Ши Юй-Кунь - ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ
— Перед рассветом.
— Зачем тебе понадобилась свиная голова?
Студент рассказал о ночном происшествии.
Бао-гун послал начальника уезда со служителями осмотреть сундук, а сам приказал ввести в зал мясника. Злые огоньки бегали в глазах Чжэна, и Бао-гун понял, что перед ним дурной человек. Мясник в точности повторил свои показания и, сколько его ни били, ни в чем не признался.
В зал вошел начальник уезда и доложил:
— Сундук осмотрен по вашему приказанию. Сверху в нем оказались жертвенные бумажные деньги, а под ними обезглавленный труп мужчины.
Бао-гун снова велел привести студента и спросил:
— Вы в собственном доме живете?
— Нет, мы его арендуем и живем там недавно.
— А до вас кто в нем жил?
— Не знаю.
Бао-гун позвал Гунсунь Цэ. Они долго толковали, но так ни к чему и не пришли.
Ван Чжао, Ма Хань, Чжан Лун и Чжао Ху тоже ничего не могли придумать.
Когда же Гунсунь Цэ ушел отдыхать, Чжао Ху сказал братьям:
— С самого приезда в Кайфын мы не сделали ничего полезного, попробую что-нибудь выяснить тайным путем.
— Дело сложное, сам господин его никак не распутает, где уж тебе с твоим скудным умишком! — стали смеяться братья.
Раздосадованный Чжао Ху ушел к себе. Его хитрый слуга, слышавший весь разговор, зашептал ему на ухо:
— Правильно, господин. Непременно попробуйте что-нибудь выяснить, но только переоденьтесь, чтобы вас не признали.
— Хорошая мысль! — обрадовался Чжао Ху. — Ты уж постарайся, раздобудь что нужно.
Слуга вышел в долго не возвращался. Наконец явился я сказал:
— Ох, господин, ну и выпало на мою долю хлопот! Насилу нашел подходящую одежду! Шестнадцать лян и пять цяней истратил!
— Пустяки, — сказал Чжао Ху. — Лишь бы дело как-нибудь уладилось.
Чжао Ху со слугой вышли из ямыня и свернули в переулок. Здесь слуга первым долгом вымазал господину сажей лицо, потом вытащил из узла старую шляпу и стоптанные сандалии, в руки ему сунул глиняную чашку и палку. Никто бы не признал сейчас в этом убогом нищем Чжао Ху. На прощание слуга сказал:
— Буду ждать вас вечером на этом же месте.
Чжао Ху кивнул и, опираясь на палку, зашагал по улице, жалобно выкрикивая:
— Пожалейте несчастного, подайте на пропитание!
До деревни он добрался, когда уже взошла луна. Надо сказать, что ему повезло: он заметил, как у одного из домов промелькнула человеческая тень, перескочила через ограду и скрылась во дворе.
«Неужели вор? — удивился Чжао Ху. — Что-то рано он вышел на промысел! А может, и мне пробраться следом?»
Чжао Ху поставил на землю чашку, сбросил сандалии, рывком вскочил на стену, окружавшую двор, и заглянул внутрь. Там лежала куча хворосту. Чжао Ху соскользнул вниз и свалился на какого-то человека. Тот охнул.
— Только пикни — убью! — пригрозил Чжао Ху.
— Я буду молчать! Пощадите, господин!
— Тебя как зовут? Куда спрятал краденое?
Чжао Ху огляделся и увидел на земле какой-то предмет, завернутый в белый шелк. Потянул за кромку, показались маленькие женские ножки. Дернул сильнее, сверток развернулся, и перед ним оказался обезглавленный труп женщины.
— Ну и дела! — воскликнул Чжао Ху. — Убил человека и еще морочишь меня! Знай же: я — Чжао Ху, помощник кайфынского правителя Бао-гуна!
От страха у Е Цянь-эра, так звали злодея, душа ушла в пятки, и он взмолился:
— Господин Чжао, я никого не убивал!
— Хватит врать! Сейчас я тебя свяжу, а там выясним, кто ты!
Чжао Ху связал вора:
— Отдыхай, милый! Я скоро вернусь!
Чжао Ху перемахнул через стену и, забыв о сандалиях, босиком помчался в ямынь.
Бао-гун едва удержался от смеха, в таком виде к нему явился его помощник.
Чжао Ху подробно рассказал, как задумал произвести тайное расследование, как повстречал Ё Цянь-эра и обнаружил обезглавленный труп.
Что произошло после этого, вы узнаете, если прочтете следующую главу.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мудрый судья допрашивает Е Цянь-эра и находит преступников. Благородный человек встречает старуху Ян и дарит ей серебро
Итак, Бао-гун послал в деревню четырех стражников. Двое из них остались караулить труп, а двое доставили Е Цянь-эра.
Бао-гун тотчас поднялся в зал и начал дознание:
— Как твое имя? За что убил человека?
— Меня зовут Е Цянь-эр. Не на что нам с матерью жить, вот и пришлось воровать. Да в первый же раз и попался.
— Воровство — дело противозаконное. А ты еще совершил убийство!
— В воровстве признаюсь, только не убивал я никого…
Бао-гун стукнул молотком по столу:
— Дать ему двадцать палок!
— Несчастный я человек, — запричитал Е Цянь-эр. — То одно, то другое…
Бао-гун понял, что злодей чего-то недоговаривает.
— Что еще? Отвечай!
Е Цянь-эр уже раскаивался, что сболтнул лишнее, но было поздно.
— У нас в Байцзябао живет богач Бай Бай-сюн. В день его рождения, как только стемнело, я забрался к нему в дом…
— Постой! — прервал его Бао-гун. — Ты же сказал, что пошел воровать в первый раз! А выходит — не в первый!
— К богачу в первый!
— Ладно, говори дальше!
— Пробрался я через главные ворота и спрятался в восточном флигеле, где жила наложница Бай-сюна по имени Юй-жуй. Вдруг слышу: кто-то стучится. Юй-жуй открыла, и я сразу признал в вошедшем управляющего Бай Аня. Как только они забрались в постель, я открыл шкаф, нащупал там шкатулку, прихватил ее — и домой. Шкатулка мне показалась тяжелой. В замке ключик торчит. Открыл я ее и вижу… ох! Человеческая голова! А нынче труп попался!
— Мужская или женская голова была в шкатулке?
— Мужская.
— Куда ты ее девал?
— Старику одному в дом подбросил. Цю Фаном звать. Он наш, деревенский. Забрался я как-то к нему в огород за огурцами, а он меня поймал…
— Значит, ты и огурцы воровал? — перебил Бао-гун. — Это уже в третий раз?
— Нет, огурцы воровал в первый. Избил меня зловредный старикашка веревкой чуть не до смерти. Вот я ему и отомстил — голову подбросил.
Бао-гун приказал доставить в суд Бай Аня и Цю Фана, а Е Цянь-эра отвести в тюрьму.
На следующее утро явился один из стражников, посланных охранять труп, и доложил:
— Труп найден во дворе, который примыкает к задней стене дома мясника Чжэна.
Все было теперь ясно, и Бао-гун велел привести мясника.
— Ну, подлый раб, что скажешь? Убил человека, а вину хотел свалить на другого?! Как попала к тебе во двор убитая девушка?
Мясник долго не мог опомниться от страха, потом наконец стал рассказывать.
