"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Но это… ты за верное знаешь, что она там? Позволь мне ее увидеть хоть одним глазком!
– Да что с вами такое, девки? – Арне дернул плечами. – Сбесились вы, что ли? Навки вас покусали? Разрази меня гром – сидит она в девичьей, жива, здорова, я видел ее утром. Ничего твоей подруге не сделалось. Ступай отсюда, сделай милость. Не до тебя сейчас.
Арне понимал: у господина и без того полно забот, и его не обрадует, если двор начнут осаждать подруги Витляны. А видеться ни с кем ей отец не позволит, чтобы не разболтала смертельно опасную тайну, чреватую изгнанием и крушением всей семьи. Наклонившись, Арне успокоительно похлопал Правену по руке, вцепившейся в ремни. С потерянным лицом, она выпустила их и отошла, а он проехал мимо нее в ворота.
Правена заглянула во двор, но увидела лишь кое-кого из челяди и оружников. Ворота без промедления затворились. Правена постояла еще немного и побрела по улице прочь. Арне она поверила: Витляна жива и дома. Но почему не вернулась к громобою? И как теперь с ней увидеться и рассказать, что Хилоусов меч лежит у Правены, в ларе с ее приданым, запрятанный на самое дно, под косяки тонкого беленого льна? Пока Витляна об этом не знает, она, Правена, все равно что украла его! А ей-то он зачем? Если бы им увидеться – она бы призналась и спросила, что с ним делать. Это так ее мучило, что утром, спрятав меч, она решилась пойти к Свенельдову двору, хотя и собственные родичи запрещали ей это, и Мистина в прошлый раз велел больше не приходить.
Правена брела по улице, в ушах у нее шумело. События вокруг Хилоусова меча захватили и ее, и куда унесет этот поток? Как обернуться, чтобы не причинить вреда Витляне, себе, своим родным? Мистине, над которым нависла туча княжьего гнева? Киеву, который сделался подобием берлоги, где два медведя, старый и молодой, рычат друг на друга, грозя вот-вот вступить в открытую схватку?
Уже завернув за угол улицы, Правена не увидела, как к воротам Свенельдова двора подъехал Торлейв со своими отроками. В седельной сумке он вез сверток из толстой кожи, но, разумеется, знал, что внутри лишь обломанный дубовый сук. Он привез его, чтобы Мистина мог убедиться: Витляна не обманула, Хилоусов меч и правда взят оттуда, куда его спрятал негодяй Куно с подручными. А значит, оставшихся на свободе немцев спрашивать о сокровище бесполезно: теперь они знают не больше вон той курицы, что роется в пыли под тыном.
Глава 32
Слухи о разрыве обручения и внезапной женитьбе Унегостя на Будомировой дочери разбежались по Киеву, и уже с утра на другой день на Свенельдов двор явились две старшие дочери Мистины, Святана и Держана. Однако в девичью, где сидела Витляна, их не пустили сторожившие на крыльце отцовские отроки.
– Свенельдич не велел, – с сожалением пояснил им Бранд. – Никого не велел к ней пускать.
– Но мы-то! – Святана смотрела на него как на сумасшедшего. – Ты что, нас не узнаешь?
– Никого не велел. Провинилась она чем-то сильно, – наклонившись, прошептал Бранд.
Две сестры переглянулись. Им пришло в голову, что Витляна сама как-то виновата в том, что Унегость скоропалительно взял другую жену. Может, обозвала его глупцом и рохлей прямо на людях, он и не стерпел. А разрыв с Вуефастом сейчас, когда все благополучие семьи под угрозой, вполне мог вызвать отцовский гнев.
– Но почему нам нельзя ее видеть? – повторила Держана.
Две старшие дочери были ближе с отцом, чем младшие дети. Они не всегда знали о причинах его действий и решений, но твердо верили: эти причины есть, даже если их на первый взгляд не видно. Однако нынешняя суровость Мистины их изумляла. Никого из них он еще ни разу не сажал под замок! И замуж отдал по их собственному выбору, не понуждал идти за немилых.
– Почем мне знать? – вздохнул Бранд. – У него и спросите.
Он знал правду, но воля господина наложила прочные оковы на его язык, и он молчал, хотя дочери Мистины ему были почти как сестры: сам вырос на Свенельдовом дворе и играл с ними с младенчества.
Обращение дочерей к отцу делу не помогло: Мистина мягко выставил обеих, велев об этом деле не болтать.
На том заботы не кончились: многие женщины из окружения Мистины и Эльги жаждали увидеть Витляну, расспросить, что случилось, и побранить негодяя Унегостя. Иные уже виделись с родителями Явиславы и сами могли кое-что рассказать. Но к Витляне не допустили никого, а Мистине видеться с бабами было и вовсе недосуг.
Однако вся эта суета не прошла даром и подтолкнула Мистину к решению. Витляна по-прежнему упрямилась и отказывалась выдать свою тайну.
– Надо убрать ее из города, – сказал Мистина Торлейву. – Отвези ее в Вышгород… нет, это близко и там у Ивора полно своего бабья. Отвези ее в Витичев, к Тормару. Пусть там посидит, подумает. А то здесь еще просочится как-нибудь… Я послал бы Вельку, но он… та дурь, что она в голову забрала, и ему тоже может понравиться. А брату она уж верно все выложит.
– Может, она ему выложит, где меч?
– Статочно, да, но он не скажет мне. Она получит союзника.
Мистина хорошо понимал: в том, что касается защиты Улеба, вся семья будет на стороне Витляны. Ута, наверное, приняла бы волю мужа, но дети, неопытные и пылкие, сплотятся в желании покарать обидчика и восстановить попранную честь старшего брата. Он, отец, лишь приобретет в их глазах еще одну тяжкую вину. Витляну следовало убрать подальше даже от родичей: не мог же он сам стеречь ее день и ночь, чтобы к ней не пробрался родной брат! Можно было намекнуть, что она виновата в позоре разрыва с Унегостем, но чем объяснить эту таинственность? Когда мятежная дочь окажется за два перехода от Киева, хотя бы исчезнет опасность, что в тайну проникнет кто-то еще. Положиться в этом деле Мистина мог только на Торлейва: тот уже знал больше других. Он тоже жалел Улеба и понимал Витляну, но также понимал, что попытка давить на Святослава только ухудшит дело.
– Ты там Тормару намекни обиняком: мол, девка забрала в голову девичий вздор, хорошему жениху противилась, желает другого, кого не желаю я, – добавил Мистина. – А я, мол, не хочу, чтобы у меня дочь убегом замуж вышла за не пойми кого, вот и убрал подалее, чтобы образумилась.
Торлейв понимающе кивнул. Пара сотен из Витичева летом ушла в степи, но в крепости оставалось довольно оружников, оберегающих южные подходы к Киеву. Разумеется, все тут же узнают, что к ним привезли красавицу дочь Мистины, и в дружинных домах о ней будет не меньше болтовни, чем было бы на бабьих посиделках. Людям требовалось какое-то понятное объяснение.
Попасть в Витичев хотелось побыстрее, но Витляне было не по силам весь день не слезать с седла. Мистина отправил их по реке: Витляну с челядинкой, Торлейва с бережатыми, десятского Заваду с отроками на веслах. Если повезет, вниз по течению, при хорошем ветре, они могли добраться до Витичева всего за один день. В надежде на это Мистина проводил их на пристань у Почайны на белой заре, пока здесь не поднялась обычная дневная суета и сторожа дремали у клетей с товарами.
– Как передумаешь, дорогая, сразу дай мне знать, – ласково сказал Мистина Витляне, целуя ее на прощание.
Он обращался с мятежной девой без гнева и досады, давая понять, что понимает ее, но у него есть причины не разделять ее целей. Витляна отмалчивалась: борьба с отцом требовала от нее напряжения всех душевных сил, на поддержание уверенного вида их уже не хватало. Мягкость его обращения задевала ее сильнее, чем задел бы открытый гнев: будто ее затея – детская блажь, с которой ему не с руки бороться, и он просто ждет, пока сама пройдет.
Боги одобрили замысел Мистины: дул попутный ветер, и лодья лебедем летела вниз по Днепру. Торлейв едва успел показать Витляне волотову могилу: та стояла не прямо над рекой, только макушка ее плоская мелькнула среди других пригорков и рощиц. При отроках они не могли говорить о важном, а Витляна и вовсе была не расположена к разговорам. Она ждала, что Торлейв примется ее убеждать подчиниться отцу, но он, видя ее замкнутое лицо, не знал, как и подступиться.
