"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Это знала вся Ингварова дружина, человек с тысячу. И все это были кияне. Орм сказал, что ему рассказывал отец. Его отец был среди людей Ингвара и сам слышал наши разговоры, когда Ингвар и Мистина встречались с Эйриком.
– Вот как? Кто их отец? Может, я его помню?
– Его звали Сварткель Снег. Я не помню такого, и ты едва ли вспомнишь. Нам в те дни было не до того.
Хельга задумчиво покачала головой. Она и Эскиль присутствовали при переговорах Эйрика Берсерка, дяди Хельги, с Ингваром киевским, но из его дружины запомнили только Мистину. В то время им хватало беспокойства о собственной участи.
– Но в чем состояла их ссора?
– Этого я не знаю, но нетрудно угадать. Орм очень зол на то, что Мистина при княгине Эльге забрал слишком много власти, и даже сам их князь, Святослав, вынужден так много времени проводить в походах, потому что у себя в городе он не хозяин. А родом Мистина Свенельдич немногим лучше остальных. Знатным людям слишком досадно клонить перед ним голову. Здесь немудрено поссориться.
– Они могут скрывать что-то такое, что не делает им чести.
– У многих есть такие тайны. Не знаю, кто им друг, но враг у нас общий, и совесть не позволяет мне отказать им в помощи. А если их обстоятельства переменятся, то друзья в Киеве могут быть нам полезны.
– Ты говорил, что с оружием они обращаются куда искуснее, чем с косой и граблями.
– Это верно. Когда следующим летом будем отсылать обоз в Булгар – эти двое нам послужат по пути куда лучше, чем на покосе.
– Как говорил мудрый Хникар! – хором провозгласили Хельга и Вефрид, знавшие, как любит их отец приправлять свои речи высказываниями древнего мудреца.
– Как бы там ни было, я не хочу, чтобы эти непонятные люди увивались вокруг моей дочери, – добавила Хельга. – Хотя бы пока не выяснилось, кто они такие и где их выучили лучше обращаться с мечом, чем с косой.
– Я тоже не хочу. Скажу им об этом, как увижу. – Эскиль встал и оправил пояс, собираясь надевать кафтан. – Раз уже дело дошло до свиданий на заре…
– Ничего это было не свидание!
– Хотя… – Эскиль задумчиво почесал щеку, глядя на жену. – Когда я начал увиваться за тобой, тоже все вокруг были недовольны.
– Чего я точно не хочу, так это чтобы моя дочь… повторила этот путь.
Хельга поджала губы и покачала головой, многозначительно глядя на мужа. Дети в семье не знали, что Видимир Несветович, чье имя носили город и озеро, был первым мужем Хельги и пал от руки их отца. Эту часть семейной саги Хельга предпочла от них скрыть, и то, что от прежнего населения в Видимире никого не осталось, ей в этом помогло. О занятиях молодости Эскиля они тоже не знали: им рассказывали только то, что родом он из Свеаланда и до прибытия в Мерямаа служил в дружине Ингвара киевского.
– Всякое, конечно, может быть… – задумчиво начала Вефрид. – Но на переодетого сына конунга Коль не похож. Сыновья конунгов – не такие. Правда, модир минн?
– Правда. – Хельга улыбнулась. – Логи-Хакон был самым видным мужчиной, кого я знала, кроме разве дяди Эйрика, но Эйрику тогда было уже под пятьдесят. А Логи было всего шестнадцать или семнадцать лет, но он выделялся и ростом, и статью, и красотой лица. И повадки у него были такие благородные, и дорогая одежда так ладно на нем сидела, и говорил он так красиво. И всегда поступал по чести.
– Ходили слухи, что он умер в Смолянске, – нахмурился Эскиль. – И я, кажется, этому рад.
– Вот видишь! – несколько невпопад сказала Вефрид. – Когда я увижу сына конунга, я сразу его узнаю!
Глава 2
Косьба к Перунову дню завершается, а до жатвы, в этом году грядущей рано, оставалось еще с полмесяца. Да и нельзя работать в день Громовика: огневается, наведет на поля грозу с градом и молнией, голодными оставит на зиму. В эту пору сильнейший из богов небесных, вынужденный оборачиваться лицом к зиме, и без того сердит: может бурю наслать, громы и ливни. Тучи и впрямь собирались, когда боярин с женой, тремя детьми и прочими домочадцами выезжал из Видимиря.
– Только бы не гроза, только бы не гроза! – молила Вефрид, глядя в небо. – О Перун, прошу тебя, сегодня не надо! Мы угостим тебя мясом, пивом, медом, ты получишь хорошие жертвы, но приди к нам на пир добрым и спокойным, а не гневным и грозным!
– Перун сам знает, когда и как ему приходить! – бросил себе за спину Рагнар, впереди нее сидевший в седле. – Ты его только разозлишь своей болтовней.
Понадеявшись на хорошую погоду, все семейство видимирского боярина оделось в лучшее цветное платье, с браслетами, перстнями и застежками из серебра и даже золота. Эскиль и Хельга ехали верхом, за ними – оба сына, а Вефрид сидела позади Рагнара. Хорошие кони, обтянутые шелком седла (на это пошли изношенные сарацинские порты), уздечки в серебряных бляшках искусной варяжской работы, яркие платья и кафтаны – семья боярина среди зеленых лугов и озер походила на семью небесных богов. Впереди и сзади ехали еще десятка два жителей Видимиря, имевших лошадей.
К тому времени как они, миновав ельник, прибыли к Змееву озеру, на берегу было оживленно и людно. Жители округи собирались сюда уже два дня: многие поставили шалаши в ельнике и на лугу за ним, везде дымили костры, что-то варилось – в основном рыба из озера. Время главного угощения еще не пришло, люди сидели и лежали на сене и просто на траве, толковали со знакомыми и родней. Везде уже стояли бочонки с пивом и брагой, ходили по кругу красивые резные ковшики.
О своем приближении Эскиль дал знать звуком рога. Люди потекли к поляне, оживленно гудя: выезжая из темного ельника, боярин в красном кафтане, с серебряной гривной на груди был подобен солнцу, выходящему из-за тучи. Эскилю было уже сорок шесть лет, однако его золотистые волосы и борода сохранили свой яркий цвет, и лишь вблизи в этих волосах и в бороде на щеках была заметна седина. Человек сильный и подвижный, Эскиль почти не располнел, а властный взгляд его мог пригвоздить к месту. Взрослые дети, красивые и нарядные, тоже прибавляли ему уважения. Ну а «госпожа Вельга», как звали Каменную Хельгу славяне, считалась сильнейшей в округе чародейкой. Ходить к ней за помощью в лечении или отыскании скотины весняки не решались, но молва шла, будто она может колдовством и разведать что угодно, и заставить любого человека поступить по своей воле. Ее проницательные глаза, величественный вид, зрелая красота, а еще красно-синий наряд, золоченые нагрудные застежки, браслеты и перстни придавали ей сходство с богиней. Двадцать лет назад она не поверила бы, что когда-то будет производить на людей такое же впечатление, как королева Сванхейд; вот это время настало, но Хельга об этом не задумывалась.
Высланными вперед отроками для Эскиля с семьей был приготовлен просторный навес на случай дождя, и возле него всадники спешились. Отроки привезли на лодках всякого добра – шкуры для постелей, посуду, котлы, припасы. Возле навеса уже были приготовлены дрова на длинном старом кострище, обложенном камнями. Веяло дымом, вареной рыбой, а из чащи, где между соснами раскинулся обширный черничник, ветром несло островатый запах багульника.
Вефрид не любила многолюдства и шума, но знала, что при ее происхождении ей придется когда-нибудь возглавлять пиры в богатом доме и терпеть нацеленные на нее сотни любопытных глаз. Таращились на нее и сейчас – как же, единственная дочка боярская! – и, стараясь не показать, что ей это неприятно, она принимала особенно гордый и надменный вид. При небольшом росте и легком сложении ее, если бы не богатый наряд, можно было в шестнадцать лет принять за тринадцатилетнюю, и порой она примечала краем глаза ухмылки: ишь, дескать, пигалица, а как вышагивает, нос-то к небесам задрала! Даже родные считали ее очень гордой, только Хельга догадывалась, что дочь, не родившаяся такой красивой и обаятельной, как мать, за надменностью прячет муки неуверенности.
