"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

Гонцы переглянулись, задумались, а потом второй отрок, Лисята, неуверенно ответил:

– А ведь мы видели могилу разрытую по пути, да, Найденка?

Покинув дела, челядь сгрудилась возле конца стола, где сидели трое из Витичева.

– Я ж тебе показывал, помнишь, Гуда? Вчера на закате проезжали волотову могилу…

– Да то, может, сто лет назад разрыли! – нахмурился Гуда. – А ты тут воду мутишь, вон, у девок уже глаза по шелягу.

– Ничего не сто лет! Я те места знаю, целая была та могила!

– А что за могила-то? – спросила Багула.

– Да старая-престарая, холм такой, не то от обров осталась, не от сколотов [669] еще.

– От волотов! – убежденно заявил Найденец. – Высокие такие могилы – от волотов. И огоньки на них по ночам горят – стало быть, золото в них. И вот была разрыта могила, немного так, пещерка сделана сбоку.

– Кто же разрыл? – с сомнением спросила Милова.

Теперь им с сестрой пришлось слушать, и они усомнились, не морочат ли отроки им головы.

– Да мы думали, – Найденец переглянулся с Лисятой, – мужики какие золото волотово искали. А раз вы говорите, тутошние греки бесов вызывали… не они ль и разрыли?

Тут уже все в поварне, от Гуды до Багулы, переглянулись, вытаращив глаза.

– Это что же, княгини грек, Ставр-папас, могилу волотову разрыл, чтобы беса выпустить? – повторила Багула.

– Дух того волота! – подсказал кто-то из челяди.

– Да на Вуефаста его и натравил… – добавила Милова с ошарашенным видом, дескать, вот теперь все ясно.

– А княгиня что же? – с сомнением спросил Гуда, имея в виду Эльгу. – Не могла она такого пожелать. К чему ей Вуефаста изводить?

– Ты молчи уж! – в испуге напустилась на него Багула. – Скажешь тоже! Княгиня! Они, греки, сами управились! Только обещают, что, мол, их бог всем жизнь хорошую после смерти даст, а сами вон что!

– Гнать бы их всех из Киева!

– Пусть бы шли к своим бесам!

– Они и Плынь удавили!

– Греки?

– Бесы!

Заспорили было, греки бесам приказали удавить бабку-ворожею, или бесы – грекам, но в поварню вошла Прияслава, удивленная, куда подевалась челядь, и тем положила конец пугающим открытиям.

Побывав у князя, угорские гости закончили день у Мистины. С ним они не раз вели дела, он знавал дьюлу Чонгора и уже был знаком с Варьяшем. Два молодых спутника, Драга и Деневер, в Киев попали впервые и с любопытством оглядывали гридницу Мистины, домочадцев и его самого.

– У князя мы видели неметек [670], – говорил Варьяш, усаженный за стол довольно близко от хозяина, чтобы удобно было вести беседу. – Кто это? Люди Отто? Давно они здесь?

– Это люди Отто, – подтвердил Мистина. – Приехали недавно, в первые дни лета. Отто прислал их с грамотой – сообщить, что он в Риме венец принял и теперь василевсу греческому равен. Правда, Роман цесарь того пока не признал. А сии люди в Хазарию собрались – хазар крестить. Ты, видать, двоих из ближиков Оттоновых видел, у них еще два папаса есть.

– Хазар крестить? – Варьяш усмехнулся. – Хазар! Аз элет файара эшкюсём! [671] Они рассказали вам про велик… бишоф в Магдебурге?

– Что сие за зверь?

– У нас есть кое-какие люди в Риме. Когда Отто там был – может, он и сейчас еще там, – он получил венец от папы Иоанна, и еще они договорились, что Магдебурге будет устроен большой… великий… надь бишоф… Рёвиден, ходь удь мондьям [672]… – Варьяш оглянулся на своих спутников, призывая на помощь.

Подходящих слов не имелось ни в мадьярском, ни в славянском языке.

– Будет большой гнездо великий папы для всех земель на востоке, – бойко пояснил смуглый молодец лет двадцати, с широким приятным лицом. – Там будет сидеть самый большой пап и родить другие малые папы везде – у ляхов, у ободритов, и у вас, орэш и славок [673], тоже.

Это толкование, изложенное весьма живо, вызвало в гриднице смех; женщины, с любопытством рассматривавшие гостей, засмеялись тоже, и смуглый молодец бросил на них веселый взгляд.

– Кто это? – Мистина улыбнулся и кивнул на него Варьяшу.

– Это Деневер – унокаэчче мне… сын сестра.

– Сестрич.

– Иген [674].

– Ты хотел сказать, архиепископус? – спросил у бойкого парня Торлейв, сообразивший, что может означать «великий пап».

– Архи… иген, да. Надь бишоф [675].

– И что этот надь? – спросил Мистина.

– Пап Иоанн дал Отто право ставить столько бишоф в землях славок, сколько он хочет. Править всем миром христиан, так он сказал. Отто теперь есть часар… василей…

– Цесарь?

– Иген. Его долг и право – делать людей христианами везде, где он сумеет дотянуть руки и меч.

Мистина кивнул: сами послы Оттона давали понять, что императорское достоинство делает и правом, и обязанностью христианское просвещение всех окрестных народов, какие только Оттон сумеет подчинить своему влиянию. Но об учреждении архиепископства для славян послы ничего не говорили.

– Но хазары? – Торлейв выразительно поднял брови. – Этот их архиепископ новый и Хазарией хочет владеть?

– Они нам уже раз епископа присылали, – напомнил Лют. – Приезжал, вы помните. И если они теперь, кроме того епископа, еще бо́льшего епископа посадили, стало быть, замыслов тех Отто не оставил.

– Он не может оставить, – качнул головой Варьяш. – Часар имеет долг – крестить все народы, какие сумеет достать. И вас тоже.

Мистина взглянул на Торлейва, вспоминая жабье одеяльце. Опять все сходилось: немцы затеяли ложную ворожбу, чтобы опорочить отца Ставракия, а то и киевских христиан – приближенных Эльги. Но это была не месть за неудачу Адальберта, то есть не просто месть. Это было продолжение той же работы – попытка втянуть Русь в число народов, приводимых Оттоном к христианству: наряду с ободритами, лютичами, ляхами и прочими славянами к востоку от его державы. И то, что о новом архиепископе в Магдебурге послы ничего не сказали, наводило на мысль, что именно с этим связана другая их цель. Более близкая, чем крещение хазар.

– В последний война нам не был удача, – неохотно произнес Варьяш. – Мы отступили, были много убитых. Больше нет сила ходить в Неметорсаг [676]. И Отто укрепил силу и славу победой. Он имеет ныне новый цель – это вы.

– Ну уж с войском он к нам не придет! – усомнился Лют. – В такую даль!

– С войско – нет. Он послал папы. Хочет, чтобы русы с их меч были его воины против часар герог [677]. И против мадьяр. Сватисло принимает их как друг – он этого хочет?

Тем временем Витляна подошла с кувшином к столу, чтобы снова наполнить чаши гостей. Она видела, что отец разговаривает с ними серьезно и уважительно, а значит, они достойны такой чести, хоть и не послы.

– Эгешжегедре! [678] – Молодой мадьяр приподнял свою чашу, глядя ей в глаза ярко блестящими карими глазами. – Будь здоров, арани лань! – Он окинул радостным, восхищенным взглядом ее точеные черты и светло-рыжую косу, как будто и правда видел изваяние из чистого золота.

– Я – Витляна, – поправила она, невольно улыбаясь в ответ. – А ты? Как твое имя?

Она слышала, как Варьяш именовал своего племянника, но не запомнила это длинное слово.

– Меня зовут Деневер, – охотно ответил мадьяр. – Это есть такой малый зверь, – он показал пальцами что-то величиной с лягушку, – он имеет летать, но он не есть птица, а зверь!

– Ты умеешь летать? – Витляна невольно засмеялась.

– Нем. Я хорошо имею видеть и слышать в темноте.