Станислав Вольский - Завоеватели
Люди похудели, обросли длинными бородами, жгучее солнце опалило их лица, и, если бы вместо курток и штанов носили они одну только индейскую повязку на бедрах, вряд ли кто-нибудь отличил их от туземных проводников. Через два месяца даже Охеда не выдержал лишений и дал приказ трогаться в обратный путь.
В Изабелле их ждали большие новости: за время их отсутствия вспыхнул бунт, который, однако, Колумбу удалось усмирить.
Мятежники во главе с Берналем Диасом были закованы в кандалы и отправлены в Испанию. Но это не успокоило недовольных. Чуть не половина населения болела малярией и другими болезнями. Привезенные с родины припасы испортились, их почти нельзя было есть. Люди так отощали от голода, что наместник приказал приостановить постройки до тех пор, пока не придут корабли с провиантом. Падре Бернардо и его подчиненные ходили из палатки в палатку, из дома в дом, охали, ахали, соболезновали и намекали, что во всем виноват выскочка-генуэзец. Сам великий адмирал лежал больной и никого не принимал, но, когда ему доложили о прибытии охедовского отряда, он приказал немедленно привести Охеду.
Охеда пришел в сопровождении Франсиско. Они не узнали наместника — так он осунулся, похудел. Вместо бодрого и крепкого человека они увидели перед собой изможденного старика с зеленовато-бледным лицом, провалившимися щеками и сбившимися космами липких от пота волос. Только лихорадочно горящие глаза сверкали прежней решимостью и энергией.
— Не очень-то много золота вы набрали, — проговорил он, выслушав отчет о путешествии. — Нам нужны не крупицы, а самородки, по фунту и по два каждый. Двор будет недоволен. Опять станут говорить: Колумб — старый чудак, который вместо золота привозит только голых дикарей и кокосовые орехи. Но золото здесь есть, есть! Если не здесь, так на других островах. Где-то близко должен находиться Золотой Херсонес. Мы откроем его. Золото потечет к нам рекой. Туземцы десятками тысяч будут переходить в христианство. У наших королей окажется целая новая империя, да не какие-то там герцогства и графства с горошину величиной, а настоящая империя, занимающая полмира.
Дойдя до своей любимой темы, Колумб оживился. Глаза вспыхнули еще ярче, щеки порозовели.
— Люди не понимают, сколько богатств дадут эти страны. Отсюда потекут в Испанию и в другие страны Европы фрукты, хлеб, пряности, драгоценные деревья, не говоря уже о жемчуге и золоте. А сколько рабов наберем мы здесь! Правда, королева не хочет и слышать о них, она запретила нам даже произносить это слово. Но она скоро сама увидит, сколько денег можно за них получить. Рабы этих островов — тоже золото, живое золото. Но дело не в этом…
Колумб замолчал и, как будто позабыв о собеседниках, стал смотреть куда-то вдаль. Очевидно, начинался бред.
— Самое главное — это гроб господень! — неожиданно вдруг воскликнул он. — Святая земля и гроб господень в руках турок. Я дал обет прогнать турок из Палестины. Давно дал обет, а все еще не выполнил. Но я прогоню их, прогоню. Как только найду азиатский материк и наберу золота во владениях Великого Хана, я кликну клич по всей Европе, вооружу огромные армии и божьей грозой обрушусь на неверных. Посмотрим, осмелится ли кто-нибудь сказать тогда: Колумб — старый дурак, Колумб — невежда, Колумб гоняется за призраками…
Речь Колумба становилась все более и более быстрой и все менее и менее связной. Наконец он смолк и тяжело задышал, отирая платком струившийся по лбу пот.
— Ах да, вы здесь, — через силу проговорил он. — Мне плохо, я устал. Идите!
— Сеньор адмирал бредил? — спросил Франсиско Охеду, возвращаясь домой.
— Его и здорового не поймешь — не то он бредит, не то говорит наяву. У него тысячи планов. Он не успокоится до тех пор, пока не объедет всю землю. Да и тогда, пожалуй, не успокоится. Ему ведь еще надо выгнать турок из Европы!
— А я на его месте не стал бы думать о турках, сеньор Охеда. В Индии надо думать об Индии. Надо глядеть себе под ноги, а сеньор адмирал глядит не поймешь куда. И плох он, очень плох. Как бы не умер…
Колумб, однако, поправился, даже скорее, чем можно было ожидать. Как только к нему вернулись силы, он снарядил новую экспедицию внутрь острова, для того чтобы разбить неумолимого врага белых — кацика Каонабо — и найти более богатые золотые россыпи. Командовать экспедицией было поручено Охеде.
VIII
Охеде был дан отряд в пятьсот пятьдесят солдат. С этой небольшой армией он должен был итти на юго-восток, к недавно основанному форту св. Фомы, и принять начальство над крепостью. Капитану Маргариту, бывшему до сих пор ее комендантом, вверялось командование над всеми посланными ему силами и поручалось немедленно выступить в поход против Каонабо. Охеде предстояло охранять форт, соседние местности и дорогу к Изабелле.
В апреле 1494 года Охеда во главе отряда вышел из Изабеллы. Недалеко от него двигался Франсиско Пизарро, получивший должность начальника взвода.
Через несколько дней отряд был уже в форте. Это было довольно большое, сложенное из камней укрепление, стоявшее на вершине крутой скалы. Вдали раскинулись леса и несколько туземных деревень с хорошо возделанными полями и добродушным, приветливым населением. Туземцы еще не успели близко познакомиться с нравами белых, встречали пришельцев гостеприимно и нередко приносили им в подарок или на обмен маленькие кусочки золота, которое они называли «богом белых людей». О Каонабо ничего не было слышно — по-видимому, он ушел в дальние селения и исподволь готовился к нападению на белых.
— Надо двинуться на Каонабо поскорее, пока он еще не собрался с силами, — торопил Охеда своего начальника. — Со своими ордами он может наделать нам много хлопот.
Но капитан Маргарит не торопился и мало интересовался планами индейского кацика. Ему опостылело все: и остров, и путешествия, и экспедиции, и адмирал. Не найдя золотых самородков по нескольку фунтов весом, он счел себя обманутым и махнул рукой на военные затеи. Он напивался с самого утра и спал до вечера, а вечером опять напивался и спал до утра. Но и в те редкие минуты, когда он бодрствовал и был более или менее трезв, Охеда не мог добиться от него разумного слова. В ответ на настояния своего подчиненного капитан только ругался и бормотал:
— К чорту адмирала!.. К чорту Индию!.. Я не буду исполнять дурацкие приказы и сражаться с какой-то дурацкой индейской образиной… Выпейте-ка лучше вот этого хереса, сеньор Охеда. Этот херес — чудо, а все прочее — ерунда.
С каждой неделей дисциплина падала все более и более. Солдаты самовольно разделялись на маленькие отряды и разбредались по стране. Они грабили и убивали туземцев, сжигали поселки, подвергали утонченным пыткам индейских старшин, выпытывая у них сведения о золотых россыпях. Население в ужасе убегало в леса. Мирным и добродушным индейцам Каонабо казался теперь единственным спасителем и избавителем, и туземцы тысячами присоединялись к его отрядам. Охеда писал донесения Диего Колумбу, младшему брату адмирала, которого уехавший в новое путешествие наместник оставил своим заместителем. Из Изабеллы долго не приходило ответа. Наконец прискакавший из столицы гонец вручил капитану Маргариту приказ немедленно принять самые строгие меры для обуздания своих подчиненных, воспретить насилия над жителями и сейчас же выступить в поход против Каонабо.
