Любовь Воронкова - Сын Зевса. В глуби веков
— Царь Кир тоже хотел пройти здесь, — сказал Аристобул, — и вернулся в сопровождении всего семи человек, оставшихся от его армии.
Александр ответил спокойно и жестко:
— Они не прошли. А я пройду. И проведу войско. И еще одно побережье — побережье Великого моря — будет моим!
Но шли ночь за ночью. А когда наступало утро, то видели, что пустыня становится все беспощаднее и никакой надежды на поселения нет.
Наступило время послать провиант к морскому берегу для флота и вырыть на берегу колодцы, чтобы обеспечить моряков водой. Александр отправил с отрядом молодого военачальника Фоанта.
— Да посмотри, может, там есть жители. Возьми у них провиант, возьми все, что сможешь.
Фоант вернулся смущенный:
— О царь, это поистине жалкий край. Мы нашли на берегу поселения. Но там живут ихтиофаги[120]. У них не дома — лачуги, построены они из морских раковин. А крыши у них из рыбьих хребтов.
— Но они сеют хлеб?
— Нет, царь. Здесь не растет хлеб. Они сушат рыбу, толкут ее и пекут из этой муки хлеб.
— Но вода-то у них есть?
— Вода есть, царь. Но какая! Они руками раскапывают песок, и там, в ямках, вода. Плохая, испорченная вода. Правда, они пьют ее.
— Ты расспросил: нет ли где больших поселений?
— Да, царь, расспросил. Говорят, там, куда мы идем, есть такие поселения. Что там есть и вода, и хлеб. Но наверное ли это? Так они слышали, и все.
Александр, когда остановились на привал, вызвал к себе людей, ведающих провиантом. Те сказали, что нехватка провианта начинает чувствоваться и что запасы необходимо пополнять.
Вечером Александр объявил, что идут дальше по тому же самому пути. Там где-то есть поселения, и они найдут их.
И снова ночной путь среди безмолвной и жестокой страны.
Шла конница, шла пехота, тащились обозы, оставляя за собой широкую полосу взрытого песка.
Войско вступило на плоскогорье. С восточной стороны встали голые красные скалы. Впереди лежала мрачная, безмолвная пустыня.
Идти становилось все тяжелей, словно вступили в раскаленную печь, где нечем дышать. В воздухе висела блестящая красноватая пыль. Иногда поднимался ветер, но такой же раскаленный; не принося прохлады, он обжигал лицо. С движением ветра начинали передвигаться и песчаные холмы: опадали здесь, возникали там, меняя свои очертания, как в кошмарном сне… И люди, и животные стали терять силы.
Остановились, чтобы дождаться ночи. Ночью, как только зашло солнце, вдруг свалился ледяной холод. Днем хотелось снять всю одежду, все казалось лишним. Ночью пришлось надевать на себя все, что было… Холодная луна заливала пустыню густым белым светом, отбрасывая зловещие черные тени.
Через несколько дней продовольствие кончилось. Воду выдавали скупо. Войско уже шло вразброд, никто не соблюдал дисциплины, и никто не требовал ее. Никаких деревень не было на пути, а вместо рек — лишь пересохшие русла…
Александр молча ехал во главе конницы. Зоркие глаза его не отрывались от горизонта. Изредка он беспокойно оглядывался на Гефестиона. Александр видел, как запеклись его губы, как осунулось побледневшее лицо. Со вздохом он отводил от него глаза. И снова вглядывался сквозь красную пыль в пылающую линию горизонта.
Ничего.
Но как-то на рассвете, когда войско, измученное ночным переходом, еле тащилось за ним, Александр увидел темные купы деревьев.
— Вода!
Сразу откуда-то взялись силы. Всадники ринулись вперед, лошадей не надо было погонять — они чуяли воду. Пехота врассыпную побежала к реке. Погонщики бросили повозки, женщины, дети с криком устремились следом, соскочив с повозок…
Река медленно шла в своем глубоком русле, вытекая из ущелья красных гор. Войске как безумное припало к воде, люди лезли в воду, ложились животом на песок; чуть не захлебываясь, ловили воду пересохшим ртом… И пили, пили, пили… Пили вместе с песком, поднятым со дна реки.
И, когда почувствовали, что не могут больше пить, поспешили наполнить водой все сосуды, какие у них были. Медленно отходили от реки лошади. Люди возвращались к жизни. Но были и такие, что к жизни не вернулись, — так и остались в реке, выпив слишком много воды.
Как и предполагали проводники, на реке оказалась большая деревня. Деревню тотчас окружили и выгребли из домов все съестное. Изголодавшееся войско готово было тут же накинуться на хлеб, но Александр остановил их. Он сам разделил провиант. Часть отдал по отрядам. А остальное велел сложить в тюки и погрузить на верблюдов.
Он запечатал тюки своей царской печатью и отправил на берег — дожидаться Неарха: ведь морякам тоже понадобится провиант.
Но едва Александр отошел со своими конными отрядами, стража, приставленная к тюкам, сорвала печати. Нестерпимо голодные люди с криком стащили с верблюдов тюки и съели тут же все, что надо было отвезти на берег. Они знали, что будут жестоко наказаны, — царь не терпел ослушания.
Но царь и на этот раз простил их.
На реке оказалось еще несколько поселений. Войско перевело дух — были и вода, и пища. Александр приказал жителям собрать как можно больше хлеба, фиников и скота. И отсюда еще раз собрал караван с хлебом и уже под надежной защитой отправил на берег для Неарха.
Войско повеселело, жизнь стала легче, пустыня уже не казалась такой страшной. Но они не знали, что самый тяжелый путь у них еще впереди.
Александр направлялся к главному городу гедросов. Он спешил, торопил войско, стремясь поскорей миновать это опасное место. Но люди уже были не в силах идти. Израненные ноги вязли в сыпучем, обжигающем песке. Лошади падали и больше не поднимались, и воины, сговорившись, украдкой убивали лошадей и ели их мясо. С каждым днем путь становился невыносимей. Люди начали умирать от зноя и от жажды. Больных и усталых становилось все больше. Повозок не хватало, животные уже не могли их тащить по этим глубоким, раскаленным сугробам песка… Воины шли, шатаясь от изнеможения, многие валились на ходу, из глаз, изо рта проступала кровь. Их мольбы о помощи не слышал никто, потому что те, что еще держались на ногах, сами не знали, не свалятся ли и они через несколько шагов умирать страшной смертью среди злых, беспощадных песков.
Александр видел все это. Он знал, что в прославленном дисциплиной македонском войске сейчас никакой дисциплины нет. Шли как могли, спасали свои жизни, как могли.
В один из этих палящих дней несколько воинов каким-то чудом нашли в овраге небольшую лужу. Вода была плохая, застоявшаяся, но то была вода!
Как неоценимое сокровище они принесли ее в шлеме Александру.
