"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Но и это еще не все. У матери Ахилла должен был родиться вовсе не он.
Матерью Ахилла была нимфа Фетида. Ее домогался Зевс, но узнал от Прометея, что насчет Фетиды существует предсказание: ее сын будет сильнее отца. Земной отец мог бы этому и обрадоваться, но Зевс испугался: более сильный сын свергнет его с небесного престола, как он сам сверг своего отца, Урана. И он выдал Фетиду за смертного, за царя Фтии Пелея.
Дальше очень тонкий момент, требует вдумывания. У Фетиды должен был родиться новый повелитель вселенной, но Зевс изменил эту судьбу, и у нее родился смертный сын, который, тем не менее, является как бы двойником того повелителя вселенной, который не родился. И вот это делает невозможным для Ахилла «долю старшего сына» – наследием его как сына Фетиды должна была стать вся вселенная, а вовсе не одна из греческих провинций. Предлагаемый ему выбор на самом деле был мнимым: не было у него выбора. Он «божественный младший сын», «младший сын в семье богов», которому суждено только одно: героизм, ранняя гибель в сражении и слава божественного масштаба.
А при чем тут Святослав? Дальше пойдет не наука, а чистая литература. Кто читал мою «Невесту из чащи», знает эту историю. Юной Эльге Бура-баба предсказала, что у нее родится единственный сын. Но он должен был родиться от волхва, Князя-Медведя, и стать его наследником, провести жизнь как волхв – хранитель границы между миром живых и мертвых. Но Эльга, будучи племянницей Олега Вещего, такой доли не пожелал и убежала из леса, чтобы выйти за Игоря и сделать своего сына князем. Это ей удалось. Но тень того волхва, той изначальной судьбы не отвязалась и постоянно сказывалась. Святослав имел все возможности стать великим правителем – и не стал. Он от рождения духом пребывал на своей истинной родине – в мире мертвых, поэтому и пошел путем Ахилла: пренебрежение земным благополучием, стремление к славе, для чего необходима героическая смерть, добровольно избранная и принятая, что важно. Идущий на войну уже мертв, а Святослав всю жизнь прожил на войне, то есть прожил ритуально мертвым. На этот счет у нас есть практически аутентичный источник: для его характеристик летописец взял отрывки из поминальных песен по нему. С «долей старшего сына», хоть он и был ее единственным наследником, не сложилось: Святославу было в Киеве не любо, его там тоже не любили («чужой земли ищешь, а своей пренебрегаешь»). Уже в старой традиции к его судьбе применили определение «Чужое ища, свое потеряешь». Но это был, так сказать, обывательских взгляд на жизнь, по которому земное благополучие – единственная цель. А у Святослава цель была другая. Он был духовно рожден для «доли младшего сына», где героическая гибель и вечная слава и есть главная цель, а достижение ее – конечный успех судьбы. Как Ахилл был аватаром повелителя вселенной, так Святослав был аватаром Ахилла. Оба они погибли молодыми, как и положено эпическому герою такого типа (по летописному счислению, Святослав дожил лишь до 30 лет, то есть не вышел в возраст зрелости.)
В схему эту укладываются и те факты, что жены Святослава неизвестны, а самый знаменитый из его сыновей – незаконнорожденный, поскольку законных детей у «младшего сына» – воина, ритуально мертвого, – быть и не может. Сам же Владимир был рожден в прямом смысле в Нави (см. роман «Малуша»).
Часть этого рассуждения, как видите, мой художественный вымысел. Но он идеально дополняет картину летописной судьбы Святослава. Мне давно кажется, что мои замыслы и книги – это статуи, которые уже существуют в целом виде, но закопаны в землю. Мне нужно только их откопать. Творческая интуиция – это знание, где копать.
Я помню, что реальный человек, эпический герой и литературный персонаж – это три разных человека, как Маркс, Энгельс и Роза Люксембург. Но, как и в случае с княгиней Ольгой, Святослав для нашей культуры ценен именно как эпический герой. В отличие от матери, ничего реального для развития страны он не сделал, все его достижения сгинули вместе с ним. Он в прямом смысле выкупил вечную славу в обмен на какую-либо земную пользу.
Мифологические аспекты образа Святослава на этом не заканчиваются. Связанные с его детством были мной рассмотрены в книге «Княгиня Ольга. Пламенеющий миф», для более поздних время придет потом.
Теперь немного об исторической основе. Здесь есть несколько интересных моментов, которые могут вызвать вопросы. Во-первых, меч Ахилла. Знатоки могли по описанию узнать в нем скифский акинак, причем вполне конкретную находку (за образец был взят меч из группы курганов «Пять Братьев» на берегу Дона, вторая половина IV века до нашей эры).
Кстати сказать, в идее дать Святославу в руки акинак я отнюдь не новатор. В романе Светланы Кайдаш-Лакшиной «Княгиня Ольга» скифский народ благополучно дожил в Киеве до Х века и даже играет здесь заметную роль. «…нянька скифское зелье – и корень и траву – знала от мужа-скифа, о котором и думать забыла она, княгиня. Давно это было, и теперь вспомнилось с трудом, как что-то далекое и неясное, что князь Олег не хотел, чтобы скифы были близки к княжескому дворцу»…
Или вот описание Святослава в романе Станислава Пономарева «Гроза над Русью» (1989 год):
«Сейчас на троне восседал сам великий князь земли Русской Святослав Игоревич. Был он среднего роста, широк в плечах. На сильной шее горделиво посажена русоволосая голова. Голубые глаза из-под насупленных широких бровей смотрят грозно. Подбородок брит, и лишь усы, густые и тоже русые, нависают над плотно сжатыми губами князя. В левом ухе сверкает золотом серьга с крупным рубином и двумя жемчужинами, а на голове искрится самоцветами княжья шапка, отороченная соболем. Широкую грудь князя-витязя облегает пластинчатый панцирь византийской работы. На панцире – стальной щит с золотым знаком – барс в прыжке над перекрестьем из трех молний. Поверх брони пристегнуто алое бархатное корзно. На синем с алмазными брызгами широком боевом поясе висит короткий скифский меч-акинак»…
Так что идею вооружить Святослава акинаком я не присваиваю и честно отдаю пальму первенства законным владельцам. Правда, думаю, что опирались они в этом на того же Льва Диакона и на общую идею «скифы мы», привлекающую своим величием и исторической глубиной.
На самом деле прямую связь, кроме чисто легендарной, навести нельзя. В Киевской области действительно имеются скифские курганы. Раскопать их теми средствами было бы трудно (хотя грабили их во все времена): могильная камера с ее богатым содержимым была упрятана под многие метры земли и камней. В IV веке до нашей эры у скифов был популярен эллинистический стиль: греческие мастера, жившие, скорее всего, в Причерноморье, украшали оружие и прочие предметы для скифов-заказчиков греческими орнаментами или сценами из греческой мифологии, причем именно Ахилл и сцены его жизни были весьма частым элементом этого декора (помним о том, что в Причерноморье существовал культ Ахилла, а возможно, и скифы считали его своим). Так что скифский акинак с железным лезвием, бронзовой рукоятью и ножнами, сплошь покрытыми чеканной золотой пластиной со сценами из жизни Ахилла – вещь полностью возможная. От Святослава время его изготовления отделяет почти полторы тысячи лет, от самого Ахилла – лет восемьсот (в другую сторону, рубеж XIII–XII веков до нашей эры). В скифский курган у самой поверхности такая вещь могла быть зарыта в качестве дара или клада, вне связи с погребением.
Теперь что касается киевской церкви Святой Софии. Вопрос о церквях в Киеве до эпохи официального христианства довольно темен. В ПВЛ указано, что якобы уже при Игоре существовала церковь Ильи, где клялись, подтверждая договор с греками 944 года, те русы, кто был крещен. Тут возник бы вопрос, а зачем вообще русам приносить какую-то отдельную клятву в том самом городе, где находится князь, скрепляющий договор за всю Русь. Вероятно, летописец ошибся, перенеся в Киев придел Ильи, находившийся на самом деле в Константинополе, вот там русским послам было очень даже уместно приносить клятву от имени своего князя.
