Эмма Орци - Клятва рыцаря
«Спите спокойно граждане! Все в порядке!»
— Разумный совет! — шутливо заметил Блейкни. — Не пойти ли и нам спать, как вы думаете?
С его лица уже исчезла строгость, но он, казалось, готов был снова улыбнуться; лишь внимательный Фоуке разглядел, что эта веселость была лишь маской, и в первый раз с тех пор, как знал Блейкни, заметил морщину на его обыкновенно гладком лбу и какую-то жесткую линию вокруг губ. С проницательностью истинного друга Фоуке угадал, что было на душе Блейкни, и понял, что сегодня же вечером непременно произойдет объяснение между Перси и Арманом.
— Кажется, мы обо всем переговорили, Блейкни? — спросил он.
— Обо всем, дорогой мой, — ответил сэр Перси. — Не знаю, как вы, но я чертовски устал.
— А где вещи для завтрашнего переодевания? — осведомился Гастингс.
— В нижнем этаже; ключ у Фоукса, — ответил Блейкни.
Он еще пошутил по поводу костюмов и париков, но говорил как-то отрывисто, что не было в его привычках; Гастингс и Дьюгерст приписали это усталости и стали прощаться. Через минуту молодые англичане ушли, и Арман остался наедине с сэром Перси.
Глава 8
— Ну, Арман, в чем дело? — спросил Блейкни, когда шаги его друзей затихли внизу.
— Значит, вы угадали, что… мне надо… вам кое-что сказать?
— Разумеется.
Резким движением отодвинув свой стул, Арман принялся быстро ходить взад и вперед по комнате. Не обращая внимания на его хмурое лицо, Блейкни присел по своему обыкновению на угол стола и принялся спокойно полировать ногти.
Вдруг Сен-Жюст с решительным видом остановился перед зятем и произнес:
— Блейкни, я не могу завтра покинуть Париж.
Сэр Перси молча разглядывал свои ногти.
— Мне необходимо остаться здесь, — решительно продолжал Арман. — Я еще несколько недель не вернусь в Англию. За стенами Парижа у вас есть три помощника, кроме меня, но внутри Парижа я вполне в вашем распоряжении.
Снова на его слова не последовало никакого ответа; Блейкни даже не взглянул на Армана.
— В воскресенье вам будет нужен какой-нибудь помощник, — продолжал он, все более волнуясь. — Я весь к вашим услугам… здесь или вообще где-нибудь в Париже… но я не могу покинуть город теперь — ни под каким видом.
Видимо, удовлетворенный состоянием своих ногтей, Блейкни встал и, слегка зевнув, направился к двери в соседнюю комнату.
— Спокойной ночи, дружок! — сказал он. — Нам обоим пора в постель. Я чертовски устал.
— Перси! — горячо воскликнул молодой человек. — Неужели вы расстанетесь со мною, не сказав ни слова?
— Я сказал много слов, дорогой мой, — возразил Блейкни, уже отворяя дверь в спальню.
— Перси, вы не можете так уйти! Что сделал я такого, что вы обращаетесь со мною, как с ребенком?
Рыцарь Алого Первоцвета подошел к Арману и, взглянув ему прямо в лицо, спокойным, почти дружелюбным тоном произнес:
— Неужели вы предпочли бы услышать от меня, что брат моей Маргариты — лжец и обманщик?
— Блейкни! — воскликнул Арман, с угрожающим видом делая шаг к нему. — Если бы кто-нибудь другой посмел сказать мне…
— Дай Бог, Арман, чтобы никто, кроме меня, не имел права сказать вам это.
— И вы не имеете права!
— Имею полное право, друг мой. Разве вы не клялись мне? И разве в настоящую минуту вы не собираетесь нарушить эту клятву?
— Я не нарушу свою клятву. Я сделаю все, что вы велите… дайте мне самое опасное поручение. Я все исполню.
— Я уже дал вам очень трудное и опасное поручение.
— Покинуть Париж и заняться наймом лошадей, пока вы и другие будете исполнять главную задачу? Это и нетрудно, и неопасно.
— Для вас, Арман, это очень трудно, потому что ваша голова недостаточно свежа, чтобы предвидеть все серьезные случайности и приготовиться к ним, кроме того, данное вам поручение и опасно, так как вы влюблены, а влюбленный человек способен слепо попасться во всякую ловушку, да и друзей увлечь с собою туда же.
— Кто сказал вам, что я влюблен?
— Вы сами с самого начала показали это, — с прежним спокойствием, даже не повышая голоса, проговорил Блейкни. — В противном случае мне оставалось бы только познакомить вас с арапником, как низкого клятвопреступника. И я, без сомнения, вышел бы даже из себя, хотя это было бы совершенно бесполезно и неблаговоспитанно, — добродушно добавил он.
Сен-Жюст был готово грубо выругаться, но, к счастью, в этот момент его горевшие гневом глаза встретились с ласковыми глазами Блейкни, и благородное достоинство, которым было проникнуто все существо скромного героя, заставило молодого человека смодчать.
— Я не могу завтра покинуть Париж, — повторил он уже гораздо спокойнее.
— Потому что вы сговорились увидеться с ней?
— Потому что сегодня она спасла мне жизнь и теперь сама в опасности.
— Она не может быть в опасности, если спасла жизнь моему другу, — просто сказал Блейкни.
— Перси!
Эти простые слова нашли отголосок в душе Сен-Жюста — он почувствовал себя обезоруженным. Его сопротивление сломилось перед этой непреклонной волей, и его охватили чувство стыда и сознание собственного бессилия. Он упал на стул и опустил голову на руки.
— Видите, какая трудная задача, Арман! — мягко сказал Блейкни, ласково положив руку ему на плечо.
— Перси, она спасла мне жизнь, а я не поблагодарил ее.
— Для благодарностей будет еще много времени, Арман, а теперь грубые животные ведут королевского сына к смерти.
— Я ведь ничем не помешал бы вам, если бы остался здесь.
— Одному Богу известно, как сильно вы уже навредили нам.
— Каким образом?
— Вы говорите, что она спасла вам жизнь… значит, вам грозила опасность, и Эрон, и его приспешники напали на ваш след; этот след привел их ко мне. А я поклялся вырвать дофина из рук злодеев. В нашем деле, Арман, влюбленный человек представляет смертельную опасность. Поэтому на рассвете вы непременно должны вместе с Гастингсом покинуть Париж.
— А если я откажусь?
— Милый друг, — серьезно сказал Блейкни, — в великолепном словаре, составленном Лигой Алого Первоцвета, не существует слова «отказ».
— Но если я все-таки откажусь?
— В таком случае вы предложите любимой женщине запятнанное имя.
— Вы все-таки настаиваете на моем повиновении вашей воле?
— Я помню вашу клятву.
— Но это бесчеловечно!
— Милый Арман, требования чести часто бывают жестоки; это — могучий властелин, и все мы, называющие себя мужчинами, — его послушные рабы.
— Это вы тиран! Если бы вы захотели, то могли бы исполнить мою просьбу.
