Эд. Арбенов - В шесть тридцать по токийскому времени
Особенно заинтересовал Язева пятый документ. Он не только подкреплял его предположения, но и открывал путь для разработки целой версии. Кажется, теперь становилась ясной картина появления Сунгарийца на левом берегу. Кто-то нарисовал ее беспристрастными четкими линиями.
«Формирование банды началось… в Харбине и проводилось фашистами под руководством Харбинской военной миссии. Глава РФП Радзаевский через своих начальников отделов и районов приступил к вербовке отдельных фашистов в Хайларе и на ст. Яблоня КВЖД из числа охранников лесной концессии
В июне формирование банды было закончено. Завербованные 35 чел. съехались в Харбин, где были размещены в двух общежитиях. Содержалась банда строго конспиративно.
В первых числах августа подготовка банды была закончена, и вечером 5 августа все бандиты были собраны в доме майора японской военной миссии Онаучи, куда явился Радзаевский с несколькими фашистами. Онаучи и главарь банды произвели перекличку. Радзаевский произнес напутственную речь. После этого банда была посажена на грузовые автомашины и отправлена на ст. Санкашу Лафа-Харбинской железной дороги. Здесь бандиты были пересажены в товарные вагоны, которые были затем закрыты и запломбированы Со станции поезд с бандой убыл в направлении Сахаляна (на границе против нашего Благовещенска).
В ночь на 8 августа на перегоне Боганцзы — Сахалян банду высадили из вагонов в степи и направили походным порядком к берегу Амура, куда она прибыла к 24 ч. 8 августа и была принята на борт японо-маньчжурской канонерской лодки. Бандитов поместили в трюм, запретив выходить на палубу. Утром 9 августа канонерская лодка в сопровождении двух японских бронекатеров двинулась вверх по Амуру.
…В целях конспирации и для связи с закордоном на случай, если кто-либо из бандитов останется на территории СССР, каждому бандиту были присвоены кличка и личный (порядковый) номер. Здесь же банда получила оружие, снаряжение и обмундирование. После этого банду с канонерской лодки пересадили на бронекатера и доставили в г. Мохэ, где на один из катеров сел начальник японской военной миссии, находящейся в этом городе. В 16 ч. 23 августа катера направились далее вверх по Амуру и в 23 ч. того же числа подошли к советскому берегу в районе устья реки Амазар, где банда и была высажена на наш берег. От Харбина и до места вьгсадки на нашу территорию ее сопровождали японцы: Судзуки, Ямада, Нака-сима и фашист Носов.
Банде Харбинской военной миссией и главой РФП Радзаевским были поставлены следующие задачи: выйти на железнодорожную линию и организовать крушения нескольких поездов с целью добыть документы для бандитов, получивших задание осесть в СССР; часть документов должны были отправить в Харбин; разрушить телеграфную и телефонную связь на линии железной дороги; фотографировать железнодорожные и оборонные объекты.
Кроме того, часть участников банды получили особые задания, должны были осесть на территории СССР с целью насаждения фашистских ячеек, организации вредительства, диверсий и для совершения террористических актов в отношении членов правительства и руководителей партии. Получившие особые задания были вооружены лучшими револьверами, им рекомендовалось вначале попасть в центральные районы СССР, ассимилироваться в советских условиях, а затем уже осесть в определенных местах…»
Кажется, это начало. Среди намеченных к оседанию в Хабаровском крае мог быть и амурский казак по кличке Сунгариец, тот самый подъесаул, что поразил Доихару своим ростом. Язев живо представил себе идущих по тайге беляков и среди них высокого статного подъесаула, одетого в суконную куртку, подбитую мехом: был сентябрь, а в Приамурье в это время уже прохладно, дуют северные ветры. Идут не тропой хоженой — как бы тонка ни была, пусть в нитку, берегись ее. Там, где прошел человек раз, пройдет и второй, и именно сейчас, когда беляки оседлали стежку. Глухоманью пробираются, стайкой, чтобы рассыпать след, не протоптать одну стезю. Семьдесят ног — шаг в шаг — легко выбьют траву, какая бы густая да высокая ни была. А потом по голой земле, по вмятинам кому надо пересчитает банду и отыщет без труда. Для собак так это просто указка — беги по тропе, как на привязи, не даст она сбиться, свернуть в сторону.
Давненько не хаживал по тайге подъесаул, с самого детства, небось тяжело воевать с разлапистыми елями: лезут колкими ветвями прямо в лицо, хлещут по рукам. Еще тяжелее одолевать бурелом: пока не раскидаешь сушь, не пропустит. Руки в ссадинах, смола жжет кожу, тело ноет от усталости. Передохнуть бы, да нельзя. Каждый час рассчитан. Продовольствия — в обрез. Кончится — околеешь. Тайга не накормит. Тут опытный охотник и тот не надеется на поживу, берет с собой что надо.
Нет, это не умозаключение Язева. Документ рассказывал о голоде, который настиг банду на девятый день похода. Слишком отклонились диверсанты от прямых дорог, слишком вытянули тропу. Завела она их в безлюдье. А безлюдье — это все равно что пустыня. Восемь человек отказались идти дальше — невмоготу. Пока еще есть силы, лучше вернуться назад. С ними, малодушными, Сунгарийца не было. Ему нельзя было возвращаться, не для того перебрался на левый берег. И он шел, усталый, голодный, через тайгу, мучаясь, проклиная все на свете и в том числе Доихару, пославшего его на гибель.
Здесь уже предположение Язева. Подъесаул мучился, конечно, испытывал, как и все, голод, с ног валился от усталости, но проклинать ему было некого. Сам выбрал тропу, по которой шел сейчас. Ни Веспа, ни Доихара не понуждали его к жертве. Да и можно ли принудить человека жить и работать за кордоном? Там страх бессилен, рука карающая не дотянется до отступника. Только интерес, только высокое вознаграждение способны удержать от нарушения клятвы. И еще долг. Ненависть, наконец. Все беляки жили надеждой на расплату с Советами за потерянное. Ненависть могла вести на левый берег и подъесаула.
И это — предположение. Одни предположения. Язев блуждал среди расставленных им же самим вешек, не зная, на какую ориентироваться. Чувство мести вряд ли руководило Сунгарийцем при решении вопроса о будущем. В Маньчжурию он попал почти мальчишкой, не способным оценивать события, происходившие на левом берегу. Не воевал. Чин достался ему от отца, по наследству вроде. Символический, так сказать, подъесаул. Да и все символическое. Ненависть отпадает.
Остается заинтересованность в высоком вознаграждении. Ради этого Сунгариец мог терпеть лишения.
Язеву пришла мысль: почему, собственно, Сунгариец должен терпеть лишения? Почему необходимо делить тяготы, павшие на банду, совершать преступления ради куска хлеба. Ему не надо было убивать стрелочника станции Амазар Верхотурова, грабить рабочих прииска Калтагай и жителей поселка на перегоне разъезд Потайка — разъезд Колокольный, ютиться в шалашах зимовья вблизи устья реки Ушман и потом отстреливаться от настигавшего банду отряда лейтенанта Галатина, спасать себя и своих дружков, ползти раненому по мокрой от дождя земле. Умирать. Да, умирать. Почти все диверсанты нашли свой конец на левом, чужом берегу. Не надо было.
