Жюль Верн - Безымянное семейство (с иллюстрациями)
— Шесть лет спустя, — продолжил он, — письмом, подписанным теми же загадочными инициалами, у меня была затребована сумма в двадцать две тысячи пиастров с просьбой направить деньги в местечко Бертье графства с тем же названием.
— А кому? — спросил де Водрель.
— Председателю комитета сторонников реформ, а некоторое время спустя, как вам известно, вспыхнул мятеж. Прошло еще четыре года, и точно таким же письмом мне было предписано отправить сумму в двадцать восемь тысяч пиастров в Сент-Мартин, на этот раз председателю комитета из Шатогэ. И, как вы знаете, через месяц острая политическая борьба на выборах 1834 года привела к отсрочке заседаний палаты, а сопровождалась она требованием отдачи под суд губернатора лорда Айлмера!
Поразмыслив с минуту над услышанным, де Водрель обратился к нотариусу:
— Итак, дорогой Ник, вы находите связь между политическими выступлениями и высылкой денег в адрес комитетов сторонников реформ?
— Я, господин де Водрель, — ответил на это мэтр Ник, — вовсе ничего не нахожу! Я не политик! Я простой чиновник и всего лишь направлял суммы, полученные на хранение, в соответствии с указанными мне адресами! Я излагаю факты так, как они есть, а делать из них выводы — это уж ваша забота!
— Хорошо, осторожный друг мой! — улыбнулся де Водрель. — Мы не будем компрометировать вас. И, тем не менее, вы явились сегодня на виллу «Монкальм»...
— Чтобы в третий раз, господин де Водрель, сделать то, что я проделывал уже дважды. Сегодня, то есть третьего сентября, утром я получил уведомление: во-первых, снять остаток врученной мне на хранение суммы, во-вторых, передать ее в руки председателя комитета в Лавале. А поскольку председателем указанного комитета является господин де Водрель, я и прибыл сюда, чтобы передать ему означенную сумму с целью окончательного расчета. По какому назначению она будет использована, я не знаю, и знать не хочу. Я передал деньги в собственные руки указанного в письме председателя, и если я не послал их по почте, а предпочел привезти сам лично, то только потому, что хотел, пользуясь случаем, повидать своего друга де Водреля и его дочь мадемуазель Клару.
Пока мэтр Ник излагал свою историю, его слушали, не перебивая. Теперь, высказав все, что счел нужным, он встал с кресла, подошел к дверям, выходившим на веранду, и стал смотреть на проплывавшие вверх и вниз по реке суда.
Погруженный в свои мысли, де Водрель молчал. Его дочь тоже глубоко задумалась. Не оставалось никаких сомнений, что эти деньги, столь таинственным образом врученные мэтру Нику, уже употреблялись на нужды национального дела, как не оставалось сомнений и в том, что они имели то же самое предназначение и теперь, в связи с близящимся восстанием. А поскольку присланы они были в тот же день, когда таинственный «Сын Свободы» созвал на виллу «Монкальм» самых близких друзей де Водреля, то здесь имело место, по меньшей мере, удивительное совпадение!
Беседа вскоре возобновилась — да и как могло быть иначе при великой словоохотливости мэтра Ника? Он заговорил с де Водрелем о том, что ему было хорошо известно, — о политической ситуации, особенно в Нижней Канаде. И рассказывал он об этом с крайней сдержанностью в оценках, не будучи склонен — как он не переставал повторять — вмешиваться в то, что его никак не касалось. Говорил же он об этом лишь затем, чтобы призвать де Водреля к осторожности, ибо сейчас наверняка во всех приходах графства Монреаль надзор полицейских агентов усилился.
В связи с этим мэтр Ник даже сказал:
— Власти особенно опасаются, как бы сейчас не явился какой-нибудь лидер, способный возглавить народное движение, и как бы таким лидером не стал знаменитый Жан Безымянный!
При последних словах Клара порывисто поднялась и, подойдя к открытому окну, выходившему в парк, облокотилась о подоконник.
— Разве вы знаете этого отважного агитатора, дорогой Ник? — спросил де Водрель.
— Нет, я его не знаю, — ответил нотариус, — никогда его не видел и даже ни разу не встречал никого, кто был бы с ним знаком! Но он существует, на этот счет нет никаких сомнений!.. Я живо представляю его себе молодым человеком высокого роста, с благородными чертами лица, приятным голосом — если только это не какой-нибудь патриарх, стоящий на пороге старости, весь в морщинах и потрепанный жизнью! С такими людьми никогда не знаешь, чего ожидать!
— Кто бы он ни был, — ответил де Водрель, — дай Бог, чтобы ему скорее пришла мысль нас возглавить, и мы пойдем за ним туда, куда он нас поведет!..
— Ах, господин де Водрель, очень может быть, что это произойдет совсем скоро! — воскликнул мэтр Ник.
— Вы так думаете? — откликнулась Клара, быстро вернувшись на середину гостиной.
— Думаю, мадемуазель Клара... или... пожалуй, ничего я не думаю! Так будет благоразумнее!
— Нет, нет, — настаивала девушка. — Говорите, говорите, пожалуйста! Что вам известно?
— Лишь то, что известно, несомненно, и другим, — ответил мэтр Ник, — что Жан Безымянный снова объявился в графстве Монреаль. По крайне мере ходят слухи... к сожалению...
— К сожалению? — переспросила Клара.
— Да, потому что если это так, то, боюсь, нашему герою не удастся уйти от полиции. Вот и сегодня, проезжая через остров Монреаль, я повстречался с ищейками, которых полицеймейстер Джильберт Аргал пустил по следу Жана Безымянного, и среди них — главу фирмы «Рип и Ко»...
— Как? Рипа?
— Его самого, — ответил нотариус. — Он человек ловкий и к тому же прельстился, должно быть, большим вознаграждением. Если ему удастся схватить Жана Безымянного, суд над этим молодым человеком — а он все же, очевидно, молод! — суд над ним неизбежен и в национальной партии будет одной жертвой больше!
Несмотря на все свое самообладание, Клара внезапно побледнела и закрыла глаза. Она едва совладала со своим сильно забившимся сердцем. Де Водрель в задумчивости ходил взад и вперед по гостиной.
Мэтр Ник, желая загладить тяжелое впечатление от его последних слов, добавил:
— Во всяком случае, он не из робкого десятка, этот Жан Безымянный!.. До сих пор ему удавалось уйти от самых тщательных розысков. Ну а если его слишком уж прижмут, любой дом в графстве приютит его, все двери откроются перед ним — даже дверь конторы мэтра Ника, если этот человек придет и попросит убежища... несмотря на то, что мэтр Ник никоим образом не желает вмешиваться в политику!
С этими словами нотариус распрощался с де Водрелями. Ему надо было спешить, если он хотел возвратиться в Монреаль к обеденному часу — этому неизменному и всегда вожделенному часу, когда он совершал один из важнейших ритуалов своего существования.
