания господина де Жюсьё и, хотите того или не хотите, он будет вашим врачом. Представляете, — обратился он к г-ну де Жюсьё, — он умолял меня не звать врача.
— Почему?
— Потому что мне это будет стоить денег, а он горд.
— Ну, как бы ни были вы горды, — заметил г-н Жюсьё, с неподдельным интересом следивший за живым, выразительным лицом Жильбера, — всему, даже гордости, существуют разумные пределы… Вы полагаете, что способны работать, после того как упали, пытаясь дотянуться до слухового окна?
— Вы правы, — пробормотал Жильбер, — я ослаб, я это знаю.
— Вот видите! Так что отдохните — и главное, душой. Вы в гостях у человека, которого слушаются все, кроме его гостя.
Руссо, осчастливленный столь тонким комплиментом вельможи, схватил его руку и благодарно пожал.
— И к тому же, — продолжал г-н де Жюсьё, — вы будете объектом отеческих забот короля и принцев.
— Я? — изумился Жильбер.
— Да, вы, несчастная жертва вчерашнего вечера. Дофин, узнав эту новость, в страшном отчаянии вскрикнул. Дофина, собиравшаяся ехать в Марли, осталась в Трианоне, чтобы быть ближе к несчастным жертвам и прийти к ним на помощь.
— Вот как? — бросил Руссо.
— Да, мой дорогой философ, и теперь все только и говорят о письме, которое дофин написал господину де Сартину.
— Я не знал об этом.
— Это одновременно и наивное, и прекрасное движение души. Дофин получает месячную пенсию в две тысячи экю. Сегодня срок выплаты пенсии еще не наступил. Дофин прогуливался исполненный смятения, неоднократно требовал к себе казначея и, когда тот принес деньги, немедленно отослал их в Париж, присовокупив к ним очаровательную записку в несколько слов, адресованную господину де Сартину, который совсем недавно прочитал ее мне.
— Как! Вы виделись сегодня с господином де Сартином? — воскликнул Руссо с некоторым беспокойством или, вернее сказать, подозрением.
— Да, я только что от него. Я приходил к нему попросить семян, — сообщил несколько смущенный г-н де Жюсьё и тут же поспешно сменил тему. — А ее высочество дофина осталась в Версале, чтобы ухаживать за больными и ранеными из своего окружения.
— Больными и ранеными из своего окружения? — удивился Руссо.
— Да. Господин Жильбер — не единственный пострадавший. В этой катастрофе народ заплатил лишь часть дани: говорят, среди раненых много людей благородного происхождения.
Жильбер с какой-то поразительной жадностью и тревогой внимал словам прославленного натуралиста: ему казалось, что вот-вот г-н де Жюсьё назовет имя Андреа.
Но г-н де Жюсьё встал.
— Итак, вы закончили консультацию? — спросил Руссо.
— В дальнейшем нашему больному врачебные заботы не понадобятся. Единственно, что ему нужно, — это воздух, умеренный моцион, прогулки в лесу… Да, кстати, я же совершенно забыл…
— О чем?
— В воскресенье я собираюсь заняться ботаническими изысканиями в лесу Марли. Не согласитесь ли вы, мой прославленный собрат, присоединиться ко мне?
