Луи Буссенар - Капитан Сорвиголова
Уф-ф! Он вылез из воды, растянулся на камне, зарывшись в кучу водорослей, и тут же уснул мертвым сном.
Когда Сорвиголова проснулся, было уже светло, но водоросли отлично маскировали его присутствие на рифе. Он чувствовал себя немного отдохнувшим, но умирал от голода.
Вокруг царила тишина. Раздвинув стебли водорослей, он огляделся и обнаружил, что находится у самого основания стен форта Саймонстаун, причем так близко, что его невозможно увидеть ни через бойницы, ни даже с наблюдательной башни.
Но как утолить этот голод, от которого буквально разрываются кишки? К счастью, на рифе оказалось множество устриц и мидий. Жан принялся под шум прибоя разбивать одну за другой раковины и глотать моллюсков.
Насытившись, он снова уснул в своем укрытии и проспал больше трех часов. Затем, немного осмелев, Сорвиголова натянул свою сырую одежду и занялся изучением местности. Пройдя вдоль основания стены десяток-другой метров, он внезапно ощутил, что почва уходит из-под ног, и провалился по плечи в какую-то яму у самого фундамента стены. К своему величайшему удивлению, Жан почувствовал под ногами ступени какой-то лесенки, которая поднималась круто вверх к навесной галерее.
Подняться туда? Сначала эта мысль показалась Сорвиголове безумной. Но с наступлением сумерек он решился. Медленно и осторожно он поднялся до галереи и обнаружил, что может проникнуть в нее через узкое окно-бойницу. Из-за окна доносился звон посуды. Очевидно, это была кухня, столовая или кладовая.
Заглянув через бойницу, Сорвиголова увидел совершенно пустое помещение, но полуоткрытая дверь вела оттуда в следующую комнату, откуда и доносился перезвон тарелок и бокалов.
На каменном подоконнике стояли наполненные едой судки. Рядом висели серое домашнее платье, чепец и белый передник – одежда, оставленная, скорее всего, прислугой.
И тут Жана озарило. Он влез в комнату, схватил платье, натянул его на себя поверх собственной одежды, увенчал себя чепцом, прихватил судки, толкнул дверь – и очутился в узкой открытой галерее. Затем он миновал небольшую площадку, по которой прохаживался часовой, и, низко опустив голову, шмыгнул мимо него.
– Вы что-то сегодня торопитесь, мисс Мод, – заметил часовой вдогонку.
Если бы не сумерки, едва ли Жану удалось сделать хотя бы еще пару шагов. Сейчас же он двинулся вперед, огибая какие-то постройки, пересек широкий двор, миновал ворота, ведущие на подъемный мост, а заодно еще одного часового, который крикнул ему вдогонку:
– Доброй ночи, мисс Мод!
Сорвиголова сам не верил в свою удачу и, тем не менее, уже шагал по улице. Если бы не адская боль в ободранных ладонях, все было бы прекрасно. Платье мисс Мод, которую знал весь гарнизон, защищало его лучше всякой брони. Кроме того, в его распоряжении оказался запас съестного, которого хватило бы на целый взвод.
Теперь – поскорее покинуть военную зону.
Вскоре он вышел на широкую улицу, застроенную небольшими домами. Очевидно, это было предместье Саймонстауна – неподалеку слышались свистки паровозов и лязг вагонов. Значит, где-то поблизости расположен вокзал. Он продолжал шагать, преследуемый запахами, поднимавшимися из судков.
«А не отобедать ли мне?» – подумал Жан. Сейчас он находился неподалеку от коттеджа, окруженного легкой проволочной оградой, под которой пышно разрослась трава.
Ночь была теплая, всходила луна. Неплохо жить на свете, особенно тому, кто сумел вырваться из ада на ржавой калоше!
Расположившись на траве, Сорвиголова извлек из судков свежий хлеб, сочный ростбиф, полцыпленка, сыр и две бутылки эля. Он с жадностью набросился на съестное, оросив его доброй порцией эля, а насытившись, уснул сном праведника.
Уже на рассвете его разбудил басовитый собачий лай. Чувствуя себя совершенно бодрым, Жан потянулся и тут же увидел по ту сторону изгороди громадного датского дога, свирепо скалившего клыки. На нижнем этаже коттеджа распахнулась дверь, и в сад вышла пожилая леди – высокая, сухопарая, седая, с длинным носом, оседланным очками, и зубами, похожими на костяшки домино, – словом, истая англичанка.
Увидев приближавшуюся к нему леди, Сорвиголова мысленно сказал себе: «Теперь не плошай, старина!»
Старая леди, успокоив собаку, обратилась к нему:
– Кто вы и что с вами случилось, дитя мое?
Сорвиголова сделал реверанс, потупил глазки и, приняв скромный вид, тоненьким фальцетом ответил:
– Я несчастная прислуга, миледи… мои господа прогнали меня.
– За что же?
– Я наполняла лампу и нечаянно пролила керосин, он вспыхнул. Весь дом сгорел бы, если бы не эти бедные руки… Я обожгла их, гася огонь… Вы только взгляните на них, миледи!
– О, это просто чудовищно! – сочувственно проговорила пожилая леди.
– И тем не менее меня выгнали, не заплатив ни фартинга[32] и почти без одежды!
– Какая жестокость!.. Но что у вас за акцент? – в ее голосе прозвучала подозрительность.
– Я родом из Канады, а родители мои французы по происхождению. И мы никогда не говорим дома по-английски… Мое имя – Жанна Дюшато. Я родилась в городе Сент-Бонифейс близ Виннипега.
– Что же с вами делать, дитя мое? Хотите поступить ко мне в услужение?
– Боже! Как мне благодарить вас, миледи?!
Вот таким образом отважный капитан Сорвиголова превратился в прислугу миссис Адамс, пожилой дамы из предместья Саймонстауна.
Жизнь – не только прекрасная, но и весьма сложная штука!
Глава 9
Через несколько минут пожилая дама уже вела Жана в дом.
– Я буду платить вам фунт в месяц. Согласны?
– На старом месте мне платили полтора, – не моргнув, прощебетала мнимая Жанна Дюшато. – Но я так благодарна леди, что готова и на один фунт.
– Ну что ж… Платье у вас еще довольно чистое, я дам вам белье и башмаки. И продолжайте носить чепец – он вам к лицу. А почему вы так коротко острижены?
– У меня недавно был солнечный удар, и косы пришлось обрезать – они мешали прикладывать лед. О, если бы вы только видели, миледи, какие они были длинные! Я так горевала!..
– Уж не кокетка ли вы? Терпеть этого не могу!
– Господь с вами, миледи! Я даже корсета не ношу.
– И правильно! Девушка вашего положения должна быть скромна, трудолюбива и предана своим хозяевам.
– Надеюсь, миледи скоро убедится, что я обладаю всеми этими качествами.
– Отлично!.. А теперь приготовьте чай.
В бытность на Клондайке Сорвиголова приобрел немалые кулинарные познания. Чай был заварен отменно, тосты в меру прожарены, ветчина нарезана кружевными ломтиками, а сливки подогреты.
Оставшись в одиночестве, Жан принялся репетировать перед зеркалом хорошо известные ему повадки женской прислуги: придавал смиренное выражение лицу, опускал глаза, старался не сбивать привычным мужским движением набекрень свой новый головной убор. И вскоре в этой рослой и сильной девушке, немного нескладной и молчаливой, которая охотно бралась за любую работу, невозможно было узнать молодого капитана Молокососов.
