Джефри Триз - Разыскиваются
Едва он начал рисовать - Дик в это время, ворча себе что-то под нос, мыл в ручье посуду, - как произошло непредвиденное.
- Что это вы делаете, голубчики? - услышали они у себя за спиной.
Оба оглянулись. Они так увлеклись своим делом, что не слыхали, как к ним подошел человек.
Он стоял на травянистом пригорке, оглядывая лагерь, и казалось, что ноги его, обтянутые гетрами, топчут зеленый краешек неба. Торчащая у него под мышкой двустволка так естественно гармонировала со всей его внешностью, что напоминала сук могучего древесного ствола. Его темное, сморщенное лицо было похоже на старый, изношенный башмак.
- Так что же вы тут делаете? - угрожающе повторил пришелец.
Дик и Энн посмотрели на Лайэна, ожидая, что он скажет. Но Лайэн удостоил незнакомца лишь беглым взглядом через плечо и продолжал рисовать.
- Ищем ветра в поле, - бросил он в ответ, не повернув головы и не вынув трубки изо рта.
Медленно прокладывая себе путь меж валунов и кустов вереска, пришелец направился вниз по склону. Следом за ним шла собака. Остановившись возле Лайэна, он пробормотал:
- Что? Я на ухо стал туговат.
Лайэн черкнул еще два штриха, вынул трубку и учтивым тоном произнес:
Я сказал, что мы с таким же успехом могли бы искать ветра в поле. Но мы не... мы еще не спятили с ума. Мы занимаемся живописью. Я, по крайней мере. А эта юная особа мне позирует.
- Так. - Пара неодобрительных глаз окинула Энн с ног до головы. - Так, девицу в трусах рисуете? Ничего себе, подходящее занятие! Я и сам бы не прочь - умеем не хуже вашего.
- Послушайте, - не выдержал Лайэн, - какая муха вас укусила?
Незнакомец обернулся. Его бурое лицо побагровело.
- Посторонним запрещено останавливаться на этой пустоши. Тут водятся куропатки.
- Ах, вон что!
- Так приказал хозяин.
Лайэн изящным движением поднялся на ноги, заложил руки в карманы и покровительственно улыбнулся лесничему.
- Знаешь, старина, если ты дорожишь своим местом, тебе не мешало бы помнить в лицо гостей твоего хозяина, а не болтаться по усадьбе и грубить им.
У лесничего округлились глаза и отвисла поросшая щетиной нижняя челюсть.
- Неужто вы... вы... один из гостей сэра Олберта, которые приехали на этой неделе, сэр?
- Именно так. Сэр Олберт - мой старый друг.
- Простите, сэр, но я заметил эту палатку, сэр, и подумал, что...
Лайэн скривил губы в аристократической улыбке.
- Уж не принял ли ты меня за... - Он бросил взгляд на детей. - Неужели сам не можешь смекнуть, что в такой палаточке не хватит места для троих?
- Вы правы, сэр. Прошу прощения, сэр. Сплоховал я на сей раз. Я ведь это... не очень-то часто бываю в главном доме, не то что там лакей или горничные... Не упомню в лицо всех гостей.
- Ну ладно, ладно! - И Лайэн великодушно махнул рукой. - Кстати, я, кажется, припоминаю твое лицо, хоть ты меня и забыл. Не ты ли заряжал мне ружье на охоте у сэра Олберта в прошлый сентябрь?
Лесничий просиял:
- А ведь и то, сэр! Как же, как же! Теперь припоминаю, сэр. Вы еще стреляли без промаха.
- М-м-м... да как тебе сказать. - Лайэн тихонько зевнул. - Надеюсь, дражайший, ты не станешь притеснять этих молодых людей. Мы повстречались накануне вечером, и мне захотелось их нарисовать. Я разрешил им расположиться на этой пустоши, обещав прийти пораньше утром. Вина, конечно, моя, но, кажется, дичь не потревожена.
- Что вы, что вы, сэр, все в порядке, все в порядке! - Лесник с надеждой взирал на него. - Меньше слов - меньше обид, а, сэр? С обеих сторон, сэр. Вы не станете на меня жаловаться, сэр?
- Ну ладно, ладно. Я ничего не скажу сэру Олберту, - великодушно заверил его Лайэн. - Можешь идти... э-э-э...
- Мергетройд, сэр.
- Ах да, Мергетройд. Можешь идти, Мергетройд. Ты свободен.
- Спасибо, сэр! Счастливо оставаться, и удачного денька вам, сэр. - И, бросив исподлобья ядовитый взгляд на Дика и Энн, лесник вместе со своей собакой удалился.
- О Лайэн, - закричала Энн, когда он скрылся из виду, - как это здорово, что вы знакомы с сэром Олбертом! Ну какой же вы лгунишка! Сказать, что гостите у него.
- Ба! Да вы и представить себе не можете, как чудесно я умею лгать. Я в глаза не видывал этого сэра Олберта. Я никогда не был у него в гостях и ни разу в жизни не подстрелил ни одной куропатки.
- Но ведь этот старикан вас узнал! - недоверчиво прервал его Дик.
- Он просто прикинулся, когда я приструнил его. Презренный червяк!
- Значит, вы его все время разыгрывали? Лайэн усмехнулся:
- Пришлось. А не то он выставил бы нас в шею, потребовал бы фамилии и адреса, обвинил бы в браконьерстве и еще Бог знает в чем.
- За что же? Мы ведь дурного ничего не сделали.
- А как же! Мы осмелились потревожить его возлюбленных птичек, и они могли переселиться на соседнюю пустошь, так что сэру Олберту с его жирными друзьями не довелось бы выпустить из них потроха. Кровь закипает в жилах, - продолжал художник более серьезно, - когда подумаешь, что большинство людей не смогли бы так одурачить этого лесника. Мне это удалось только потому, что у меня изысканное оксфордское произношение, свидетельствующее о принадлежности к благородному сословию. А будь я каким-нибудь фабричным парнем из Манчестера, не миновать бы вызова в суд, где восседают строгие, неподкупные судьи и присяжные, большинство которых приятели сэра Олберта, сами, наверное, помогающие ему истреблять куропаток. Какой же справедливости можно от них ожидать?
Он захлопнул альбом для эскизов.
- Ну вот, видите - вышел немного из себя. Давайте-ка сматывать удочки, пока не поздно. Хотел бы я вспугнуть этих проклятых птиц, чтобы они все перебрались в соседнее герцогство.
- Мне кажется, - сказал Дик, скатывая палатку,- вы были неправы вчера, когда говорили, что, как бы мы ни были бедны, они не могут отнять у нас эти холмы. По крайней мере, они могут постараться и это сделать.
Они вернулись к этому разговору, когда после часа или двух ходьбы спустились в долину и очутились в какой-то деревушке. На первый взгляд она показалась им просто красивым местечком, какие любят изображать художники. У ручья приютилась старая, заброшенная мельница с поросшими мхом стенами и побуревшим от ржавчины колесом. Ветхие, поросшие плющом домики тянулись цепочкой вдоль круто вздымающейся в гору и вымощенной булыжником улицы. Посредине деревни возвышалась церковка, а перед входом в нее - белый каменный крест. На ступенях перед крестом стояла ваза и с десяток банок из-под варенья с простенькими полевыми цветами.
В ПАМЯТЬ ШЕСТНАДЦАТИ ПРИХОЖАН, ОТДАВШИХ ЖИЗНЬ ЗА КОРОЛЯ И РОДИНУ, 1914-1919...
- Шестнадцать человек! - произнес Лайэн. - И это всего лишь из нескольких домишек. Сомневаюсь, чтобы четырнадцать из них владели хоть одним метром той земли, за которую сложили головы. А что до защиты короля, так это же чепуха... Германские летчики сами старались не сбрасывать бомбы туда, где он находился, так же как и наши самолеты не охотились за кайзером[*]. Это было бы нарушением правил игры.
