Рафаэль Сабатини - Знамя Быка
Он взглянул на Макиавелли, и в его глазах читалось желание услышать совет.
— Ваше высочество спрашивает меня?
— Да, — ответил герцог.
— Теории ради?
Герцог изумленно посмотрел на него и рассмеялся.
— Разумеется, — сказал он. — Практикой займусь я сам.
Глаза Макиавелли сузились.
— Когда я говорю о теории, — объяснил он, — я выражаю свое личное мнение, а не мнение флорентийского секретаря. — Он наклонился ближе и тихо добавил: — Когда государю приходится иметь дело с врагами, ему следует либо превратить их в своих друзей, либо лишить их, возможности быть его врагами.
Герцог задумчиво улыбнулся.
— Где вы научились этому? — спросил он.
— Я с восхищением наблюдал за восхождением вашего высочества к славе, — ответил флорентиец.
— И свели мои действия к принципам, которые должны управлять моим будущим?
— Более того, ваше высочество, они станут управлять всеми будущими государями.
Герцог взглянул прямо в хитрое лицо с сумрачными глазами и выдающимися скулами.
— Я иногда теряюсь в догадках, кто же вы — придворный или философ, — промолвил он. — Но ваш совет очень кстати: либо сделать их моими друзьями, либо лишить их возможности быть моими врагами. Но я более не смогу доверять им как друзьям. Вы увидите. И тогда… — Он запнулся. — Мы поговорим об этом, когда я вернусь. Войска Кореллы вышли из повиновения; они грабят и жгут в предместье, и я должен положить этому конец, иначе эта торговка-Венеция вооружится, чтобы вернуть себе дукаты, награбленные у лавочников. Вас примут во дворце. Располагайтесь и ждите меня там.
Он сделал знак всадникам, повернулся и устремился прочь, в сторону предместья, а Макиавелли двинулся в противоположном направлении, сквозь живо расступавшуюся перед ним толпу, поскольку теперь все знали, что он был одним из тех, кто удостоен великой чести быть лично знакомым с герцогом.
Флорентиец направился во дворец, как ему было велено, и там он сочинил свое знаменитое послание синьории Флоренции, в котором изложил только что произошедшие события. Он сообщил, как Чезаре Борджа обратил против предавших его их же оружие и одним ударом захватил троих Орсини: Вителоццо, Вителли и Оливеротто, синьора Фермо, и заключил письмо следующими словами: «Я очень сомневаюсь, что кто-нибудь из них доживет до утра».
Впоследствии ему вновь пришлось признать, что, несмотря на свою проницательность, он не смог оценить всей изобретательности и хитрости Чезаре Борджа. Герцог прекрасно понимал, что скрутить шею Орсини означает посеять ужас и тревогу в логове медведя — Риме, и тогда могущественный кардинал Орсини, его брат Джулио и племянник Маттео (он нас особенно интересует) будут искать спасения в бегстве, а, оказавшись в безопасности, сообща примут ответные меры.
Макиавелли не смог предвидеть курс, который в силу подобных соображений избрал Чезаре, что является еще одним доказательством того, насколько герцог превосходил флорентийца в искусстве управления государством.
С синьорами Фермо и Кастелло обошлись так, как и предполагал Макиавелли. Их формально судили, нашли виновными в предательстве своего сюзерена и той же ночью задушили одной веревкой, предварительно привязав спиной к спине, после чего тела были переправлены в богадельню для погребения. Но оба Орсини не разделили тогда судьбу своих сообщников. Им было подарено еще десять дней жизни, пока Чезаре не получил извещение из Рима, что кардинал Орсини и прочие члены их семьи схвачены. Лишь тогда в Ассизи, куда к тому времени переехал герцог, Гравина и Паоло Орсини были отданы в руки палачу.
Герцог широко раскинул сеть, однако четверым удалось проскользнуть сквозь ее ячейки: Джанпаоло Бальони, не приехавшему в Сенигаллию из-за болезни: Пандольфо Петруччи, тирану[19] Сиены, единственному из всех, кому хватило ума не поверить намерениям герцога и который, вооружившись до зубов, укрылся за бастионами городской крепости; Фабио Орсини, присоединившемуся к Петруччи, и племяннику кардинала Маттео Орсини, исчезнувшему неизвестно куда.
Герцог вознамерился поймать первых трех, чье местонахождение ему было известно. Маттео значил для него меньше, и с ним можно было разделаться позже.
— Клянусь перед Богом, — заявил Чезаре фра Серафино, монаху-францисканцу, исполнявшему обязанности секретаря в отсутствие Агапито, — что во всей Италии не найдется норы, которую я не обшарю в поисках Маттео Орсини.
Это было в Ассизи, в тот самый день, когда он приказал удавить Гравину и Паоло. А вечером один из его шпионов донес, что Маттео Орсини скрывается в Пьевано, в замке своего дальнего родственника Альмерико; этот последний Орсини был слишком стар и неопасен, чтобы привлечь к себе внимание герцога. Он занимался науками и жил почти в полном уединении со своей дочерью… отгородившись книгами от раздоров и кровопролитий, терзавших в то время Италию.
Герцог разместился в Рокка-Маджоре, серой зубчатой крепости, увенчивающей крутой холм над городом и доминирующей над равнинами Умбрии. Он принял доносчика в просторной комнате, выложенной каменными плитами, скудно обставленной и холодной. В огромном, пещерообразном камине пылал огонь, отбрасывая оранжевые отсветы на голые стены крестообразных сводов. Герцог, молча расхаживавший взад и вперед, пока посетитель рассказывал о том, что ему удалось узнать, зябко кутался в пурпурную мантию, подбитую изнутри мехом рыси. Фра Серафино расположился за дубовым письменным столом у окна и тщательно затачивал перья.
Шпион был умен и усерден. Не довольствуясь слухами, он сам облазил Пьевано, по крупицам собирая сведения о местопребывании Маттео Орсини, чтобы иметь твердый ответ на вопрос, который герцог не преминул задать ему.
— И все-таки это просто сплетни, — усмехнулся Чезаре. — Говорят, что Маттео Орсини в Пьевано. Я устал до смерти от этих «говорят» и от всей их семьи. Я давно знаю его, он всегда был хитрецом.
— Но эта версия, если ваше высочество позволит, опирается на прочные основания, — сказал посланец.
Герцог остановился перед пылающими в камине поленьями и протянул к огню изящные руки с узкими ладонями и тонкими пальцами, способными тем не менее гнуть подковы.
— Основания? — спросил он. — Представьте их.
— У графа Альмерико есть дочь, — без запинки начал шпион. — В Пьевано все говорят, что эта дама, монна[20] Фульвия, и синьор Маттео собираются пожениться. Старый граф любит Маттео, как сына, и одобряет их решение. А в каком месте синьор Маттео будет в большей безопасности, чем в доме, где его любят? Кроме того, Пьевано расположен неблизко отсюда, его владетель — известный книжник, далек от мирских волнений, — следовательно, Пьевало будет последним городом Италии, где станут искать синьора Маттео. Эти соображения подтверждают слухи о его пребывании там.
