Юлия Андреева - Святы и прокляты
Не задумываясь, Фридрих принял щедрое предложение в надежде наконец навести порядок в собственной стране. Папа ответил ему сразу же, пообещав, что при благоприятных обстоятельствах невеста прибудет в Палермо в марте, сопровождаемая рыцарями. Но в реальности ждать пришлось до 19 августа, когда их обвенчали в кафедральном соборе Палермо.
А через две недели наш король Фридрих, игнорируя подписанный его матерью конкордат, попытался посадить на освободившееся архиепископское место в Палермо своего человека, утверждая таким образом пресловутое «королевское право». Его ставленник продержался недолго: Иннокентий объяснил настоящее правовое положение, и Фридрих был вынужден уступить.
Я мало что понимал в политике, полагая, что когда наш король возьмет верх, мы приобретем самых лучших соколов и каждый день будем охотиться или плавать, и уж точно у каждого появится хотя бы по одной женщине.
В то время я был зол на мальчика по имени Таддеуш: ему на дам везло как черту, в пору святую инквизицию призывать на помощь! Стоило только кому-то из наших признаться, что вздыхает по фрейлине, а этот уже бахвалится, что-де была у него одна такая… Это теперь-то я понимаю, что врал мерзавец. А тогда если чего и хотелось, так прирезать подлеца.
В то время лично я обхаживал дочку нашего капитана, а Фридрих, несмотря на супружеские обеты, серьезно увлекся дочерью одного графа. В год, когда пастушок Стефан во Франции и за ним пастушок Николаус в Германии возвестили о своем небывалом крестовом походе, графская дочка подарила нашему королю сына, которого тот нарек Фридрих Петторано. Не знаю, как в дальнейшем сложилась судьба этого бастарда, но при жизни они с отцом отчего-то друг друга жутко невзлюбили.
Королева Констанция же подарила нашему государю первенца, которого тот назвал в честь своего отца Генрихом[54], а приблизительно между этими двумя сыновьями, одна из фрейлин или служанок, не суть, родила ему дочку Катарину ди Марано. Впрочем, говорят, у трубадуров память получше? Правильно излагаю?
– Пока все правильно, друг мой. Единственно, с твоего разрешения, дополню, что бастард Фридрих Петторано погиб в 1239 году… Что же до Катерины ди Марано, то Фридрих время от времени навещал ее с матушкой. А когда дочке исполнилось то ли четырнадцать, то ли пятнадцать, выдал ее замуж за Джакомо ди Монферрато, маркиза ди Финале. Больше я о ней ничего не слышал.
Впрочем, позже мы, безусловно, составим список законных детей короля и его бастардов, но, прошу тебя, не забегай вперед. Мы только что начали рассказывать, как Фридрих нарушил конкордат и Папа поставил его на место, а потом вдруг скакнули в 1212 год.
– Точно, эка меня занесло, – оруженосец почесал в затылке. – Кстати, будут нас сегодня кормить или нет? – Он покосился на Рудольфио.
Тот ответил лишь издевательской улыбкой, мол, тоже мне, нашел слугу – так я тебе и побежал торопить поваров!
– Ну ладно, – пожал плечами Вольфганг Франц. – Мне-то что? Я и потерпеть могу, дело привычное, – он сделал паузу, уткнувшись взором в гобелен, где красивая донна дарила цветок своему рыцарю. – В общем, так. Фридрих был зол на Папу, – оруженосец поднял вверх палец. – Дело в том, что Иннокентий самолично ставил угодных ему епископов. Королю было бы плевать на это, ограничивайся власть оных пределами церкви. Но так повелось, что все эти служители Господа одновременно занимали и высокие посты в королевстве, а, следовательно, Папа решал, кто именно должен окружать короля.
Скажем для простоты, что, если бы по своей доброте Его Королевское Величество пожелал бы сделать своего воспитателя, моего дядю, казначеем, а своего бастарда канцлером, – ему бы это не удалось. Так как все высокие посты занимали, занимают и будут занимать ставленники Его Святейшества, которых с теплых мест не выкорчуешь даже королевским указом. Потому что из-за трижды профуканного конкордата, как раз король-то и не указ! А что такое король, не имеющий ни на что права?! Может быть, дураку Оттону и такая власть была мила, лишь бы в короне да на троне, хоть с голым задом, но Фридрих от унижения мог только зубами скрежетать.
Да и было отчего! С одной стороны, внутри острова ураганят горные сарацины. Дороги контролируют шайки немцев из бывшей Оттоновой солдатни. Сунься на материк – и огребешь по полной от верных слуг старины Дипольда. Бароны, достаток которых позволял им содержать войско, пока Фридрих был маленьким, урвали себе приходы и поместья, являющиеся его наследными владениями, и теперь были готовы с оружием в руках отстаивать свое. Добавьте к этому придворную капеллу, канцелярию и семейный совет, где все только и делали, что подсиживали друг дружку, борясь за выживание самыми подлыми способами. Попробуй справиться со всем этим, когда тебе всего-навсего четырнадцать лет!
Но Фридрих не сдался, и уже в феврале 1209 года отдал приказ перепроверить раздачу привилегий на Сицилии и в Калабрии. Цель – по возможности вернуть королевскую собственность.
Первым пострадал лучший друг короля и самый близкий к нему человек добрейший канцлер Вальтер Пальяра и его семья. – Оратор картинно поклонился фамильным гобеленам. – Молодой король частично лишил его власти, а именно Вальтер к тому времени, ко всему прочему, занимал пост архиепископа Катании. Папа тут же отреагировал письмом с предупреждением, но на этот раз король оставил послание без ответа.
Затем наш Фридрих пригласил на освободившиеся должности людей, доказавших на деле свою преданность. Я не припомню всех имен, но он вызвал к себе владельца Патерно из Западной Катании, сеньора Пагануса Паризийского, графа Бутеры и принял его в так называемый семейный совет. Вслед за ним к Фридриху приехали епископ Ансельм из Патти и епископ Иоганн ди Чикала – верные слуги его отца. Он утвердил спасшего его из плена Дипольда фон Швайнспойнта, графа Ачерры, в должности капитана и верховного судьи Апулии и Терра-ле-Лаворо. А Берард стал архиепископом сначала Бари, затем Палермо.
Жесткая проверка привилегий все набирала и набирала обороты, так что в мае 1209 года на северо-востоке Сицилии вспыхнуло восстание. Многие, кто получил письменное требование явиться на королевский суд и добровольно отдать захваченное, не желали расставаться с тем, что имели, и тогда пятнадцатилетний король и все верные ему мальчишки свиты вскочили на коней, бросились в гущу сражения и одержали верх. Сказать невозможно, как был красив король с длинными золотыми волосами! Прекрасный, точно карающий ангел, он показал себя смельчаком, и мятежники были вынуждены отступить, пав перед ним на колени.
Мы ехали мимо строя коленопреклонённых баронов и их людей, когда Фридрих вдруг узнал кого-то среди них. Секунда – и он уже спешился и подал руку… Я присмотрелся. В пыльной одежде, с лицом запачканном кровью, перед королем, не зная куда деть глаза, на коленях стоял граф Поль Чикала – родной брат верного королю епископа Иоганна ди Чикала… Конечно же мятежники были прощены, после чего все как один сделались самыми яркими приверженцами короля.
По возвращении в Палермо Фридрих написал об этой битве: «Когда мы с большой силой проскакали через Сицилию, страх перед Нашей мощью сделал сынов мятежа, ненавидящих мир, такими мирными, что они со всей покорностью приняли бремя Нашего владычества и смиренно покорились Нашей власти. Вся страна радуется, и ликует народ в полноте мира…».
После этой победы, придавшей королю уверенности в себе, он, собственно, и отправился встречать свою будущую супругу вместе с ее рыцарями…
* * *В этот момент отворились двери, и слуги начали вносить в зал еду и кувшины с вином. Константин немедленно отложил свою работу. Последние листы еще не просохли, так что пришлось присыпать их песком.
Анна сидела на своем месте, лениво ковыряя кусок хлеба.
– Нет аппетита? Странно, в твоем возрасте, я мог съесть целую лошадь, – оруженосец подвинул к Анне тарелку с похлебкой.
– Получалось? – безрадостно переспросила девочка.
– Кто бы мне дал целую лошадь? – осклабился тот.
– Мне так жаль королеву Констанцию… Вы все говорите, что она была хорошей женой нашему королю, но при этом у него бывали и другие женщины. Несправедливо. – Анна взяла ложку, но, должно быть, передумала есть и отложила ее. – Она ведь потеряла мужа и сына, а потом еще и это…
– Еще и брата. Он предводительствовал пятью сотнями рыцарей. Хороший был человек, я вам доложу! Эй, трубадур, а ты застал его сиятельство графа Альфонса Прованского?[55] Фридрих с ним сразу же сдружился, а он…
После успеха в подавлении мятежа, да еще и со свежими силами Фридрих измыслил навести порядок в родной Апулии. И что же? Вдруг, точно по волшебству, почти все его хваленые рыцари пали не на поле боя, а сраженные более страшным врагом – эпидемией!
– Бедная королева Констанция! – трубадур бросил в тарелку очищенную от мяса кость и, вытерев руку о собственную одежду, откинулся в кресле, наблюдая, как слуга наливает ему вина. – Ее приданое – пятьсот воинов за пару месяцев обратилось в прах! Если раньше она предполагала, что ее одиночество в чужих краях скрасит брат, теперь рядом не было даже его. И тут произошло то, чего не ожидал никто! – он поднял кубок и с удовольствием отхлебнул большой глоток. – Она обратила свой взор на юного мужа и вдруг поняла, что перед ней еще более несчастное и нуждающееся в ее заботе существо. Фридрих стал для нее и мужем, и братом, и другом, и вновь обретенным сыном.
