Александр Дюма - Все приключения мушкетеров
– В таком случае все дело в том, кто прежде приедет. Если ваши друзья, то вы спасены, если же посланные кардинала, вы погибли.
– Да! погибла, без пощады! что же мне делать?
– Есть средство очень простое и естественное.
– Скажите какое?
– Ждать, скрываясь где-нибудь в окрестностях, и когда за вами приедут, то узнав прежде, что это за люди.
– Где же ждать?
– О, в этом нечего затрудняться; я сама скроюсь за несколько льё отсюда, пока приедет за мной брат; я возьму вас с собой, мы скроемся и будем ждать вместе.
– Меня не отпустят, я живу здесь как в тюрьме.
– Они будут думать, что я еду по приказанию кардинала, поэтому им и в голову не придет, чтобы вы желали ехать со мной. Карета будет у ворот, вы проститесь со мной, встанете на подножку, чтоб обнять меня в последний раз; слуга брата, который за мной приедет, будет предупрежден, он сделает знак кучеру, и мы ускачем в галоп.
– А если приедет д’Артаньян?
– Разве мы этого не узнаем?
– Как?
– Нет ничего легче. Мы пошлем в Бетюн слугу моего брата, к которому можно иметь доверие; он переоденется и наймет квартиру против монастыря; если приедут посланные от кардинала, он не тронется с места; если приедет д’Артаньян со своими друзьями, он проводит их к нам.
– Разве он знает их?
– Разумеется, он видал д’Артаньяна у меня.
– Да, так будет прекрасно; только скроемся где-нибудь недалеко отсюда.
– За семь или восемь льё, не дальше; мы будем на границе и при первой тревоге уедем из Франции.
– А до тех пор, что же делать?
– Ждать.
– А если они приедут?
– Карета моего брата приедет раньше.
– А если я буду не с вами, когда за вами приедут; например, за обедом или за ужином?
– Это можно предупредить.
– Как?
– Попросите вашу добрую настоятельницу позволить вам обедать вместе со мною для того, чтобы нам разлучаться как можно реже.
– Позволит ли она?
– Что же в этом непозволительного?
– Очень хорошо; таким образом, мы не расстанемся ни на минуту.
– Так пойдите же к ней и попросите ее об этом; а я пойду прогуляться по саду, у меня голова болит.
– Идите, где же я вас найду?
– Здесь, через час.
– Здесь, через час, о, как вы добры! благодарю вас.
– Как же мне не принять участия в вас? Если бы вы и не были так прекрасны и любезны, то довольно уже и того, что вы друг одного из лучших друзей моих.
– Милый д’Артаньян! о, как он будет благодарить вас!
– Надеюсь; итак, теперь все условлено; пойдемте же вниз.
– Вы идете в сад?
– Да.
– Ступайте по этому коридору; по маленькой лестнице вы выйдете в сад.
– Прекрасно; благодарю.
Они расстались, обменявшись самыми любезными улыбками.
Миледи сказала правду, у нее действительно болела голова; в ней бродило столько разных предположений, что они составляли настоящий хаос. Ей нужно было остаться одной, чтобы привести свои мысли в порядок. Будущее представлялось ей еще не ясно: она чувствовала необходимость подумать на свободе и в уединении, чтобы придать смутным мыслям своим определенную форму и составить какой-нибудь план.
Прежде всего, нужно было как можно скорее похитить госпожу Бонасьё, скрыть ее в надежном месте и в случае неудачи держать ее заложницей. Миледи начинала опасаться исхода этой ужасной борьбы, в которой противники ее выказали столько упорства, а она столько ожесточения.
При том же она чувствовала, как чувствуют приближение грозы, что этот исход был близок и должен быть ужасен.
Итак, мы сказали, что главное состояло для нее в том, чтобы иметь в руках госпожу Бонасьё. Бонасьё для д’Артаньяна была дороже жизни. В случае неудачи она могла послужить средством вступить в переговоры и заключить мир на выгодных условиях.
Это было уже устроено. Бонасьё доверчиво следовала за ней; скрывшись с ней в Армантьер, ее легко было уверить, что д’Артаньян не приезжал в Бетюнь. Рошфор возвратится непременно через две недели; в продолжение этого времени она успеет придумать, как отомстить четырем друзьям. Благодаря Богу она не соскучится, потому что ей предстояло самое приятное препровождение времени, какое только могли доставить обстоятельства женщине с ее характером: составление плана мщения.
Среди размышлений она осматривала местоположение сада. Миледи, как опытный полководец, подготовляя победу, в то же время принимала меры на случай поражения, чтобы смотря по ходу битвы, быть готовой идти вперед или отступать.
Через час она услышала, что ее звал чей-то приятный голос; это была Бонасьё.
Добрая настоятельница согласилась на все и они пошли ужинать вместе.
Когда они вышли на двор, то услышали, что у ворот остановилась карета.
Миледи начала прислушиваться.
– Слышите? – сказала она.
– Да, карета едет.
– Эта та самая, которую прислал за нами брат.
– О, Боже мой!
– Будьте решительны и не бойтесь.
У ворот монастыря позвонили, миледи не ошиблась.
– Пойдите в вашу комнату, – сказала она госпоже Бонасьё, – у вас, верно, есть какие-нибудь драгоценности, которые вы желаете взять с собою.
– У меня его письма, – сказала она.
– Так возьмите их и приходите ко мне; мы поужинаем поскорее; может быть, мы пробудем часть ночи в дороге, надо подкрепить силы.
– Боже мой! – сказала Бонасьё, положив руку на сердце, я задыхаюсь, не могу идти.
– Ободритесь, подумайте, что через четверть часа вы будете спасены и что все это вы делаете для него.
– Да, все для него. Одним этим словом вы возвратили мне бодрость: идите; я приду к вам.
Миледи пошла в свою комнату; гам уже ожидал ее слуга Рошфора, которому она отдала нужные приказания.
Он должен был ждать у ворот; в случае, если бы он увидел на дороге мушкетеров, карета должна была тотчас отъехать за монастырь и ждать миледи у деревеньки, находившейся по другую сторону леса. Тогда миледи прошла бы через сад пешком, до деревни (мы уже сказали, что она отлично знала местоположение этой части Франции). Если же мушкетеры не приедут, то все будет сделано так, как было условлено: Бонасьё войдет в карету под тем предлогом, чтобы проститься с миледи, которая и похитит ее.
Бонасьё пришла. Чтобы уничтожить в ней всякое подозрение, миледи повторила при ней последние свои приказания.
Миледи сделала слуге несколько вопросов о карете, которая была запряжена тройкой лошадей; ими правил почтальон, а слуга Рошфора должен был ехать впереди.
Миледи напрасно опасалась недоверия со стороны Бонасьё: эта несчастная женщина была слишком чистосердечна для того, чтобы подозревать так много коварства в ком-нибудь; притом же имя графини Винтер, которое она слышала от настоятельницы, было ей совершенно неизвестно: она даже не подозревала, чтобы какая-нибудь женщина имела желание причинить ей столько несчастий в жизни.
