Поль Феваль - Странствия Лагардера
Понятно, что первое предложение было с благодарностью принято; от второго Анри, смущенный таким великодушием, отказался: каково же было его удивление, когда на следующий день он таки обнаружил мешок с деньгами в своей седельной сумке!
Впрочем, и мадам Льебо предложила ему все свои сбережения, несказанно удивив своего мужа, который и не подозревал, что его жена так богата.
Нужно сказать, поначалу мэтра Амбруаза коробили сердечные отношения, установившиеся между Мелани и Лагардером. Однако, будучи человеком весьма здравомыслящим, он рассудил, что открытое выражение недовольства приведет к трем вещам: гневу Лагардера, раздражению супруги и насмешкам губернатора, которые, разумеется, завтра же станут известны всему городу.
Это были вполне мудрые рассуждения, ведь, в сущности, мэтру Амбруазу не из-за чего было сердиться: хотя мадам Льебо и воспылала внезапной страстью к шевалье, нравственные устои ее были непоколебимы, и она никогда не позволила бы себе перейти роковой рубеж. Супружеский долг был для нее превыше всего.
Чувствительная, умная и добрая, она читала в душе Лагардера, словно в открытой книге, и беспрестанно говорила с ним об Авроре, ободряя его самыми нежными словами и призывая не терять мужества. Она утешала его, как сестра любимого брата, и он черпал новые силы в разговоре с этой прелестной женщиной.
Итак, шевалье, надев пояс и пристегнув к нему шпагу регента, наконец-то обретшую ножны, в первую очередь счел своим долгом выразить признательность новому другу.
– Да полно вам! – ответил тот. – Если мне в качестве губернатора придется задерживать только таких злоумышленников, как вы, то я умру, окруженный верными друзьями.
– Вам же, мадам, – продолжал Лагардер, – я скажу лишь одно: воспоминание о вас навсегда сохранится в моем сердце. Если мне суждена жизнь, если исполнится мое заветное желание и я вырву мою невесту из рук врагов, мы вместе с ней встанем перед вами со словами благодарности и любви… Если же мне суждено умереть…
Едва он произнес это, как мадам Льебо пошатнулась и лицо ее стало смертельно-бледным. Весь мир перестал существовать для нее в это мгновение, настолько потрясла ее мысль о возможной гибели Лагардера.
Почти не сознавая, что делает, Мелани пылко обняла Анри, воскликнув:
– Нет, вы не умрете! Это невозможно! Я не хочу! Я буду молиться за вас каждый день, и Господь услышит меня. Вы найдете свою невесту, вы будете счастливы!
Столь велика была сила охватившего ее чувства, что растроганный Лагардер ответил ей поцелуем – возможно, чуть более долгим, чем следовало бы.
Она вздрогнула всем телом, и алый румянец залил ее щеки. Она была на вершине блаженства – она любила!
Шевалье тоже забыл, что они не одни, и в голосе его, когда он обратился к ней, зазвучала неподдельная нежность. Ему хотелось отблагодарить это великодушное создание, сердце которого отныне безраздельно принадлежало Анри де Лагардеру.
– Моей путеводной звездой будет любовь Авроры де Невер и ваша, мадам, – прошептал он ей на ухо. – Я буду часто думать о вас, и мы еще увидимся…
– Довольно, сударыня! – раздался чей-то суровый голос. – Похоже, вы забыли не только о присутствии господина губернатора и моем, но и о приличиях. Как ваш муж я приказываю вам немедленно удалиться!
Она смерила его гневным взглядом, но маленький человечек впал в такую ярость, что уже ничего не замечал… он топал ногами, отчаянно жестикулировал и брызгал слюной.
– Кто просил вас ввязываться в это дело? – бушевал достойный прево. – Извольте отвечать, Мелани! У вас нет никаких прав…
На эту тираду последовал мгновенный безжалостный ответ.
– У любой женщины есть право, – холодно промолвила она, – выбирать между мужеством и трусостью, между низостью и благородством, между глупостью и умом!
Удар попал в цель, ибо мэтр Амбруаз Льебо побагровел и задохнулся от бешенства.
Разумеется, Лагардеру сейчас было совсем не до шуток, но он не смог устоять перед искушением – ведь совсем недавно насмешка была главным его оружием, и в обличье горбуна он разил своих врагов меткими остротами. Толстяк просто напрашивался на то, чтобы его проучили. Анри не забыл, как чванливо вел себя прево утром, осмелившись даже прибегнуть к угрозам – пусть смехотворным, но все-таки оскорбительным!
Итак, он подмигнул губернатору де Фловилю, который тихонько посмеивался в углу, а затем обратился к супругу прекрасной Мелани:
– Сударь, ваш справедливый гнев вполне понятен, но вы не должны забывать, что это всего лишь последний поцелуй приговоренного к смерти…
Льебо попятился.
– Именно так! – продолжал Анри, невольно переходя на гнусавую интонацию Эзопа Второго[27]. – С чего вы, собственно, взяли, что я Лагардер? Может быть, я просто обманул вас всех и твердо решил похитить у вас сердце вашей жены?
– Вы… так вы не Лагардер? – пролепетал несчастный, отступив до самой стены.
– Возможно, да, возможно, нет, – протянул шевалье. – Мне столько об этом твердили… да вы же первый и начали… что теперь я теряюсь в догадках, кто я такой. И если окажется, что я и впрямь самый обыкновенный убийца, то меня это не слишком удивит. – И, повернувшись к молодой женщине, он добавил, сохраняя выражение полной серьезности на лице: – Скажите лишь слово, мадам, и я увезу вас с собой…
– Мелани! Мелани! – закричал в отчаянии маленький прево. – Не покидай меня! Останься со мной! А вы, сударь, кто бы вы ни были, должны немедленно уехать… и как можно дальше! О, господин губернатор! Умоляю вас, прикажите открыть ему ворота… только пусть он уедет один… и никогда больше не возвращается в Шартр!
– Да, я уеду, – сказал Лагардер, – и смерть будет подстерегать меня повсюду! Но пока я жив, помните: если вы посмеете хоть словом упрекнуть вашу жену, я узнаю об этом, и тогда настанет ваш последний час.
Прево рухнул в кресло, обтирая выступивший на лбу пот. Однако в этот момент раздался топот копыт во дворе, и комическое происшествие было тут же забыто.
– Прибыли гонцы! – возгласил губернатор де Фловиль, выглянув в окно. – Шевалье, нам будет очень вас недоставать: с вами не соскучишься, и я давно так не смеялся, как сегодня! Но у вас есть более важные дела, чем развлекать нас… Езжайте! Да хранит вас Господь, а когда вы будете возвращаться через Шартр вместе с вашей невестой, а может быть, и женой, помните, что ворота города, равно как и двери моего дома, широко открыты для вас.
Гвардеец ввел в комнату двух человек, с ног до головы покрытых пылью.
– Кто послал вас? – спросил Анри.
– Монсеньор регент, – ответил первый.
