Георг Борн - Бледная графиня
По всей вероятности, Бруно слышал голос лесничего, так как через минуту появился Ленц и объявил Губерту, что господин асессор просит его к себе. При этом он взял у старушки несколько свечей, за которые тотчас же и заплатил.
Губерт пошел наверх.
Он был мрачен. Со следователем говорил отрывисто и раздраженно.
– Пойдите сюда, Губерт, – сказал Бруно. – Сядьте вон там. Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Вы, вероятно, уже знаете, что я прислан сюда в качестве судебного следователя?
– Господину асессору лучше бы не встречаться вчера вечером с молодой графиней или, по крайней мере, следовало бы проводить ее домой, – злобно отвечал Губерт. – Тогда она осталась бы жива, и не понадобилось бы следствия. Все равно никто ничего не узнает…
Сдерживая досаду на грубый тон лесничего, Бруно сухо проговорил:
– С этой минуты, Губерт, я для вас не асессор Бруно фон Вильденфельс, а судебный следователь, поэтому потрудитесь отвечать на мои вопросы. Почему вы сказали, что никто ничего не узнает?
– Что подумал, то и сказал.
– А почему так подумали?
– Каждый может думать, как ему заблагорассудится.
– Вчера вечером, во время грозы, вы слышали крик. Во всяком случае, сказали об этом управляющему. Где вы находились в тот момент?
– Неподалеку от того места, где встретился с вами.
– Вы выглядели чрезвычайно расстроенным и не ответили на мои слова. Почему?
– Не знаю… Верно, на то были причины.
– Что вы делали так поздно в лесу?
– Я лесничий, и находиться в лесу – моя обязанность, которую я исполняю в любой день недели и в любое время суток.
– Лес так велик, каким образом вы очутились именно в том месте?
– Я и сам не знаю.
– Вам встретилась молодая графиня, когда она возвращалась домой?
– Да.
– Где именно?
– По дороге от трех дубов к замку.
– В каком месте?
– Если бы я встретил ее там, у обрыва, убийства не произошло бы.
– Больше вы не встречали молодую графиню?
– Нет.
– Вас видели в лесу и позже. Управляющий и рабочие замка встретили вас у меловых утесов. Вам поручили возглавить одну из поисковых групп. Что вам удалось обнаружить?
– Ничего.
– Вы дошли с вашей группой до трех дубов?
– Нет, до дубов мы не дошли. Мы услышали голоса и крики и подумали, что другая группа нашла молодую графиню.
– Вы поспеваете, господин Ленц? – обратился Бруно к секретарю.
Тот утвердительно кивнул, перо его продолжало летать по бумаге.
– Значит, вы полагали, что у трех дубов вам нечего делать, и решили повернуть назад, к известковым утесам?
– Может быть… Точно уже не помню.
– И вы там ничего не нашли?
– Нет, было слишком темно.
– Значит, вы утверждаете, что молодой графини больше не видели?
– Нет, не видел, – ответил Губерт.
Он не решался признаться, что Лили отказалась взять его в провожатые, прогнала его. Да и кому признаться – счастливому сопернику, которого Лили предпочла ему, Губерту, и который, по его убеждению, и был виновен в смерти девушки. Потому как не будь этого свидания у трех дубов, ее не застигла бы гроза и не подкараулила бы смерть у меловых скал.
– Итак, вы не сочли нужным обыскать всю дорогу, по которой молодая графиня возвращалась в замок, и присоединились к другой группе, которая обследовала дорогу возле известковых скал, – продолжал Бруно. – Почему же вы так внезапно исчезли?
– Сам не знаю, только я не мог оставаться там.
– Странно. Было бы вполне естественно, если бы вы принимали живое участие в поисках. Ведь молодая графиня всегда благоволила к вам, полностью вам доверялась. Вы, хоть и были старше, росли вместе с ней, были, так сказать, товарищем ее детских игр. И вот в этом трагическом происшествии, вызвавшем сочувствие людей гораздо более далеких, почти чужих, вы не только не принимаете участия, но преспокойно удаляетесь, не сказав никому ни слова. Как это прикажете понимать?
– Я должен был уйти, я не мог более оставаться у обрыва! – воскликнул Губерт. – Странно, право, но я не понимаю, почему вы мне задаете подобные вопросы? За что мне такая честь?
– Вы скоро сможете убедиться, что не один вы подверглись допросу. Будут допрошены и многие другие свидетели, словом, все, кто имел какое-либо отношение к молодой графине или к самому происшествию.
– В том числе графиня и другие высокопоставленные лица?
– Непременно. Перед судом все равны, никаких исключений быть не может.
– Тогда я удовлетворен.
– Имеете ли вы, Губерт, что-нибудь добавить к вашим показаниям?
– Мне больше нечего сказать.
– В таком случае вы можете удалиться, – закончил допрос Бруно.
Губерт встал, холодно пожелал асессору доброй ночи и вышел.
Бруно поразила перемена, происшедшая с молодым лесничим. Тот стал просто неузнаваем. Весь его вид и поведение производили крайне неприятное впечатление, и Бруно, как ни ломал голову, не мог найти этому объяснения.
После ухода Губерта секретарь отправился в свою комнату, и Бруно остался один.
Следствие, которое он начал, конечно, не могло смягчить горечь утраты, но все же, когда он остался наедине со своим горем, оно вновь завладело им. Невозможно было смириться с тем, что Лили, любимая невеста, потеряна для него навеки, навсегда разлучена с ним.
Сколько тяжелых, горьких впечатлений пережил он в течение этого рокового дня, всего за какие-то несколько часов, и вот теперь на передний план выступил вопрос: кто же преступник?
Губерт, по убеждению Бруно, не имел никаких оснований желать зла Лили. Но кто тогда? Кому смерть Лили была выгодна? Кто хотел бы погубить ее?
Графиня. Именно о ней подумал он в эту минуту, и в памяти всплыл рассказ деревенской нищенки. «Свои злодеяния она совершает всегда по воскресеньям, – говорила старуха. – Видать, в эти дни власть ее особенно сильна».
Вспомнился ему и миллион, завещанный Лили родителями, который в случае ее смерти должен был достаться графине.
Однако Бруно старался отогнать от себя эти мысли. Он хотел действовать без всяких предубеждений.
Да и как могла графиня во время грозы незамеченной выйти из замка, подкараулить Лили у известковых скал и столкнуть в пропасть?.. Нет, немыслимо!
И тем не менее эта бледная, таинственная женщина пробудила в нем сегодня нечто похожее на ужас. Было ли это ощущение следствием холодного, неприступного вида графини, или же ему способствовало также и народное поверье?
На следующее утро Бруно продолжил допросы.
Первой по его приглашению в домике лесника появилась Мария Рихтер. Она была так взволнована, так удручена горем, что Бруно угадал в ней самое верное и по-настоящему преданное Лили сердце. Он горячо пожал руку Марии и молчал, не находя слов утешения, ибо нуждался в них и сам. Когда же она залилась слезами, он тоже почувствовал, что плачет.
