Юлия Андреева - Святы и прокляты
Чуть ли не каждый день Фридрих требовал, чтобы ему позволили отправить письмо Папе. Кроме Его Святейшества он писал и Конраду фон Урслингену, герцогу Сполето, в замке которого прошло его раннее детство – в надежде, что тот силой оружия вызволит его из плена…
В какой-то момент Его Величество обратился ко мне с просьбой, попробовать выбраться из замка по веревке из простыней, дабы отнести Конраду такое письмо и королевский перстень. В благодарность за спасение Фридрих обещал герцогу жениться на его дочери Адельхайд, которую никогда прежде не видывал, так как его забрали из Сполето в три года, когда предполагаемая невеста еще не родилась.
– И Фридрих выполнил обещание? Женился на юной Адельхайд? – не сдерживая волнения, выпалила Анна.
– В некотором роде, милая, в некотором роде… – Улыбнулся трубадур. – Впрочем, граф Сполето и не думал спасать короля, так что, Фридрих… мм… не женился.
– Его сиятельство понятия не имел о планах на его счет сицилийского короля, так как меня из замка-то и не выпустили. Ночью я действительно выбрался из окна по веревке из простыней, но… проклятая веревка кончилась, когда до земли оставалось еще порядочно. Поняв мои затруднения, король помахал, чтобы я поднимался обратно, ребята дружно потащили меня наверх… Тут веревка не выдержала, и я шлепнулся на головы стражников, делавших обход. Как только они не убили меня тогда?!
Убили бы, ясное дело, но на мое счастье, как раз в то время прискакал гонец со скорбной вестью, что наш тюремщик Марквард фон Анвейлер помер от неизлечимой болезни в своем семейном замке.
Восемь месяцев длилось правление Маркварда, и все это время король изнывал в неволе, не имея возможности хоть что-нибудь сделать. Когда же Марквард преставился, на его место заступил Вильгельм Каппароне, что никоим образом не повлияло на положение Фридриха.
И вот тут совершенно неожиданно начал действовать сам Папа! Первым делом он направил Дипольда фон Швайнспойнта, графа Ачерры, с четким приказом вызволить Фридриха. Вояка Дипольд, освобождённый от анафемы и жаждущий доказать свою верность Церкви, путем переговоров убедил Каппароне уступить ему Палермо и юного короля со всей мальчишеской свитой и учителями. После чего доставил всех к канцлеру Вальтеру фон Пальяра, который к тому времени снова помириться с Папой, и был прислан оказывать всяческую помощь в деле освобождения Фридриха.
В честь молодого короля и его героических спасителей был устроен настоящий пир. Во главе стола, между Дипольдом и Пальяра, раскрасневшийся от вина песен и здравиц восседал Фридрих. Вся его свита присутствовала на пиру, ошалевшая от свободы. Мы ходили на руках, хватали мясо из больших разрисованных блюд, глотали пьянящее вино, вкус которого теперь называли вкусом свободы.
В углу на специальном настиле лежали собаки канцлера, и если в начале праздника, им доставались от нас куски хлеба, щедро политые салом и мясным соусом, то к концу празднования мы все уже дрыхли в объятиях своих новых четвероногих друзей. Король уже давно спал за столом, уткнувшись щекой в тарелку. Поэтому никто из нас и не заметил, как, по обвинению в якобы планируемом предательстве, был арестован наш герой Дипольд. На следующий день канцлер поведал об «измене» Фридриху, мучавшемуся головной болью, а мы слушали эту весть, образовав кружок на полу, не зная, верить ей или не верить.
Потом, когда канцлер покинул Фридриха, клятвенно пообещав, что теперь-то все изменится и юноша сядет на престол Сицилии, все начали орать, кто во что горазд, высказывая собственные версии происходящего. Один только король оставался спокоен и тверд. Дождавшись, когда мы укричались до хрипоты, он сообщил, что с этого момента канцлер – его лучший друг и самый близкий человек, и мы, если, конечно, желаем и впредь сохранять королевскую благосклонность, обязаны чтить «этого святого человека».
Глава 10. 500 рыцарей
Подарив Фридриху свободу, Иннокентий вскоре огорошил своего бывшего подопечного новым сюрпризом, предложив ему обручиться с младшей дочерью Арагонского короля. Что тот и сделал. Разумеется, заочно, в благодарность за освобождение и даже не поинтересовавшись внешностью невесты.
Впрочем, до свадьбы дело не дошло. Фридриха же доставили с почестями на трон Сицилии, где к тому времени не осталось ни денег, ни армии, ни порядка.
– А как звали принцессу Арагона? – оторвавшись от записей, поинтересовалась Анна.
– Не помнишь, как ее звали? Пели тогда о ней? – обратился оруженосец к казалось, задремавшему трубадуру.
– О Дульсе Арагонской не пели. Знаю только, что после того, как Фридрих отказался на ней жениться, она сделалась смиренной монахиней. О Констанции, первой жене Фридриха, пели. И много. А о Дульсе?.. Кто вообще знал, что Фридрих, с кем-то там обручен? Вот если бы свадьба… Встреча невесты, дамы и господа в красивых нарядах, герольды трубят, придворные музыканты едут за молодыми в каретах, флаги, цветы, празднично убранный собор, тысячи свечей, мальчики с факелами… торжественный обряд!.. А Дульсе так и не приехала, чего о ней петь-то? Вот о Констанции – другое дело. Констанцию все любили.
– Ее звали так же, как маму короля? – уточнила наблюдательная Анна.
– Да, моя милая, – улыбнулся трубадур. – И она тоже была старше своего мужа, но теперь уже на целых пятнадцать лет!
– Расскажите эту историю! – Глазки Анны блестели. – Может, не сейчас, чтобы не мешать господину Францу, а позже.
– Отчего же не сейчас, когда мы практически уже подошли к первой женитьбе нашего обожаемого короля? – притворно удивился оруженосец и, низко поклонившись, предложил трубадуру выполнить пожелание прекрасной юной донны и спеть во славу Констанции и всего Арагонского дома.
– Донна Констанция – дочь арагонского,
доброго, щедрого короля Альфонсо
и королевы Санчи Кастильской,
женщины набожной и незлобивой,
– начал нараспев Фогельвейде, —
сестры Педро II.
В девятнадцать лет ее выдали замуж
за венгерского Имре – короля славного.
И через год, родила королева
принца наследного, нежного Ласло.
Славили люди Бога и Имре,
пили вино, трое суток плясали.
– трубадур прижмурил единственный глаз, перебирая струны невидимой арфы, и явно наслаждаясь повестью. —
Пять лет прошло и добрейший Имре,
отдал трон сыну, опасаясь,
как бы коварный брат его Андраш
не отобрал у младенца корону,
когда короля Имре не станет.
Впрочем, судьба у наследника злая:
Имре не стало, и Андраш стал править,
запер Констанцию в башне тюремной.
Коварный властитель, не к ночи помянут!
Трень, брень. Что делать бедняжке?
Заручившись подмогой рыцарей верных,
бежала голубка с маленьким сыном
в чужую им землю, в Вену австрийскую.
Горе летело за нею по свету,
крошка-король заразился и помер.
Помер, достигнув Вены печальной,
на руках у Констанции и Леопольда.
Злой же Андраш сел на престоле,
ел и рыгал, пил и пьяным валялся,
громко орал и смердел, как скотина.
Трень-брень, струны серебряные,
трень-брень на лютне золотой.
Констанция стала на время свободной.
Неутешную мать вернули обратно
и в монастырь заточили в Сихене.
Трубадур перевел дыхание и продолжил:
– Вот молится бедная год, два, четыре…
Меж тем неспокойно в родном Арагоне.
Брат ее – царственный Педро —
брак с докучной супругой мечтает расторгнуть,
о чем пишет Папе, моля о подмоге.
Трень-брень – золото струны, души трубадура…
И Папа ответ ему шлет аж из Рима,
что, коли желает король королеву постылую выгнать,
то чтоб по закону все, шито да крыто!
Нужно сеструху, что года четыре без дела томится
в обители чистых, отдать спешно замуж,
за юного Фридриха. Да в путь собираться.
– Не понимаю, как это ты до сих пор жив и утратил только руку и глаз? – изумился песне Вольфганг Франц. – Впрочем, я ничего не знаю о жизни донны Констанции до ее замужества, так что не могу с тобой спорить. Добавлю только, что Фридрих отказался от Дульсе, которая была старше его всего на два года, в пользу Констанции, старше его аж на пятнадцать лет, исключительно из-за того, что в качества приданого к юному королю переходило пятьсот испанских рыцарей в полном вооружении, на конях и с оруженосцами! Кстати, бывшего супруга Констанции у нас называли не Имре, а Эммерих, но это, пожалуй, не столь важно.
Не задумываясь, Фридрих принял щедрое предложение в надежде наконец навести порядок в собственной стране. Папа ответил ему сразу же, пообещав, что при благоприятных обстоятельствах невеста прибудет в Палермо в марте, сопровождаемая рыцарями. Но в реальности ждать пришлось до 19 августа, когда их обвенчали в кафедральном соборе Палермо.
А через две недели наш король Фридрих, игнорируя подписанный его матерью конкордат, попытался посадить на освободившееся архиепископское место в Палермо своего человека, утверждая таким образом пресловутое «королевское право». Его ставленник продержался недолго: Иннокентий объяснил настоящее правовое положение, и Фридрих был вынужден уступить.
