Жаклин Монсиньи - Кровавая Роза
– Верю вам на слово, сеньор… Но, прежде всего, могу ли я узнать, с кем имею честь говорить?
– Эрнан Кортес[36], рыцарь из Сантьяго, к вашим услугам, сеньора.
Кланяясь, он смотрел на Зефирину, чтобы видеть, какой эффект произвело его имя. Зефирина и глазом не моргнула, сеньор Кортес из Сантьяго был ей незнаком.
– Со своей стороны, смею ли я… узнать имя самой прекрасной представительницы французского королевства?
Кавалер оказался галантным и красноречивым. Он сразу распознал очаровательный французский акцент своей собеседницы.
– Зефирина де Багатель.
– Зефирина…, – повторил Кортес, – имя легкое, как дыхание летнего вечернего ветерка на Эспаньоле.
Теперь уже Зефирина прыснула со смеху. Этот рыцарь Кортес был шутником. Дон Рамон вернулся в приемную. Бросив подозрительный взгляд на Зефирину и ее собеседника, сделал знак монаху следовать за ним. Оба они исчезли за портьерой.
– Итак, мессир Кортес, – возобновила разговор Зефирина, – вы хотели мне предложить какую-то сделку?
– Черт возьми, сеньора, вы увидите, как я люблю женщин, воительниц и амазонок… Уступите мне свою очередь, чтобы поговорить с императором, и я готов в обмен подарить вам этот брильянт.
Зефирина взглянула на кольцо, которое Кортес снял с пальца.
– Почему вы не можете дождаться своей очереди, как все остальные?
Эрнан Кортес затряс головой.
– У меня свидание, которое я не могу отложить.
«Решительно, этой ночью все спешат!» Зефирина недолго раздумывала. По мере того как она приближалась к «логову людоеда», ей все больше хотелось улизнуть. Она чувствовала, что ей необходимо успокоиться и собраться с мыслями.
– Уступаю вам свою очередь, сеньор, но оставьте у себя это кольцо, я не могу его принять.
Эрнан Кортес удивился.
Дон Рамон приподнял портьеру. Кортес быстро прошептал:
– Я остановился около Ла Торре Лос Луханес во дворце Сан-Лоренсо. Приходите поужинать со мной завтра в одиннадцать часов… Я хотел бы отблагодарить вас…
– Сударыня…
Дон Рамон поклонился Зефирине.
– Этот рыцарь пришел раньше меня, мессир, я ему уступаю.
Дон Рамон посмотрел на поднявшегося с места Кортеса.
– На вашем месте, я бы так не торопился, – бросил он с иронией.
Не обращая больше внимания на Зефирину, дон Рамон и Кортес удалились.
У Зефирины было уже два приглашения на завтра на один и тот же час. Внезапно у нее возникло желание уйти. Она безумно устала и не знала, что сказать императору. Она встала и уже сделала шаг к выходу, когда рычание, донесшееся из кабинета, заставило ее остановиться в изумлении. Два офицера и посетитель, оставшиеся в приемной вместе с Зефириной, вскочили на ноги, как и она.
– Я хочу, чтобы привели ко мне этого Жана Флери и… этого Жана… Анго… я прикажу вздернуть их на рее!
Без сомнения, это был голос императора. В ярости он почти перестал заикаться. Избегая смотреть друг на друга, Зефирина и другие подошли к портьере, чтобы не упустить ни слова.
– Ваше императорское величество знает безграничную преданность…
– Замолчите, Кортес. Мы снабдили вас всеми полномочиями в Те… Теноцтитлане[37].
– Я их использовал, чтобы приумножить могущество вашего императорского величества.
– Что вы сделали в Эльдорадо, кроме того, что попытались провозгласить себя вице-королем? Вы… вы по… позволили похитить со… сокровища Монтесумы это…му Жану Флери… этому наглому французу.
Сквозь приоткрытую дверь Зефирина видела, как неясная тень Карла V мечется из угла в угол.
Кортес воспользовался паузой, чтобы оправдаться.
– Я на коленях молю ваше величество выслушать меня… Моя шпага, сердце, верность принадлежат вашему величеству. Против этих проклятых индейцев, приспешников дьявола, испанцы сражались как львы. По моему приказу был схвачен их король, изменник Монтесума…
Обратившись в слух, Зефирина опустилась на крайний табурет. Она не только слышала, но и видела обоих мужчин: сидящего в кресле Карла V со спины, а Кортеса – на коленях перед ним.
«Что это за война… что это за таинственная страна?» Она знала, что на другом берегу океана мессир Христофор Колумб в конце прошлого века обнаружил обширные области, населенные дикарями: этой ночью судьба столкнула ее с одним из завоевателей Нового Света… «Как их здесь называют? Конкистадоры!»
А в это время рослый Кортес, стоя на коленях, пытался успокоить Карла V.
– Из них ничего не вытянешь, из этих индейцев, им нельзя доверять. Но пусть ваше величество только представит себе, мы вошли в Теноцтитлан без единого выстрела, потому что ацтеки никогда не видели всадников.
– К-как это, Кортес?
Казалось, Карл V немного успокоился.
– У этих аборигенов нет лошадей, сир.
– Нет лошадей! – повторил изумленный император.
– Нет, сир. Они приняли нас за богов!
– Вы этим не воспользовались?
– Напротив, сир… именем вашего императорского величества, государя Испании мы завладели городом, его памятниками, лагуной и дворцом Монтесумы.
– Ка… какой он, этот дикарь? – с любопытством спросил Карл.
– Он носил убор из зеленых перьев в знак своего воинского сана и сандалии на золотых подошвах… На плечах у него был плащ, усыпанный драгоценными камнями и жемчугом; застегивающийся на шее огромным изумрудом, который мне удалось спасти и… привезти вашему императорскому величеству.
За портьерой воцарилась тишина. Видимо, Карл V рассматривал драгоценный камень.
Зефирина ничего не знала об этом несчастном короле Монтесуме. Внезапно ей стало жаль его: она почувствовала, что он попал в безжалостно расставленные сети, и что предательство, уже проникшее на берега Эльдорадо, еще не затронуло ацтеков.
А в кабинете Карл V поднялся со своего кресла. Он прошел мимо дона Рамона, неподвижно замершего в дальнем конце комнаты.
– Вы заставили этого дикаря креститься и отречься от своей языческой религии? – спросил император, смягчившись благодаря полученному подарку.
– Увы, нет, сир. Во время «Ночи печали» перед своим варварским храмом из золота туземцы, клявшиеся нам в дружбе, взбунтовались. Я заставил Монтесуму обратиться с речью к толпе. Он был убит своим собственным народом. Кто-то метнул ему камнем прямо в лоб. Ацтеки преследовали нас, их становилось все больше, они убивали наших, и нам пришлось отступить… Это был сущий ад… мы понесли ужасные потери, я решился дать бой в долине Отумба и Оаксака, против нас было двести тысяч воинов…
– Двести тысяч… – повторил взволнованный Карл V.
– Богом клянусь, с нами было бы покончено, если бы мне не удалось поразить стрелой их вождя. Я захватил его знамя. Среди дикарей началась паника, я потерял триста своих лучших солдат, но двадцать тысяч индейцев нашли свою смерть… Я приказал построить лодки, чтобы вновь овладеть Теноцтитланом с лагуны. После нескольких недель осады, 13 августа, сир, мы победоносно вступили в город… Чтобы укротить туземцев, мы сожгли их дворцы. У меня с собой донесение для вашего величества. Мы расстреляли около сорока тысяч мужчин. Женщин и детей, тех, кто продолжал сопротивляться, утопили в озере… предварительно их, конечно, окрестили наши славные священники. Так мы добились мира. Вот какую пришлось заплатить цену за то, чтобы теперь преподнести вашему величеству Юкатан, город Веракрус, завоеванный нами, все королевство – Новую Испанию.
