Дэвид Бликст - Короли Вероны
— Мой милый граф! — Голос у Кангранде был добрый, почти нежный.
— Песик!
Кангранде отпустил караульных и встал на колени, чтобы осмотреть повязку графа.
— Рана серьезная, — прищелкнул языком Кангранде. — Не мешало бы ее промыть. Вам очень больно, милый граф?
— Сейчас уже нет — нога онемела, — отвечал граф.
«Какая трогательная забота. К чему бы это?»
Граф умирал, а умирающие не ведутся на ласковые слова.
— Вы, наверно, сами наложили повязку? Неплохо, но лучше все же показать доктору.
— Не стоит беспокоиться.
— Попробую найти врача. Теперь вы мой гость, и я стану обращаться с вами как с пропавшим, а затем счастливо обретенным братом. Впрочем, вы ведь и есть такой брат. — Винчигуерра моргал, Кангранде осматривался. — Вот проклятье! Морсикато только что был здесь. Знаете, граф, Морсикато три года назад залечил почти такую же рану. Если бы не он, мой друг Пьетро Алагьери остался бы без ноги, а то, может, и вовсе распрощался бы с жизнью. — Кангранде снова взглянул на ногу графа. — Кажется, ваш случай посложней. Да куда же Морсикато запропастился?
— Ты ведь сам дал ему поручение, — вмешалась Катерина.
Кангранде нахмурился, словно пытаясь вспомнить.
— Разве? Ах да, он же должен разыскать кое-кого из рыцарей. Ну ничего, на Морсикато свет клином не сошелся. Не бойтесь, граф, мы доставим вас к другому врачу. И глазом не успеете моргнуть, как снова будете на ногах и еще немало неприятностей нам доставите. — Кангранде похлопал графа по плечу, словно непослушного ребенка, поранившегося по собственному неразумению. Затем поднялся, приблизился к своему коню и явно собрался уезжать. У сестры его был такой вид, точно она проглотила лягушку, однако она ни словом не отреагировала на намерение брата.
— Подождите, — прохрипел граф. — А как же мальчик?
— Какой мальчик? Пьетро? Он поправился. Немного прихрамывает, но сегодня надел доспехи и со своим отрядом задал жару падуанцам. Нечасто видишь такую доблесть. Пьетро — воплощение рыцарского духа; впрочем, таким он и должен быть — ведь это я посвятил его в рыцари. А теперь извините, граф, у меня дела.
Большая кровопотеря дала о себе знать — граф разразился криком:
— Нет! Не Алагьери. Мальчик — ее мальчик, ваш сын. Франческо. — Граф перевел дух. — Пошлите гонцов в палаццо, о великий Скалигер. Вы увидите, что ваше сокровище похитили у вас из-под носа.
Кангранде вскинул брови.
— Так вы о Патино? Мой милый граф, неужели вы действительно считаете нас такими глупцами? Разве вы меня не слушали? Я же сказал: тут Пьетро. Именно Пьетро два года назад помешал Патино похитить ребенка, и у него прекрасная память. Он узнал вашего агента и сразу же сообщил обо всем моей сестре. За вашим агентом всю ночь следили пять пар глаз. Граф, вы меня просто разочаровали — додуматься поручить столь дерзкий план такому человеку, как Патино!
— Ничего не поделаешь, приходится довольствоваться тем, что под рукой, — промолвил граф. Лицо его выражало напряженную работу мысли.
«Конечно, они не выяснили, кто такой на самом деле Патино…»
— И не говорите, — рассмеялся Кангранде. — К счастью, у меня под рукой всегда то, что нужно. Пьетро сразу просек, что Патино вздумал скрыться с воспитанником моей сестры.
— Выходит, вы не признаете ребенка?
Кангранде расхохотался во все горло. Утирая слезы, он произнес:
— Знаете, граф, мне еще никто такого не говорил! Вы первый! Больше никто не посмел. Пожалуй, я даже когда-нибудь открою вам этот секрет. С другой стороны, разве человек, доверивший столь важное дело Патино, достоин секрета? Граф, как вы могли? Ведь план-то наверняка был хорош, пока за дело не взялся Патино! Одному богу известно, куда он направился.
Винчигуерра уже открыл рот, чтобы ответить, но вовремя спохватился.
— Так вы его не поймали, верно? — рассмеялся Сан-Бонифачо. Он увидел, как сжалась Катерина, и понял, что не ошибся. — Прекрасно! Отличная работа! Синьор, я просто снимаю перед вами шляпу! — И граф действительно потянулся к воображаемой шляпе.
Секундой позже его смех сменился душераздирающим воплем — Катерина вонзила узкий носок башмака в рану на ноге графа, на поверку не такой уж и онемевшей.
— Ваш агент получил не только ваши деньги, но и моего единственного сына. Я хочу, чтобы обоих мальчиков вернули; иначе, граф, предупреждаю, я ни перед чем не остановлюсь. — В голосе Катерины слышалась двойная порция ненависти — собственной и тщательно скрытой братниной — и в то же время спокойствие, которое было страшнее всякой ненависти. Катерина не любила пустых угроз.
Она убрала ногу, и граф перевел дух.
— Светлейшая мадонна, ваши угрозы ничего не стоят. Жизнь уходит из меня по капле, с каждым вдохом и каждым выдохом. Еще день, от силы два — и я отправлюсь в лучший мир. Вопрос лишь в том, как я умру. Какая разница, застанет ли меня смерть во дворце на подушках или в вашей тюрьме, где тиски для пальцев ускорят мой уход, выжимая из меня всю ту же кровь? — Граф поднял глаза на Справедливое Возмездие, воплотившееся на сей раз в Скалигере. — Твой род окончится на тебе, Большой Пес. Ты никогда не увидишь своего наследника.
— Пусть так; однако в твоем нынешнем состоянии тебе от этого не легче. — В голосе Кангранде не было угрозы — только констатация факта.
— Да, верно, — кивнул Бонифачо. — Скоро надо мною сомкнётся вечная ночь, и я отдохну ото всех земных забот. Но я слышал, ты веришь в пророчества. Вот же тебе еще одно: над твоим родом всегда будет тяготеть моя ненависть.
Кангранде опустился на колени.
— Винчигуерра, друг мой, верный сын Вероны, неужели ты действительно хочешь предстать перед Господом с таким тяжким грехом за душой? Одной только смерти этого мальчика достаточно, чтобы навсегда очернить твою душу перед Всевышним.
Граф пожал плечами.
— Мои грехи да останутся при мне. Будь что будет — я с ними смирился. Может, мне суждено гореть вместе с самыми жестокими тиранами. Значит, и ты рано или поздно ко мне присоединишься.
Кангранде оставался коленопреклоненным еще несколько секунд, затем посмотрел на потемневшее небо. Тучи пока еще не затянули его сплошь, однако скоро, очень скоро они превратят день в ночь.
— Граф, если мальчик умрет, твою душу ждут вечные муки в девятом круге, в озере Коцит, где души предателей по шею вмерзли в лед. — Кангранде кивнул своим солдатам, уже приготовившим носилки.
Графа погрузили; однако прежде, чем солдаты взялись за носилки, Катерина наклонилась к его уху.
— Скажи, где они, или последние свои часы проведешь в адских муках. Уж я постараюсь.
