Михаил Голденков - Три льва
— Я думаю, обсуждение здесь более не уместно, — холодно блеснули глаза Михала. — Ян, я вот просто хочу тебя как друга и шурина спросить: с чего бы ты начал, если, предположим, ты завтра станешь королем Польши?
Собесский расправил свои могучие плечи и пригладил рукой медового цвета усы с таким важным видом, словно уже садился на трон.
— Я вот в чем проблему вижу, — начал он, — в Польше католицизм. Он объединяет всех. За костелом стоит сила — Ватикан, Империя римская стоит, Франция! У вас в Литве католиков все меньше и меньше. Протестантов много. Православных тоже много. Но за ними не стоит никакой силы! Кто заступится за протестантов? Швеция? Не вышло что-то у вас, пан Кмитич, со Швецией! Кто заступится за православных? Московия? Не вышло у православных с Московией! Как предатели православные бегали от короля к царю, а потом от царя назад к королю, ай-ай-ай, нам там плохо! Не союзник оказался православным Литвы православный царь Москвы, но хуже лютого врага! Православные… — глаза Собесского злобно блеснули. — Голытьба! Быдло одно! Я бы этих предателей отчизны всех к ответу призвал.
— Мы уже с Яном Казимиром этот вопрос обсуждали! — прервал Собесского Михал. — Он также готов был всех православных под одну гребенку причесать. А ведь ты сейчас описал события одного только Могилева, мой любый шурин. Верно! По-скотски поступили они там, в Могилеве! Но ведь те же православные Полоцка до последнего отстреливались от московитов! И своих евреев они не резали, как могилевчане! В чем они виноваты? Тут нужно скрупулезно с каждым конкретным делом разбираться, а не катить бочку огульно на всех! Будь очень осторожен в религиозных вопросах, братко! Очень!
— Так, Михал, так! — виновато опустил голову Ян. — Я, может, тут погорячился. Но нужно престиж костела в Литве все равно поднять. Католики растят истинных рыцарей, сарматов! Для польского сармата его главная задача — защита, его главная обязанность лежит в сфере теснейших отношений гражданина и государства. Это есть идеал «золотой вольности», шляхетской чести, сословной избранности, слитой воедино с национальной религией — польским католицизмом. Это, браты мои любые, кулак! — и Собесский сжал свою широкую пятерню в большой плотный кулак, размером с пивную кружку.
— Это есть сила, спадары мои! — продолжал Собесский. — А вот православные попы учат свою паству, что не в государстве, которое-де всегда плохо, не в богатстве материальном вовсе счастье и спасение народное, а в богатстве одного лишь духа. Но как может нищий телом человек, плюющий на свое государство, быть богатым духом? Вы когда-нибудь видели голодранцев благородными людьми? Нет! Ксендз никогда не скажет прихожанину: наплюй на деньги, сдай все свое богатство на пользу храма, а сам махни рукой на достаток своего дома и живи в нищете, зато войдешь в царствие небесное… Никогда, панове! А попы такое говорят, сами при этом не желая в нищете жить почему-то! Богатым прихожанам есть что защищать, панове, есть за что умирать и кровь проливать! А что нищим защищать? Вот они и ждут любого захватчика как освободителя, ибо им плевать, при ком в бедности жить! Вот они и бегают туда, где их поманят медным пятаком или обещанием жирного куска! Это я о ваших православных, пан Самуль!
Володыевский при всей этой речи кивал, явно соглашаясь с Собесским. Лицо же Кмитича посерело, на лбу выступила жила. Михал даже испугался, что его друг сейчас набросится с кулаками на шурина. Но Кмитич неожиданно для Михала да и для растерявшегося было Володыевского вдруг произнес вполне спокойным голосом:
— Может, ты и прав в чем-то, Янка, но наше литвинское православие с московским не равняй. Ведь те же могилевчане, что открыли ворота войскам царским, так и думали: вот, мол, пришли свои русские православные. Ан нет! Не русскими оказались московиты! Не православными вовсе оказались их схизматики попы! Оказалось, что совсем другое там у них православие. Схизма! Поэтому давай четко линию проведем, и не мешать их всех в одном котле! Не нищие наши православные! Не нищие, пан коронный гетман!
На несколько секунд воцарилась напряженная пауза, вновь прерванная Кмитичем:
— Вот ты, Ян, Польшу вроде как в пример приводишь, сарматскую рыцарскую честь, костел. Верно все. А теперь вспомни, как французский ставленник на польский престол, едва приехав в Варшаву, удрал из нее, назвав страну варварской. Говоря так плохо о гражданах Литвы, ты уподобляешься тем французам, для которых и поляки — варвары. Ты приводишь в пример поведение граждан Литвы в период войны, когда они старались просто выжить. А на войне, верно, не все выходит по-христиански, ибо война сама по себе чужда христианской вере! По-христиански ли вели себя польские крестьяне, отрубающие головы солдатам Карла и Вильхельма? По-христиански ли, что польские крестьяне бесправней и бедней живут, чем литвинские? В Древнем Риме раб мог освободиться и сделать карьеру при дворе императора. У нас в Литве — запросто! В Польше же подобное и представить невозможно! В Польше Валериан Трепка выпустил «Книгу хамов» — Liber Chamorum, чтобы, не дай Бог, в шляхту какого-нибудь холопа не допустить!
Володыевский слушал, вновь кивая, явно соглашаясь уже с Кмитичем.
— Где же здесь твой справедливый костел? — продолжал Кмитич. — А по-сарматски ли, по-рыцарски ли повели себя польские гусары, убоявшись прийти вам с Михалом на помощь под Бялолукским лесом у Варшавы, когда шесть сотен гусар литвинских, цвет католической тяжелой конницы Литвы, порубали немцы и шведы? И только я с татарами магометянскими пытался вас спасти! По-сарматски ли ариан из страны выгонять только потому, что их меньше, чем кальвинистов и лютеран, и посему справиться с ними, как с детьми, проще?
Собесский низко опустил голову, но все равно было видно, как вспыхнули его щеки, как заиграли желваки на его бедовом лице, а рука крепко сжала эфес сабли. Михал испугался, что сейчас, задетый за живое, Ян набросится на Кмитича.
— Хватит! — вдруг вскочил тихий до сей поры Володыевский, да так сильно треснул кулаком по столу, что бутылка с токаем подпрыгнула и оказалась на земле, попадали все бокалы, опрокинулась и ваза с фруктами.
— Слушать вас более не могу! Братья по оружию, называется! На бойку собрались, называется! И это мы одним курсом идем, как того хотел Богуслав Радзивилл? Хватит! Не хочу ничего с вами более обсуждать! Единственное, о чем сейчас думать надо, так это не о том, как бы поссориться, а о том, как мириться! Мы говорим так, будто Ян уже король! Давайте лучше про турок думать. Мы не решили еще первой задачи, а уже ссоримся из-за второй!.. Турки! Вот кто может все наши планы обратить в прах!
