Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон

— Верно. — Мальвиний медленно кивнул. — И что с того?

Макрон прочистил горло.

— Я пришел, чтобы перезаключить сделку от ее имени. Она не может позволить себе заплатить шестьсот. И не должна.

— Перезаключить договор? — Уголки рта Мальвиния на мгновение приподнялись в улыбке. — Я не пересматриваю сделки, центурион Макрон. Я вообще их не заключаю. Я назначаю цену за свои услуги, и мои клиенты платят ее. Таким образом, все точно знают, как обстоят дела.

— Насколько я понимаю, ты не предлагаешь никаких услуг. Ты говоришь людям, чтобы они платили или иначе…

— Это услуга, которую я предлагаю. Всем, к кому я обращаюсь. Без исключений.

— Моя мать — исключение, — твердо сказал Макрон. — И я тоже. Я пришел сюда, чтобы рассказать тебе об этом.

Мальвиний слегка наклонил голову на одну сторону, как бы обдумывая заявление Макрона.

— И теперь ты рассказал мне. Но это ничего не меняет. Твоя мать должна заплатить то, что она мне должна. Она должна быть благодарна, что я не попросил больше. Я бы так и сделал, если бы не тот факт, что я в некоторой степени восхищаюсь старой иссохшей палкой.

Макрон завел руки за спину и сжал кулаки, стараясь не позволить комплименту в адрес матери вывести его из себя.

— Вернись к ней, центурион. Скажи Порции, чтобы она заплатила свои взносы, пока я не повысил сумму, иначе она лишится пальца. Как тебе такой вариант?

Макрон сжал челюсти, пытаясь сдержать вспыхнувший гнев.

— Это неприемлемо.

Какое-то время двое мужчин смотрели друг на друга, не мигая, а затем Мальвиний разразился смехом, его квадратное лицо сморщилось от удовольствия.

— Ах, как же вы, ветераны армии, мне нравитесь. Вы — освежающая перемена по сравнению с обычными нытиками-торговцами, с которыми мне приходится иметь дело. Вы, солдаты, все жесткие и неуступчивые. Но ты уступишь. Ты можешь править бал в армейских лагерях и в походах, но здесь, в Лондиниуме, я главный. Поскольку ты здесь недавно, я буду рад все тебе разъяснить. Интересно, что ты уже успел услышать?

— Я слышал о том, что случается с теми, кто не платит.

— Это хорошо. Я не хочу, чтобы ты сомневался в том, что услышанное тобой — правда.

— Что, если они не смогут заплатить?

— Это их проблема.

— Что, если они сделают это и твоей проблемой?

Мальвиний медленно погладил свой подбородок.

— Ты угрожаешь мне, центурион? У меня бывали люди, которых потрошили и разрывали на куски за то, что они бросали мне вызов, не говоря уже об угрозах. Будь благодарен за то, что мы говорим наедине. Если бы ты сказал это в присутствии более широкой аудитории, я бы сбил тебя с ног на месте. Ты здесь новенький и не представляешь, с кем имеешь дело, поэтому я пропущу твой глупый комментарий на этот раз. Но если ты когда-нибудь повторишь его мне в лицо или в присутствии любого другого человека, который мне подчиняется, то ты, твоя мать и все твои родственники, которых я смогу отследить, будут убиты. Мы поняли друг друга?

Несмотря на тепло в комнате, Макрон почувствовал, как холодное покалывание пробежало по его шее. Он не сомневался, что этот человек имеет в виду то, что говорит. Но Мальвиний, кажется, не понимал другого аспекта, связанного со статусом Макрона.

— Как ты думаешь, что с тобой будет, если ты убьешь меня? Неужели ты думаешь, что наместник будет сидеть сложа руки, когда узнает, что бандит убил одного из преторианцев императора? Если Нерон узнает об этом, для правителя это будет очень плохо.

— Император должен будет сначала услышать новости. А Лондиниум далеко от Рима.

— Недостаточно далеко, к сожалению для тебя. Как только Нерон узнает, что ты сделал, он пошлет претору весточку, чтобы тебя арестовали и казнили.

Макрон сделал небольшую паузу, чтобы его слова дошли до сознания собеседника.

— Так что избавь меня от своих угроз.

Мальвиний фыркнул.

— Может быть ты и прав, я не могу просто взять и убить тебя. Но я могу уничтожить тебя с такой же уверенностью. Я могу устроить все так, что твое предприятие сгорит дотла. Я могу просто дать слово, чтобы никто в Лондиниуме не имел дел с тобой и твоей матерью. Или я могу добавить яд в твое вино, чтобы ты нес ответственность за болезни или смерть твоих клиентов. Ты солдат. Ты знаешь, как это бывает. Ты можешь охранять себя только с одного направления, а я могу ударить с любого направления и в любое время.

— Ты можешь попытаться, — упрямо возразил Макрон, даже признавая, что оказался в более уязвимой ситуации, чем предполагал сначала.

Мальвиний с жалостью покачал головой.

— Мне бы не хотелось причинять тебе вред, учитывая те жертвы, которые ты принес ради Империи. Те же жертвы, которые принесли нам эту провинцию и дали мне возможность разбогатеть. Ничто не помешает тебе и твоей матери сколотить состояние, даже после того, как вы заплатите то, что причитается мне. Мы все можем выйти из этого в плюсе, центурион. Вот как ты должен думать об этом. Играй по моим правилам, как все в Лондиниуме, и мы все выиграем. Если ты откажешься, то причинишь мне небольшие неудобства, но не более, в то время как ты и твои близкие будут раздавлены. Я уверен, ты видишь, что это бессмысленно. Кроме того, мне всегда пригодится такой человек, как ты, на моей стороне. Кто-то с талантом к насилию. Я бы сделал так, чтобы твои усилия были оценены достойной платой.

Макрон усмехнулся.

— Работать на тебя? Сладкая мать Юпитера. Я бы скорее засунул свои яйца в мясорубку.

Мальвиний криво улыбнулся.

— Кажется, я нашел твое слабое место, если можно так сказать.

Макрон почувствовал, что его вспыльчивость нарастает, и сжал кулаки. Ему стоило больших усилий заставить себя сохранять спокойствие, и он ответил сквозь стиснутые зубы.

— Я не твой человек. И никогда им не стану.

— Ты говоришь это сейчас. Я понимаю, что тебе нужно время, чтобы обдумать мое предложение. А пока не забудь заплатить мне то, что должен.

Дотянувшись до шнура на шее, Макрон перекинул его через голову и бросил кошель Мальвинию, который ловко поймал его.

— Вот твои деньги, — прорычал он. — Это то, что моя мать должна была заплатить тебе. Но теперь, когда я здесь, это последний платеж.

— Если ты согласишься работать на меня, то так и будет. В противном случае…

Мальвиний поднял тяжелый мешочек с золотыми монетами: — Через три месяца я снова буду ожидать того же. Если ты решишь ослушаться меня, ты знаешь, чего ожидать.

Выражение его лица потемнело.

— А если ты бросишь мне вызов, клянусь всем, что я свято чту, ты будешь сожалеть об этом моменте всю оставшуюся жизнь. Я предлагаю тебе вернуться в трактир и обдумать мое предложение. Я даю тебе десять дней, чтобы сообщить мне свой ответ. — Он сделал несколько шагов ко входу в жаркую комнату, затем остановился и оглянулся через плечо. — Хорошо подумай, центурион. И еще одно. Я не люблю, когда в терме говорят о делах. Так что держись подальше от меня. Если еще раз увидишь меня здесь, уходи. Пока еще можешь делать это сам.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Макрон был в мрачном настроении, когда снова проходил через ворота в штаб-квартиру наместника. Снег перестал падать незадолго до этого, и тучи рассеялись, впервые за несколько дней обнажив солнце. Свежее белое покрывало накрыло грязную слякоть на улицах и закопченные крыши. Лондиниум был облачен в белоснежный саван, ослепляющий глаза. У более праздной души эта сцена могла бы вызвать восторг, но Макрон безучастно плелся по ней, его густые брови хмурились над темными глазами. Он сунул свой витис под мышку и быстро потирал руки, пытаясь согреть их. Теперь, когда всякая надежда заключить сделку с Мальвинием рухнула, ему и его матери придется либо подчиниться воле проходимца, либо столкнуться с неприятными последствиями.

Вернувшись из термы, он повел Петронеллу во двор таверны, чтобы рассказать о том, что произошло вне пределов слышимости матери.