Артур Конан Дойл - Дядя Бернак
— Отец, что ты сделал с Люсьеном? — простонала она.
Я видел, как передернулось его бесстрастное лицо под этим полным ненависти и презрения взглядом дочери.
— Мы поговорим об этом впоследствии, — в замешетельстве сказал он. — Я хочу знать сейчас же и здесь, — крикнула она. Что ты сделал с Люсьеном?
— Милостивые государи, — сказал Бернак, обращаясь к гусару и ко мне, — я очень сожалею, что заставил вас присутствовать при семейной сценке. Но вы, вероятно, согласитесь, лейтенант что оно так и должно быть, если принять во внимание, что человек, арестованный вами сегодня ночью, был ее самым близким другом. Даже эти родственные соображение не помешали мне выполнить мой долг по отношению к императору. Мне, конечно, было только труднее исполнить его!
— Очень сочувствую вашему горю, — сказал гусар.
Теперь Сибилль уже обратилась прямо к нему.
— Правильно ли я поняла? Вы арестовали Лесажа?
— Да, к несчастью, долг принудил меня сделать это.
— Я прошу сказать мне только правду. Куда вы поместили его? — Он в лагере императора.
— За что вы арестовали Лесажа?
— Ах, m-lle, право же не мое дело мешаться в политику! Мой долг — владеть саблей, сидеть на лошади и повиноваться приказаниям. Оба эти джентльмена могут подтвердить, что я получил от полковника Лассаля приказание арестовать Лесажа.
— Но что он сделал, и за что вы его подверги аресту?
— Довольно, мое дитя, об одном и том же, — строго сказал дядя, — если ты продолжаешь настаивать на этом, то я скажу тебе раз навсегда, что Люсьен Лесаж взят, как один из покушавшихся на жизнь императора, и что я считал своей обязанностью предупредить преднамеренное убийство. — Предатель! — крикнула девушка, — ты сам послал его на это страшное дело, сам ободрял, сам не давал вернуться назад, когда он пытался сделать это! Низкий, подлый человек! Господи, что я сделала, за какие грехи моих предков я обречена называть моим отцом этого ужасного человека? Дядя пожал плечами, как будто желая сказать, что бесполезно убеждать обезумевшую девушку. Гусар и я хотели уйти, чтобы не быть свидетелями этой тяжелой сцены, но Сибилль поспешно остановила нас, прося быть свидетелями ее обвинений. Никогда я не видел такой всепожирающей страсти, которая светилась в ее сухих, широко раскрытых глазах.
— Вы многих завлекали и обманывали, но никогда не могли обмануть меня! О, я хорошо знаю вас, Бернак! Вы можете убить меня, как это сделали с моей матерью, но вы никогда не заставите меня быть вашей сообщницей! Вы назвались республиканцем, чтобы завладеть этими землями и замком, не принадлежавшими вам! А теперь вы стали другом Бонапарта, изменив вашим старым сообщникам, которые верили в вас! Вы послали Люсьена на смерть! Но я знаю ваши планы, и Луи тоже знает их, и смею вас уверить, что он отнесется к ним так же, как и я. А я лучше сойду в могилу, чем буду женою кого-нибудь другого, а не Люсьена.
— Ты не сказала бы этого, зная каким жалким и низким трусом высказал себя Люсьен. Ты сейчас вне себя от гнева, но когда придешь в себя, сама будешь стыдиться, что публично призналась в своей слабости. А теперь, лейтенант, перейдем к делу. Чем могу служить?
— Я, собственно говоря, к вам, m-r де Лавалль, сказал мне гусар, презрительно поворачиваясь к дяде спиной. Император послал меня за вами с приказанием немедленно явиться в лагерь в Булони.
Мое сердце захолонуло от радостной вести, — я мог бежать от дяди! — Не желаю ничего лучшего! — воскликнул я.
— Лошадь для вас и эскорт ожидают нас у ворот.
— Я готов следовать за вами!
— К чему такая поспешность, ведь вы, конечно, позавтракаете с нами? — сказал дядя.
— Приказания ипператора требуют большей аккуратности в исполнении, — твердо сказал молодой человек. — Я и так потерял много времени. Мы должны быть в дороге через пять минут.
При этих словах дядя взял меня мод руку и тихонько пошел к воротам, в которые только что прошла Сибилль.
— Я бы хотел переговорить с тобой об одном деле прежде, чем ты покинешь нас. Так как в моем распоряжении слишко мало времени, то начну с главного. Ты видел Сибилль, и хотя она несколько сурово обошлась с тобою сегодня утром, я могу тебя уверить, что она очень добрая девушка. По ее словам, она говорила тебе о моем плане. Я не знаю, чо может быть лучше, как повенчать вас, чтобы раз навсегда покончить вопрос о том, кому принадлежит это имение.
— К сожалению, для осуществления этого плана имеются препятствия, — сказал я.
— Какие же именно?
— Прежде всего тот факт, что моя кузина любит другого и дала ему слово.
— О, это нас не касается, — со злобной улыбкой сказал он, — могу поручиться, что Люсьен Лесаж никогда не предъявит своих прав на Сибилль! — Боюсь, что и я смотрю на брак с точки зрения англичан! По-моему, нельзя жениться без любви, по расчету. Да во всяком случае о вашем предложении не может быть и речи, потому что я сам люблю другую молодую девушку, оставшуюся в Англии.
Он с ненавистью посмотрел на меня.
— Подумай вперед, что ты делаешь, Луи, — сказал он каким-то свистящим шепотом, похожим на угрожающее шипение змеи, — ты становишься мне поперек дороги. До сих пор еще никому не проходило безнаказанно.
Он схватил меня за руку и с жестом сатаны, показывавшего Христу царства и княжества, сказал:
— Смотри на этот парк, леса, поля. Смотри на этот старый замок, где твои предки жили в течение восьми веков! Одно слово, и все это снова будет твое!
В моей памяти пронеслась маленькая, бледная головка Евгении, выглядывавшая из окошка ее милого маленького домика в Ашфорде, тонувшего в грациозной зелени.
— Нет, это невозможно! — воскликнул я.
Бернак понял, что я не шутил, его лицо потемнело от гнева и слова убеждения он быстро сменил на угрозы.
— Если бы я знал это, я вчера ночью позволил бы Туссаку сделать с вами все, что он хотел; я не пошевелил бы пальцем, чтобы спасти вас. — Очень рад, что вы сообщили мне это, потому что этим признанием выс сложили с меня необходимость быть вам обязанным. И я спокойнее теперь могу идти своей дорогой, не имея ничего общего с вами.
— Я не сомневаюсь, что вы не желаете иметь со мною ничего общего, — крикнул он. — Придет врея, и вы еще больше будете желать этого. Прекрасно, сэр, идите своей дорогой, но и я пойду своею, и мы еще увидим, кто скорее достигнет цели!
Группа спешившихся гусаров ожидала нас у ворот. В несколько минут я собрал мои скудные пожитки быстро пошел по коридору. Мое сердце сжалось при вопроминании о Сибилль. Как могу я оставлять ее здесь одну с этим ужасным человеком! Разве она не предупредила меня, что ее жизни здесь постоянно грозит опасность. Я раздумьи остановился; послышались чьи-то легкие шаги, — это она сама бежала ко мне.
