Рудник «Веселый» (СИ) - Боброва Ирина

Мы уехали. А на следующий день сообщили — база сгорела часа через два после нашего отъезда, когда веселье уже поугасло и опохмелившиеся гости расползлись кто куда спать. Спаслись немногие — Сергей Сергеич и несколько парней из пехоты. У Сергеича тут же, ещё до приезда пожарных, прихватило сердце — эмчеэсники едва успели доставить его до ближайшей больницы.

Я постоял немного, выкурил сигарету, наблюдая, как солнце стремительно падает за гору. Вот погас последний луч на вершине и сразу опустилась темнота, но ненадолго — тут же за спиной, выйдя из облаков, мягко засветилась луна, полная, круглая, большая. Я обогнул сторожку, стараясь ступать мягко, неслышно. Прошёл к бетонным столбам въездных ворот, огляделся. Вроде всё спокойно. Повернул назад, намереваясь пройти к остаткам стен основного строения, как вдруг увидел бесшумно несущуюся прямо на меня тёмную массу. Успел сделать два выстрела, но не попал. Не знаю, что это за зверь, но вёрткий, зараза! Я успел отпрыгнуть в сторону. Следующий момент не помню, каким-то чудом оказался у двери в сторожку, зверь нёсся на меня и всей тушей — судя по удару, килограммов в триста — врезался в захлопнувшуюся дверь. Дверь крепкая, выдержала. Я порадовался, что засов сделан по-хозяйски, на века, и смазан. Современный хлипкий замок вылетел бы сразу! Дверь открывалась внутрь, иначе у меня не было бы времени рвануть её на себя. Ещё пара ударов, и всё стихло.

— Что за свинья там хрюкает? — спокойно поинтересовался Петро, присаживаясь к столу. — Кабана спугнул, что ли?

— Я, Ботаник, в отличие от тебя, зоологией не интересуюсь и что за зверь там бродит — не знаю. Не разглядел. Едва ноги унёс, туша килограммов в триста — разорвал бы. А ты сидишь и спокойно ешь. Хоть бы посочувствовал!

— А я и сочувствую, — веселясь, ответил напарник. — Слышал же, что стреляешь, хотел выбежать, да руки заняты — как раз тушёнка разогрелась, с печки снимал. А тут ты и сам появился. Давай жрать, уже голова от голода не варит. Слушай, а ты видел, какие в горах звёзды?

— Не, Петьк, ты уникум, — меня пробрал смех. — Дал Бог напарничка: я тут едва успел до сторожки добежать, спасая свою шкуру, а он, кроме еды, ни о чём не может думать! Вот ты проглот!

Положил «Сайгу» на стол, прошёл к рукомойнику, смыл грязь и мазут. Наскоро перекусили, я рухнул на топчан, спиной упёршись в стену. Холодная! Засунул за спину подушку, отметив, что наволочка практичная, из плотной синей ткани — из такой шьют спецовки. Напарник, прежде чем лечь, прошёл к двери.

— Ты куда?

— Отлить.

— Карабин возьми.

— Ага, — он лязгнул засовом и тут же навалился на дверь. Я метнулся к нему, вдвоём с трудом удержали оборону — зверь настырно ломился внутрь. — Вот привязалась, скотина! — выругался Петька. — И что теперь делать?

— Ждать до утра. С такой охраной нас никто не тронет, и тихо подойти не получится. Так что спать можно спокойно. А нужду справить вон ведро возьми.

— За окнами всё равно приглядывать надо, мало ли что, — пробормотал Петро, присаживаясь к столу.

Я отметил, что друг сегодня на удивление молчалив, обычно его не переслушать, не заткнуть, фонтанировал гипотезами и идеями, а тут что-то задумчивый, хотя такие события должны были привести его в невероятное возбуждение. Хотя можно понять, не каждый день в тебя стреляют. Петро молча сметелил две банки тушёнки вприкуску с бутербродами, допил остывший чай.

— Ну и что ты обо всём этом думаешь? — задал я вопрос только для того, чтобы не молчать.

— А… да вот думаю много, но пока в голове не укладывается — фактов мало. Ситуация похожа на сказку. Рипа ван Винкеля помнишь? — Я не успел даже кивнуть, как Пётр «обогатил» меня информацией: — «Рип ван Винкель» — это рассказ классика американской литературы Вашингтона Ирвинга об одном голландском охотнике в Америке… то есть тогда ещё в Новом Амстердаме. Пошёл поохотиться, встретил странную компанию — не то моряков, не то пиратов. Они попросили его донести бочонок с пивом до места пикника. Помог, в благодарность его угостили. Он заснул. Просыпается, возвращается домой, но уже не в Новый Амстердам, а в Нью-Йорк и выясняет, что прошло сто пятьдесят лет и его гульдены никому не нужны. Он собирается и с претензиями опять в горы — искать ту компанию, которая угостила его на пикнике. И что ты думаешь? Находит ведь! И не возвращается. Я внимательно прочёл всё, что подготовил Сорокин. Кажется, здесь похожая история. Задокументировано около десятка случаев, начиная со времён разработки здесь Коргонской каменоломни. Люди стали пропадать сразу же, как только началась добыча камня. Тогда сильно не искали, думали, что в бега ударились. И записей не так много, но некоторые случаи отмечались особо, к примеру, в 1780 году была сделана в канцелярии Колывано-Воскресенских заводов запись о пропаже Ивана Петрова, приписного крестьянина. Пропал во время работы в Коргонских каменоломнях, на глазах изумлённого десятника. Вот стоял — и нет его. Так-то пропаж много было в то время, но именно этого Петрова упомянул не зря — он потом объявился через тридцать лет, в 1810 году. На том же месте, в том же Коргоне, перепугав своим появлением рабочую команду. Вид у него был живописный — грязен, лохмат, но специально отмечено, что здоров, как бык, и полон сил.

— Не, погоди, Петруха. Я про стрельбу спросил, — перебил его я, но Пётр отмахнулся:

— Да это не важно, подумаешь, мелочи! — Усмехнувшись, я повернулся на бок и, упёршись локтём в подушку, опустил голову на ладонь. Интересный всё же человек Петька: то, что сегодня его голова едва не разлетелась спелым арбузом по кабине — это не важно, а вот события двухсот-трёхсотлетней давности — это самый насущный вопрос на сегодня! Но Пётр, не обращая внимания на мою саркастическую усмешку, продолжал гнуть свою линию:

— Яш, ты дальше слушай, не перебивай. Я весь день об этом думаю, уже голову сломал, перебирать варианты. Так вот, Александр Шангин, первый историк Колывано-Воскресенских заводов, сын Петра Шангина, первооткрывателя вот этих всех копей, у него специальная работа есть. Называется так: «О случаях внезапного исчезновения и столь же внезапного появления людей на Колывано-Воскресенских заводах».

— А при чём здесь заводы? — поспешил подстраховаться — слушать прицепом к каменоломне историю местных заводов мне не хотелось, время хоть и непозднее, но выспаться надо, отдохнуть — день был длинный, насыщенный событиями, а Петруху если занесёт в разговоры, то ночи не хватит! — Вопрос о руднике, насколько я понимаю, стоит. Ты бы не грузил меня ненужными подробностями, мне сейчас ещё только истории возникновения горной промышленности на Алтае не хватало!

— Не мешало бы её знать, — проворчал Ботаник, — а то рассказываю тебе, а ты не улавливаешь сути, и всё потому, что пренебрегаешь историей.

— Я юрист, — перевернулся я на спину, заложил руки за голову и уставился в потолок — тоже недавно выбеленный, чистенький, ни следа паутины.

— Тем более должен знать, что каменоломни, прииски, рудники находились в ведомстве Колывано-Воскресенских заводов и назывались так же. Так что если сейчас всё это отдельные предприятия, то раньше они обозначались именно так: «Завод». К сведению для тебя, между прочим, так.

— Ладно, не ворчи. Что там туша, ещё дежурит?

— Пыхтит свин, — сказал Петро, послушав у двери, — и похрюкивает во сне. Странный какой-то кабан. Обычно дикие звери себя так не ведут. Может, домашний?

— Ну-ну, — я захохотал, — из цирка сбежал, дрессированный. — Петьк, ты с гипотезами поаккуратнее бы, а то договоришься — клоуны в кошмарах сниться будут!

— У меня, в отличие от некоторых, не буду пальцем показывать, кошмаров не бывает, — проворчал он голосом обиженного ребёнка, прошёл к столу, сел. — Да ну его, обычный кабан, может, чей домашний сбежал.

— Ботаник, ты гений! И как я сам не додумался, что домашний? Ведь чувствовал, кто-то бежал за нами от самого Коргона. Утром Серёга встанет и не досчитается одной свиньи в хлеву. — Я посмотрел на вытянувшееся лицо напарника, засмеялся. — Ладно, шучу. Давай заканчивай, что там за бодяга с пропавшими в каменоломнях?