"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Кто это сделал?

– Следов никаких. Земля сухая. Но ты знаешь… В Киеве приносить богам людей могут только два человека. Это я, и это Святослав. Ну то есть наоборот, ты поняла.

– Но зачем это Святше? Он ни слова не говорил…

– Постой. Мы с ним умеем это делать. А тот, кто папаса прикончил, – не умел. У него перерезано горло, от уха до уха. Пере-ре-за-но. Утроба вскрыта от груди до самого низа. Если бы это делал я, то крови бы почти не было. А там кровавая лужа с бычью шкуру величиной. Весь жертвенник уделан и земля вокруг.

Эльга помолчала, закрыла глаза, замахала перед собой руками, отгоняя видения. Вспомнив, перекрестилась, но не помогло.

– А Святша? Он знает?

– Я за ним послал, – угрюмо ответил Мистина.

Хорошо его зная, Эльга угадала: Мистина ждет, что приезд князя еще ухудшит дело.

Отроки Мистины встретили князя с малой дружиной уже у подножия Святой горы – весть о несчастье разносилась ветром. Смотреть на тело он не пошел, только кивнул Игмору. Тот заглянул на площадку, где люди Мистины толпились вокруг жертвенника, ожидая приказа убирать тело, и, вернувшись, кивнул в ответ: все так. Войдя к матери, Святослав оглядел ее, Мистину и избу и спросил о том, что для него было всего важнее:

– Меч мой где? Хилоусов меч?

Мистина молча вынул из угорской сумочки на поясе железный ключ от церкви и выложил на стол. О Хилоусовом мече он думал меньше, чем о самом убийстве, но уже заподозрил связь.

– Лют с кузнецами вчера под вечер меч отвезли папасу. Он с ним оставался в церкви, когда они уехали. Ключ был у папаса. Церковь с ночи заперта. При теле меча нет – должен быть в церкви.

«А если его там нет?» Эта мысль мелькнула у Эльги чистым ощущением, не выраженным в словах, но стало зябко.

Святослав забрал ключ. Потом спросил:

– Кто его прижмурил – что-то ведомо?

– Пока нет. Видоков нет, но я отроков послал по всем дворам окрестным. Опросят всех, кто живет по пути от церкви до святилища. Может, сыщем кого.

Кивнув, Святослав направился к двери. Сейчас его больше всего беспокоил меч, все прочее он пока отодвинул.

– Тело забирать? – крикнула Эльга ему вслед.

Обернувшись, Святослав сделал знак, означавший примерно «а хрен с ним» и ушел окончательно. Отец Ставракий принадлежал к Эльгиной дружине, к тому же был христианином, то есть для Святослава был в Киеве человеком лишним, и его судьба князя не волновала.

Мистина вышел вслед за ним. Бранда, сына Альва, отправил за князем – посмотреть, что обнаружится в церкви. Хальвдану велел было идти в святилище и распорядиться, чтобы тело сняли с жертвенника, хорошо укрыли и на телеге отвезли домой к жене, но передумал.

– Альву передай: из толпы пусть выберет самых умных дедов, покажет им труп и спросит: ведомо ли им, где так режут людей богам? Может, у древлян, у жидинов, у лысых ётунов.

Толпа перед святилищем уже собралась такая огромная, что гул долетал и до крыльца. Жуткая весть собрала и простых людей, и бояр, полян и русов. Любопытные с торжка, поняв, что церковь ныне не откроют и службы не будет, переместились было сюда, но теперь повалили вслед за князем и гридями обратно к церкви.

– Опять жидины? – безнадежно вздохнула Эльга. – Ты правда думаешь, что могут они…

– Может, это не наш обряд. Кабы так – было б счастье.

– Но в нашем святилище!

– Своего у них нет.

– А на Святой горе нет их богов. Шли бы тогда на Хоревицу – бают, там в хазарские времена их веры святилище было. И почему грека? – Эльга несколько опомнилась и попыталась собраться с мыслями. – Папаса! Это значит, Христовой веры противники. Да такие лихие, что у меня под носом человека зарезали! Не верю, что наши жидины или древляне… Древлянам-то что до него?

Мистина молча на нее посмотрел. Самым лихим противником Христовой веры в Киеве был Святослав, и она тут же об этом подумала.

– Если бы это шло от него, – Мистина угадал ее мысли, – то ключ от церкви забрали бы сразу. Святославу нужен меч, а меч – в церкви.

– Ты правда думаешь, он мог… Зачем ему было бы похищать меч, да еще с убийством, ему и так отдали бы! Никто же не противился…

– Тебе не передавали болтовню про голову человечью? Ой, гля-адь…

Мистина снова метнулся к двери и окликнул, высунувшись на крыльцо:

– Арне! Возьми десяток, бегом на Подол. Сыщите деда Хотобыла, взять и в поруб. Сам допросишь, если отец занят. С чего он взял, что Хилоусов меч был положен на голову человечью? Может, слышал где? Кому о этом говорил, где? Что ему отвечали? Кто об этом любопытствовал? Может, кто спрашивал, как делать? Осмотреть его самого, избу, пожитки! Пятна крови искать! Наизнанку вывернуть! В общем, все. Понял?

– Понял, господин, – долетел низкий молодой голос, выдававший основательность владельца.

Это был уже второй Арне-бережатый – сын Альва, названный в честь того Арне, который ходил с Мистиной в лес на бой с Князем-Медведем…

– Если так, – Эльга поняла, к чему эти вопросы, – то кто убил, у того и меч? Но может, он в церкви?

Эльга сама слышала, какая слабая надежда трепещет в этом вопросе, но не хотела с ней расставаться.

Если меч найдется в церкви, смерть отца Ставракия останется необъяснимой, но на том и кончится. Если меча в церкви нет, связи станут яснее, но все дело – хуже в десять раз.

Мистина не ответил.

– Пойду еще с людьми потолкую, – сказал он чуть погодя и вышел.

Иным из стариков при виде растерзанного трупа стало худо – бежали бегом прочь, чтобы вдобавок не осквернить уже оскверненную святую землю. Мистина велел подогнать телегу к воротам и сам смотрел, как отроки снимают труп с жертвенника.

И не зря смотрел. Когда тело подняли, что-то упало на землю. Альв наклонился, потом поднял нечто с пол-локтя длиной, осмотрел и передал Мистине – повернувшись спиной к толпе и загораживая находку собой. Мистина взглянул: это были обычные кожаные ножны, в каких носят поясные ножи. Кожаный же шнур был оборван. Ножны были почти целиком залиты кровью, уже засохшей и потемневшей.

– Это его?

– У него нож если есть, то под мантионом. Смотреть надо.

На теле был мантион – широкая круглая накидка. Изрезанная в лохмотья, она, однако, держалась на теле, а теперь еще и слиплась от крови и внутренностей. Прямо на месте разобрать эту мешанину было бы сложно.

Мистина сделал Альву знак – спрячь, и тот, поморщившись, сунул находку за пазуху, под кафтан.

– Пусть Хальвдан проводит тело к жене, а там, как его разденут, еще раз всю одежду осмотрит, – велел Мистина. – Проверит, его ли ножны. Ну и здесь тоже пусть еще поищут…

На площадке святилища больше ничего особенного не нашли. После полудня Хальвдан, вернувшись с иерейского двора, зашел к Мистине.

– Ножны не его, – сразу сказал он, не дожидаясь расспросов. – У него нож поменьше, и ножны на нем. С накидки его отрезан большой кусок, – Хальвдан обрисовал руками в воздухе нечто в локоть длиной. – В святилище этого куска не было. Во рту нитки, простые льняные, от какой-то ветоши. За зубы зацепились. Больше ничего особенного.

Мистина кивнул. Найденные ножны уже обмыли, и хотя смыть кровь, впитавшуюся в кожу, полностью не удалось, их можно было разглядеть и убедиться, что никаких особых примет нет. Таких тысячи, столько же, сколько ножей, а ножи есть на поясе у каждого, кто старше десяти лет. Только длина больше обычных, предназначенных для подмоги за столом. Зачем с накидки мертвеца отрезали кусок – понятно. Надо думать, отец Ставракий не так легко дал уложить себя на жертвенник, не смирился со смертью от злодейской руки, как Лонгин-сотник. Во рту у него была тряпка, руки связаны, но, видимо, он боролся как мог и сорвал ножны с пояса убийцы. А тот в темноте не заметил этого сразу, и они оказались под телом. Собираясь уходить, убийца обнаружил пропажу, но не понял, когда их обронил, а долго искать в темноте не стал. Отрезал кусок от одежды своей жертвы, чтобы завернуть нож и убрать за пазуху.