Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
Оберст поморщился.
– Вы недовольны?
– Обеспокоен. Майор Шульц не простит тебе сегодняшнего позора. Выпив, он может оскорбить тебя, а ты со своим горячим характером…
– Я буду холоден как лёд и сдержан, как вы, герр оберст.
– И всё-таки я не очень спокоен.
– Почему? Ведь я обещаю вам…
– Ты ещё так молод! Не будь войны…
– Я, возможно, не имел бы счастья называться вашим сыном…
– Это верно. Ну, иди, но помни, что с майором надо быть настороже. Если рано вернёшься – загляни ко мне.
– Слушаю, герр оберст!
В назначенное время, затянутый в новый парадный мундир, Генрих стучал кончиком стека в дверь квартиры майора Шульца. Дверь открыл сам майор.
– Прошу, прошу, уважаемый барон Гольдринг! – Майор старался держаться приветливо, но на его лице скорее была лесть, чем приязнь.
Генрих быстрым взглядом окинул комнату Шульца и едва удержался от улыбки, вспомнив рассказ Кубиса о том, как денщик Шульца, стараясь создать уют в комнате своего офицера, притащил откуда-то два кожаных кресла, а майор тотчас же срезал с них кожу и спрятал её в свой большой, похожий на сундук чемодан.
А сделать комнату уютной не мешало бы, уж чересчур в ней голо и неприветливо. Узкая кровать, накрытая грубым солдатским одеялом, стол, четыре стула. Да ещё этот злополучный чемодан, действительно – настоящий сундук, даже железом обит. Интересно заглянуть в него. Наверно, там лежит и офицерское одеяло, аккуратно уложенное на самое дно. И как это Шульц оставил на стене фотоаппарат, наверно, вытащил его перед самым приходом гостя, чтобы похвастаться. Майор ждал ещё кого-то. На столе стояли две бутылки коньяка и четыре рюмки.
– Будет ещё кто-то? – кивком головы Генрих указал на стол.
– Я заставил Коккенмюллера вернуть мне проигрыш, пришлось пригласить и его. Но десять минут назад он известил меня запиской, что оберст куда-то посылает его. Кубис, который тоже должен был прибыть, занят. Итак, нам придётся посидеть вдвоём. Вы не возражаете?
– Буду рад провести вечер в вашей компании.
Впрочем, приятного этот вечер обещал мало. И хозяин, и гость явно подыскивали темы для разговора, а круг их был очень ограничен. Интересы Шульца не распространялись дальше событий штабной жизни. И только когда разговор коснулся оберста Бертгольда, майор чуть оживился. Расхваливая большой служебный опыт оберста, его личные качества, Шульц с горечью заметил, что последнее время Бертгольд стал холодно и даже нехорошо относиться к нему.
– И чем же вы это объясняете? – спросил Генрих, внимательно глядя Шульцу в глаза.
Майор отвёл взгляд, но пересилил себя и тоже взглянул прямо в глаза Генриху.
– Признаться, я объясняю это некоторым влиянием с вашей стороны.
– Но, согласитесь, майор, у меня нет ни малейшего повода враждебно относиться к вам и как-то влиять на оберста.
– Возможно, какие-либо сплетни или мои слова, переданные в искажённом виде – начал было Шульц.
– Ведь мы с вами офицеры, а не кухарки, чтобы прислушиваться к сплетням. Что касается меня, то должен предупредить, оскорбления, задевающего мою честь, я не прощу никогда и никому. Но обращать внимание на сплетни… Это ниже моего достоинства.
– Тогда выпьем за то, чтобы между нами никогда не возникало никаких недоразумений. Барон, а вы ведь только пригубливаете!
– Я никогда не пью больше одной–двух рюмок. А поскольку это вторая – разрешите мне продлить удовольствие.
– Похвально для молодого человека. А вот нам, старикам, приходится себя подстёгивать, подхлёстывать, чтобы справиться с той огромной работой, которая легла на плечи.
– Но, я вижу, у вас есть время для отдыха, господин майор, – Генрих указал глазами на фотоаппарат, висевший над кроватью.
– Фотографией я увлекаюсь с детства, а теперь представилась такая возможность пополнить свой альбом. Столько городов, по которым проходил, столько событий, в которых принимал участие! Развернёшь в старости – увидишь не только весь свой путь, а и каждый шаг на этом пути.
Майор много выпил, его всегда мутные глаза, теперь блестели, длинное жёлтое лицо порозовело.
– Интересно было бы взглянуть на ваш альбом, если, конечно, он не чересчур интимного характера. – Генрих лукаво прищурился.
– Что вы, что вы – всполошился Шульц. – Я человек семейный. Всё абсолютно пристойно.
Майор Шульц склонился над чемоданом, поколдовал у замка и через минуту положил перед Генрихом огромный альбом.
Альбом действительно был богатый. Фотографии, сделанные в Бельгии, Норвегии, Чехословакии, Франции, Польше. Можно было проследить весь путь, пройденный частью, в которой раньше служил майор Шульц. А вот большой раздел «Россия». Генрих начал листать странички медленнее. Разрушенные города и села. Голодные, измождённые люди за колючей проволокой. Виселица, и на ней человек. Ещё виселица – петля висит над головой какого-то юноши, почти мальчика. Все эти фото служат лишь фоном. На первом плане офицеры, часто сам Шульц. Верно, кто-то помогал ему снимать. А вот один Шульц, во весь рост. Важное надутое лицо, самодовольная улыбка, одна нога стоит на теле убитого. Видно, как поблёскивают против солнца хорошо начищенные сапоги.
– Красноречивый снимок, – бросил Генрих, внимательно вглядываясь в фото.
– Я бы сказал – символический, – поправил его майор.
– Его надо беречь как документ.
– Как документ великой эпохи! – с пафосом добавил майор.
Генрих листал альбом, не поднимая глаз, словно боясь, что они выдадут его.
– А вот мой последний снимок, – майор задержал его руку, указывая на обозначенную в уголке фотографии дату.
На снимке генерал-майор Даниель в своём служебном кабинете. Он стоит у письменного стола, держа в руках какую-то бумагу. Фоном служит стена, завешенная огромной картой. Линии на карте нечёткие, но жирно обозначенные стрелы хорошо видно. Генриху не трудно догадаться, что на карте обозначен план операции «Железный кулак».
– Чудесная работа, майор. Вы можете конкурировать с лучшими профессионалами-фотографами. Честное слово, я был бы рад получить от вас фотографию на память о сегодняшнем дне.
Довольная улыбка засияла на лице Шульца.
– Выбирайте любую, которая есть в двух экземплярах.
– Тогда я выберу ваш последний снимок, мне приятно было бы иметь фотографию генерала Даниеля у себя на столе.
– О, пожалуйста! Таких снимков у меня два. Один я собирался презентовать генералу, но теперь, после этой неудачи с «Зелёной прогулкой»…
Майор вытащил из альбома фото и протянул Генриху.
