Юрий Когинов - Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона
Вместе с ним уходил, спасаемый гвардией, и его младший брат. Жерома под Ватерлоо словно подменили. У него отныне не было ни громоздких рундуков на колесах, ни Вестфальского королевства. Коротко говоря, ему нечего было терять. И он, получив на сей раз под свое начало дивизию, проявил чудеса храбрости и, чего не ожидал брат, подлинной расторопности. После битвы в колонне гвардии он шел рядом с братом — раненный в руку, с лицом, черным от пороха, и не скрывал своего счастья, слушая слова императора:
— Я узнал тебя слишком поздно, мой брат. Но это будет прекрасно, если мы оба, кто носит имя Бонапартов, умрем здесь!
Сейчас за столом Жером сидел рядом с братом и счастливо смеялся, подшучивая и над своею рукою, которую он все же держал на перевязи и которая нестерпимо болела и ныла, и над братьями Жозефом и Люсьеном, которым не досталось боевых лавров. Но у Жозефа уже была своя война — в Испании. По настоянию Наполеона Испанию все-таки пришлось уступить королю Фердинанду.
Люсьен был единственным, кто не имел касательства к большим походам. И единственным, кстати, кто не был королем. Помешала женитьба на женщине, которую он любил, но которая не могла быть достойной парой ему, если бы он принял какой-либо трон. Однако, в отличие от самого младшего брата, он не оставил свою жену, за что и был обойден императором.
Меж тем Люсьен, как считал Наполеон, обладал таким же, как у него, острым умом, твердым характером, умением держать себя в руках в самых сложных обстоятельствах и смело глядеть в лицо опасности. И отказ от высших привилегий он воспринял равнодушно, будто речь шла не о королевстве, дающем несметные богатства, а, скажем, о том, что брат-император не дал ему на вечер какую-либо книгу.
Кстати, книги, искусство вообще были целью жизни Люсьена. В Риме, где он жил, он собрал удивительную коллекцию картин, создал собственный театр, написал большой труд по истории Корсики. И его сыновья стали — один писателем, другой ученым.
Все братья, собравшиеся за столом в гостиной Мальмезона, до самого возвращения Наполеона находились в ссылке и под надзором полиции. Жозеф обосновался на берегу Женевского озера и ожидал к себе Жюли с дочерьми. Но она, как когда-то в Неаполь, а затем и в Мадрид, ехать не спешила, ссылаясь на нездоровье. Так, собственно говоря, она и проживет в Париже долгие годы, когда судьба забросит ее мужа в Америку, где он станет несказанно богат, однако без детей и жены.
Из братьев за столом не хватало лишь Луи. Бывший король Голландии, тридцати трех лет отроду, превратился в сгорбленного, с трудом передвигающегося на костылях инвалида. У него было лицо старика, скрипучий голос.
Обосновался он в Италии и не мог простить брату, что тот лишил его власти и выгнал из королевского замка в Амстердаме. Картина того позднего вечера навсегда запечатлелась в его оскорбленной душе. К замку были поданы экипажи. Двое офицеров вывели бывшего короля, неся в руках лишь его дорожную поклажу. Луи вдруг вспомнил, что оставил в кабинете портфель и отправился за ним. Переходя узкий и шаткий мостик, он оступился и упал в воду, испачкавшись к грязи. Так он и покинул страну, которую полюбил и которой хотел добропорядочно служить.
Что еще до сих пор разрывало ему душу — гибель в ту ночь любимого пса. Покидая замок, он простился со слугами и собакой. Но пес нагнал путников на одной из станций, где меняли лошадей. Офицер пристрелил собаку на глазах короля. Всю дорогу он не мог взглянуть в лицо убийцы и глотал слезы.
Кого бы Наполеон очень хотел увидеть в свой прощальный день, так это, без сомнения, Полину. Окажись у сестры хотя бы малейшая возможность, она немедленно примчалась бы в Париж из Италии, куда вынуждена была уехать после отречения брата. Он помнил, как она вдвоем с Летицией, их матерью, приехала к нему на остров Эльбу, и ее живой, непредсказуемый нрав доставил незабываемые минуты счастья. Нынче Полина под домашним арестом. Жандармы не выпускают ее ни на шаг из собственного дома.
Тогда на острове Наполеона посетила еще Мария Валевская с сыном — его «польская жена».
Что же касается Марии Луизы, то она быстро смирилась с положением вдовы при живом муже и в конце концов забыла, кем она недавно была. Бывшая императрица стала возлюбленной австрийского генерала Нейперга, с которым впоследствии прижила двоих детей.
В последний вечер в обществе императора, кроме братьев, было еще четыре дамы. Его мать, затем Жюли с дочерьми, уже подбиравшимися к возрасту невест, Гортензия с двумя сыновьями и белокурая Мария Валевская с таким же светловолосым, как и она, мальчиком Александром.
Это был ее и его сын. Незаконный. Но также любимый им, как и тот, несостоявшийся Наполеон Второй, запрятанный в стенах венских дворцов.
В сей вечер на прощальном ужине оказался в Мальмезоне и еще один подросток — Леон. Тоже его, императора, сын, и тоже побочный. Все они, дети, были введены в гостиную вместе с девочками Жозефа и Жюли, когда подали сладкое. Усадив ребят вокруг себя, Наполеон много с ними смеялся и шутил, каждого одаряя лаской.
Он одинаково был нежен со всеми, но Гортензия и Мария заметили, как он иногда украдкой бросал взгляды на своих сыновей и на младшего Бонапарта, сына Гортензии — Шарля Луи Наполеона.
Через много лет судьба сведет их вместе. При дворе Шарля Луи, будущего Наполеона Третьего, Александр Валевский получит портфель министра. Леон же вырастет шалопаем и всю жизнь будет канючить деньги у своего двоюродного брата-императора.
Но та пора — за далью времени. И никто, кроме Жерома, не станет свидетелем тех дней.
Пока же длится последний вечер в Париже, когда они все вместе — вечер двадцать седьмого июня тысяча восемьсот пятнадцатого года.
Ему еще надо эти последние часы побыть одному в спальне, где тихо угасала Жозефина.
Гортензия провела его туда и оставила одного. Ее глаза были сухи, и в них виделась такая решимость, которой не было, наверное, в тот вечер во взоре великого и бесстрашного Наполеона.
Она в тот день, должно быть, в который уже раз за последнее время поклялась продолжить его дело. Она передаст свою верность и свою убежденность Шарлю — любимому сыну. Сыну, которого, кстати, Луи не признавал, считая его неродным.
Немало мест сменит фанатически преданная Наполеону Гортензия, прежде чем вырастит и воспитает будущего правителя Франции. Она будет жить скромно, но себя посвятит сыну.
Однако здесь мы прервем экскурсы в будущее, которое для нас, впрочем, тоже история, но история уже других людей, не наших героев.
Наши же персонажи в ранний рассветный час покидают Париж. В одной карете с Наполеоном — Савари. Да, тот самый герцог Ровиго, с коим мы давненько уже расстались и который пока не появлялся на страницах нашего романа. С ним мы еще будем иметь дело. Теперь он занят только одним — доставить императора на побережье, в порт Рошфор.
