Густав Эмар - Вождь окасов
– Нам некуда торопиться, мы вас не оставим прежде, чем вы будете в безопасности, – прибавил с благородством граф.
Дон Грегорио поклонился, говоря:
– Следуйте же за нами и не жалейте лошадей. Дело идет о жизни и смерти.
Четверо всадников пустили лошадей бешеным галопом.
– Э! Э! – сказал Валентин. – Вот приключение, начинающееся недурно. Мы не теряем времени в Сантьяго...
Нигде не заблестел огонь, ни одно окно не растворилось во время стычки. Улицы оставались угрюмы и мрачны; город, казалось, был пуст.
Три часа пробило в соборе в ту минуту, когда всадники проезжали по Большой Площади. Дон Тадео не мог сдержать возгласа при виде места, на котором несколько часов назад чудесным образом избавился от смерти.
ГЛАВА XI
Дон Панчо Бустаменте
Видя как проехал Бустаменте, дон Тадео предположил, что он отправляется к своей любовнице. Действительно, генерал ехал к Красавице.
Когда он подъехал к двери, один из людей его свиты сошел с лошади и постучался. Никто не отвечал на этот стук; по знаку генерала, солдат постучал снова. Все то же безмолвие. Беспокойство начинало овладевать приехавшими. Это безмолвие было тем необыкновеннее, что о визите генерала было дано знать заранее, следовательно, его должны были ждать.
– О! О! – произнес Бустаменте. – Что здесь происходит? Посмотрим... Диего, – прибавил он, обращаясь к солдату, – постучись еще раз, да так, чтобы тебя услыхали.
Солдат забарабанил изо всех сил, но напрасно. Дон Панчо нахмурил брови. Он предчувствовал несчастье.
– Выбейте ворота! – закричал он. Приказание было мгновенно исполнено. Бустаменте въехал во двор; за ним последовала вся свита. На дворе все спешились.
– Осторожнее! – сказал вполголоса Бустаменте бригадиру, командовавшему отрядом. – Поставьте везде часовых и караульте хорошенько, пока я обыщу дом.
Отдав эти приказания, Бустаменте взял в каждую руку по пистолету из седельных чушек и вошел в дом с несколькими копьеносцами. Везде царствовала мертвая тишина. Бустаменте осмотрел несколько комнат и дошел до одной двери, за которой слышались приглушенные стоны. Один из копьеносцев ударом ноги выбил дверь. Бустаменте вошел.
Странное зрелище представилось ему: донна Мария, крепко связанная и с заткнутым ртом, была привязана к дивану, запачканному кровью. Мебель была опрокинута и разбросана; два трупа, распростертые в луже крови, ясно показывали, что эта комната была сценой жестокой борьбы.
Бустаменте велел унести трупы и оставить его одного. Как только копьеносцы удалились, он затворил дверь гостиной и поспешил развязать Красавицу. Она была без чувств.
Обернувшись, чтобы положить на стол свои пистолеты, которые до сих пор он держал в руке, Бустаменте отступил с удивлением, почти с испугом. Он приметил кинжал, воткнутый в стол. Но это инстинктивное движение страха было мимолетно как молния. Бустаменте стремительно подошел к столу, осторожно вынул кинжал и схватил бумагу, в которую он был воткнут.
«Изменник Панчо Бустаменте призывается к суду через девяносто три дня.
«Мрачные Сердца!» – прочел он громким и отрывистым голосом, с бешенством смяв бумагу в руках.
– Неужели эти демоны вечно будут насмехаться надо мной? – вскричал он. – О! Они знают, что я не щажу и что те, которые попадутся мне в руки...
– Умирают! – подсказал мрачный голос, заставивший его невольно вздрогнуть.
Генерал обернулся. Красавица устремила на него свой взор. Он быстро подошел к ней и сказал с чувством:
– Слава Богу! Вы наконец очнулись; но в состоянии ли вы объяснить мне сцену, которая происходила здесь?
– О, это было ужасно, дон Панчо! – отвечала донна Мария трепещущим голосом. – Одно воспоминание о ней бросает меня в дрожь.
– Что же произошло?
– Выслушайте меня с вниманием, дон Панчо... То, что я скажу вам, касается вас, может быть, еще более, нежели меня.
– Вы говорите об этом дерзком вызове? – спросил генерал, указывая на бумагу.
Красавица пробежала ее глазами.
– Я не знала, что вам была написана эта бумага, – сказала она. – Выслушайте меня внимательно.
И Красавица рассказала генералу с величайшими подробностями о том, что произошло между нею и доном Тадео; как Мрачные Сердца освободили его из ее рук и какие угрозы они сделали ей, уходя. С изумительным талантом, которым одарены все женщины и которым донна Мария обладала в высокой степени, – талантом представляться невинной во всем, она приписала халатности солдат, расстреливавших дона Тадео, то обстоятельство, что он остался жив. Она сказала, что надеясь надеждой отомстить ей и, вероятно, подозревая, что она имеет отношение к его осуждению, дон Тадео силой ворвался к ней в дом, в котором она оставалась одна, позволив своим слугам уйти в этот вечер на праздник, откуда они не должны были возвращаться раньше трех часов утра.
Бустаменте ни минуты не сомневался в правдивости рассказа своей любовницы. Положение, в котором он ее нашел, невероятное известие о воскресении его смертельного врага, все это до того спутало его мысли, что он даже не усомнился в словах Красавицы.
Он ходил большими шагами по комнате, лихорадочно отыскивая способ схватить дона Тадео. Он понимал, в какой степени известие о воскресении этого человека должно было придать силы Мрачным Сердцам и еще более усилить его политические затруднения, поставив во главе его врагов решительного и безжалостного человека, которому терять нечего. Он находился в крайнем замешательстве. Он не знал, на что решиться и какие принять меры, чтобы разрушить планы неприятеля.
Красавица не теряла его из вида. Она следила за лицом генерала, точно пытаясь угадать его мысли.
Мы в двух словах познакомим читателя с этим человеком, который будет играть важную роль в нашем повествовании[1].
Генерал дон Панчо Бустаменте, прославившийся в Чили такой ужасной жестокостью, что обыкновенно его называли не иначе как El Verdugo – палач – был человек лет тридцати шести, хотя ему казалось около пятидесяти, роста несколько выше среднего, сложения стройного, обнаруживавшего большую силу. Черты лица его были в общем правильны, но выпуклый лоб, серые глубоко посаженные глаза, брови, сросшиеся на переносице, широкий рот и выступающие скулы придавали ему сходство с хищной птицей. Четырехугольный подбородок его был верным признаком упрямого характера, а волосы с проседью, обстриженные по-военному, под гребенку, делали его физиономию грубой и отталкивающей. На нем был великолепный генеральский мундир с золотым шитьем.
Дон Панчо Бустаменте сам сделал. Он начал службу простым солдатом, но примерным поведением и выдающимися способностями постепенно достиг первых чинов в армии и наконец был назначен военным министром.
