Владимир Москалев - Два Генриха
Ветер подул с востока еще задолго до этого. Тамошние еретики называли Бога злым, а о Христе говорили, что он не богочеловек, а лишь принял образ человека. Византия расправилась с еретиками, но часть их поселилась во Фракии, потом они оказались в болгарском царстве и стали называть себя богомилами. Все эти иноверцы расселились в Италии и на юге Франции; оттуда вал за валом накатываются на христианство лжеучения против истинной веры.
– Разве только на юге? – вспомнил Ноэль проповедь священника в замковой капелле. – Я слышал, гностики появились на севере и даже близ Парижа.
– Верно, ростки ереси дали всходы в Орлеане и даже у норманнов, а потом и в Шампани, совсем рядом с нами. Появилась она и у нас, но я не преследую еретиков и не предаю их смерти. Ведь они просто заблудшие овцы, которых я обязан вернуть в стадо. В этом я следую примеру шалонского епископа Рожера, который запрещает заблудшим общение с истинными сынами Церкви, давая им время самим познать истину.
– Откуда же взялась ересь? Как появилась на свет? Что послужило толчком к этому? – полюбопытствовала Агнес.
– Она не родилась сама по себе, вследствие того, например, что прихожане начали сомневаться в каком-либо пункте Священного Писания. Увы, толчком к ереси послужило недовольство Церковью, ее порядком, устройством. Оно возникло еще пару столетий назад и достигло своего максимума перед ожидаемым концом света. Именно в это время в церковной структуре, в поведении слуг Церкви обнаружилась масса зол и вопиющих недостатков. Эти еретики, чего греха таить, подсказали о необходимости реформы Церкви, ее упорядочивания, очищения, о чем раньше попросту умалчивалось.
– Как еретики смотрят на папство? Что говорят о нравственном облике наместника Христа на земле? – спросил Ноэль. – Думаю, им не по нраву образ жизни римских пап.
– Они отвергают авторитет папства. Они подрывают фундамент Церкви, утверждая, что она не нужна: молиться Богу можно и без посредника, обратив взор на небо. Так же можно получить и отпущение грехов. Папство всеми силами пытается бороться с еретическими учениями, но, увы, его отвлекают еще и иные проблемы: борьба с империей не прекращается. Эта борьба и создает слабые участки, сквозь которые веет ветер ереси. Добавьте к этому папские интердикты[17], создающие весьма удобную почву для посева. Вот вам и путь для проникновения всякого вздора.
Ноэль подумал, что неплохо бы высказать свои атеистические взгляды, но это было равносильно тому, что они с епископом станут говорить на разных языках. Не следовало этого делать раньше времени, дабы не произошло нежелательного разрыва между ними. Переглянувшись с сестрой, он убедился, что и она придерживается того же мнения. Однако из всего сказанного хозяином дома он мало что понял, поэтому и перевел разговор на папство, о котором имел уже некоторое представление. Но епископ и сам не желал более распространяться на заданную им самим тему: обсуждение подобного рода вопросов предстояло проводить не здесь и не с теми собеседниками. Поэтому он сказал:
– То, что еретики подрывают авторитет Церкви, обрушиваясь на незыблемые догмы христианства, есть худшее из зол. Однако римские первосвященники своим образом жизни сами дают пищу огню, который от критики Аристотеля и ложных истолкований библейских текстов переходит к престолу наместника Бога на земле. О еретических учениях мы больше говорить не будем, вам сложно понять все это, но я могу рассказать о том, кто восседал на престоле святого Петра последние несколько десятилетий и как окончил свои дни каждый понтифик. Я уделил этому вопросу немалое внимание, в моем распоряжении была не одна монастырская библиотека. Стыдно о том говорить, но вы узнаете, сколь порочен трон апостола Петра, какие реки крови омывают его. Вот откуда неустройство церковного мира, который стараются сделать чистым и упорядоченным монахи из Клюни. Известно, сначала у рыбы тухнет голова. Эту голову и надобно отсечь, дабы не пропала она вся. За этим и поеду к королю. Ну, а о понтификах расскажу в свое время. В окна льет яркий солнечный свет, поют птицы, одевается зеленью земля – время ли теперь вспоминать о пытках, казнях, ядах и прочем, что выстилает путь к титулу главы вселенской католической церкви? Отдыхайте и веселитесь, дети мои, пока молоды. Отправляйтесь в лес, к реке, побродите по городу, да не опоздайте к мессе. Сегодня я сам, в вашу честь, проведу богослужение в церкви, что рядом с базиликой Святого Гангульта.
И епископ величественным жестом отпустил обоих.
Брат с сестрой вышли из дворца, сели на коней и отправились осматривать город.
Они проезжали по рынкам, любовались фронтонами дворцов и порталами церквей, глядели вдаль на реку Маас, которая угадывалась по густой длинной полосе кустарниковых зарослей на горизонте. Потом долго стояли на набережной у ворот де Мец, глядя на корабли, стоявшие на Мозели близ берега.
После полудня они отправились к мессе. По дороге к церкви брат спросил:
– Не мечтаешь побеседовать с отцом о наставлениях твоей матери?
– К чему? – пожала плечами Агнес. – Он посвятил этому свою жизнь, мои мировоззрения способны нанести ему удар, особенно когда он узнает, что думает о религии аббатиса. Либо он сочтет меня сумасшедшей, либо отлучит от церкви, что хуже всего в наше время. Я не сторонница лжи, но тут придется лукавить. Обрести отца и тут же его потерять! Нет, Ноэль, пусть он думает, что я такая же католичка, как и любой прихожанин.
– Что же ты будешь делать на мессе?
– Благоговейно внимать речам оратора и осенять себя крестным знамением всякий раз, как будет произнесено имя Бога или дьявола. Отец должен видеть нас с тобой среди паствы.
После окончания мессы, когда они проезжали по одной из улиц, Ноэль обратился к сестре, хмуря лоб:
– Скажи, откуда происходит вера? Античные боги язычников, бог христиан… Почему люди религиозны, что заставляет их верить в то, чего никогда не было и никто не видел? Ты утверждаешь, люди слепы. Как можно ослепить все народы?
Агнес ответила на это:
– Массовый психоз, запугивание, основанное на невежестве – вот что это такое. Однако, в конечном счете, все зависит от человека, его внутреннего состояния. Кто не захочет, не поверит ни во что. Но людская масса темна, к тому же морально труслива, это и заставляет ее обращаться к религии.
– Она просит Бога помочь, ведь он предназначил человеку райскую жизнь и создал его по образцу и подобию своему.
– Вздор! Лишь глупцы верят в то, что их создал Бог. Это люди выдумали Бога, похожего на себя.
– Зачем?
– Чтобы верить. Во что-нибудь. Вот и сочинили Библию.
– Если так, то откуда тогда взялся человек?
– Не знаю, но, во всяком случае, не из глины и не из ребра. Глупость! Но много ли надо грешному созданию, чтобы поверить в эту чушь? Стоит однажды рассказать красивую сказку, а потом пригрозить муками ада за неверие в нее, как человек становится податливее воска; церковь лепит из него то, что ей требуется. Отчего это происходит? Оттого, что человек не знает законов природы. Они неизвестны и церковникам, но те выдают их за деяния божьи либо в наказание за грехи людей, либо в ответ на дары и молитвы, обращенные к Богу. Весьма удобная позиция, которую необходимо защищать. Отсюда гонения на еретиков и подавление тяги к знаниям у народа. Таким образом, вера в божественное провидение и чудеса, ниспосланные с небес, крепнет в сознании людей, да так, что ее оттуда не выбить.
– Выходит, ты не веришь во все это. Но во что-нибудь ты все же веришь?
– Ни во что.
– Человек не может жить без веры.
– Может, если не слаб духом и умом. Возможно, когда-нибудь и я начну испытывать жажду в утешении, вот тогда и придется обратиться к религии. К тому времени я стану старой и дряхлой. А пока я не вижу, ради чего стоит молиться на иконы, ходить на проповеди и никому не нужные исповеди, придуманные хитрецами. А если кто посмеет указать мне на столь неблагочестивое поведение, горько пожалеет об этом: я раздавлю его, как клопа.
– Наш дед гордился бы тобой, Агнес.
– И я буду достойной этого, Ноэль.
– Я тоже, сестра!
Внезапно Агнес сжала губы, нахмурилась и с подозрением огляделась по сторонам. Обернулась, поискала кого-то глазами. Встретив вопросительный взгляд брата, пояснила:
– Мне все кажется, будто за нами следят. Чьи-то глаза неотступно буравят нас, а уши улавливают нашу беседу. Что скажешь на это?
– Женщины более эмоциональны, поэтому им всегда невесть что кажется. Что касается меня, то, во-первых, я ничего не заметил, а во-вторых, увидел харчевню прямо на нашем пути. Не хочется возвращаться во дворец и садиться за стол с казенным обедом и дежурными фразами. Где еще побеседовать по душам, как не здесь? Во всяком случае, тут нет слуг и некому перед тобой лебезить, а трактирщику вряд ли придет охота заглядывать тебе в рот. Словом, непринужденная обстановка – лучшее, что можно вообразить.
