Генри Хаггард - Копи царя Соломона (сборник)
– Да, – улыбнулся Кастелл, – конечно, хотелось бы узнать, если только для этого не потребовалось бы ехать в Испанию.
В этот момент прибежали дети, ворвавшись одновременно в калитку.
– Не помни́те мою клумбу, маленькие разбойники! – закричал капитан Смит, замахнувшись на них тростью, в то время как они спрятались за его спину и стали корчить гримасы.
– Где белка, Питер? – спросил Кастелл.
– Мы согнали ее с дерева, дедушка, и окружили на берегу ручья, и там…
– Что – там? Поймали вы ее?
– Нет, дедушка. Когда нам казалось, что мы уже поймали ее, она прыгнула в воду и уплыла.
– Некоторые люди в трудном положении поступали так же, – смеясь, заметил Кастелл, припоминая одну речную набережную.
– Это было нечестно! – с негодованием закричал мальчик. – Белки не должны плавать, и, если я поймаю ее, я посажу ее в клетку.
– Я думаю, что эта белка останется в лесу до конца своей жизни.
– Дедушка! Дедушка! – закричала младшая девочка, просунув голову в калитку. – Много народу едет сюда на лошадях. Такие красивые! Иди сюда, посмотри!
Эта новость возбудила любопытство старых джентльменов, поскольку не так много людей приезжало в Дедхэм. Во всяком случае, они оба поднялись, правда с некоторым трудом, и направились к калитке. Да, ребенок был прав: в двухстах ярдах от них двигалась внушительная кавалькада. Впереди на великолепном коне ехала высокая красивая дама, одетая в черный шелк, лицо ее было прикрыто черной вуалью. Рядом с ней ехала другая дама, закутанная так, будто здешний климат был для нее слишком холодным. Между ними на пони ехал маленький красивый мальчик. Слуги и служанки, человек шесть или восемь, огромная повозка, нагруженная багажом, которую тянули четыре крупные фламандские лошади, замыкали эту процессию.
– Кто же это? – воскликнул, вглядываясь, Кастелл.
Капитан Смит тоже посмотрел и втянул носом воздух, как он часто делал на палубе в туманное утро.
– По-моему, пахнет испанцами, – заявил он, – а я не люблю этого запаха. Посмотрите на их такелаж. Скажите, хозяин: кого вам напоминает это трехмачтовое судно со всеми его парусами?
Кастелл с сомнением покачал головой.
– Я припоминаю, – продолжал Смит, – высокую девушку, разукрашенную, как майское дерево, которая бежала по белому песку во время поединка в Севилье… Да, я забыл, что вас там не было.
До них донесся громкий звонкий голос, приказавший по-испански кому-то пойти к дому и узнать, где здесь ворота. Тут Кастелл сразу узнал всадницу.
– Это Бетти! – воскликнул он. – Клянусь бородой Авраама, это Бетти!
– Я тоже так думаю, только не упоминайте Авраама, хозяин. Он очень опасный человек, этот Авраам, в христианских странах. Говорите – «клянусь ключами святого Петра» или «болезнями святого Павла».
– Дитя, – обратился Кастелл к одной из своих внучек, – беги в дом и скажи папе и маме, что приехала Бетти и привезла с собой половину Испании. Ну, быстро! И запомни имя: Бетти.
Удивленная девочка побежала, а Кастелл и Смит пошли навстречу путникам.
– Не можем ли мы быть полезны вам, сеньора? – спросил Кастелл по-испански.
– Маркиза Морелла, если вам угодно… – начала она тоже по-испански, затем неожиданно продолжала по-английски: – Боже мой! Да ведь это мой старый хозяин, Джон Кастелл, с белой бородой вместо черной!
– Она стала белой после того, как меня побрил святой цирюльник в святейшей инквизиции, – сказал Кастелл. – Ну, слезай же с этого коня, Бетти, дорогая… прошу прощения – благороднейшая и высокорожденная маркиза Морелла, – и поцелуй меня.
– Хоть двадцать раз, если пожелаете! – воскликнула Бетти, с такой стремительностью падая с высоты в его объятия, что, если бы не мощная поддержка Смита, они оба свалились бы на траву. – Чьи это дети? – спросила Бетти, расцеловав Кастелла и пожав руку Смиту. – Впрочем, нечего спрашивать: у них глаза моей кузины и длинные носы, как у Питера. Как они? – озабоченно добавила она.
– Ты сама увидишь через одну-две минуты. Пошли своих людей и багаж к дому, хотя я не знаю, где они там все разместятся, и пойдем с нами.
Бетти помедлила, так как она рассчитывала произвести эффект своим триумфальным въездом в полном параде. Но в эту минуту появились Маргарет и Питер – Маргарет с ребенком на руках, и Питер, выглядевший так же, как и всегда, худощавый, с длинными руками и ногами, суровый на вид, но с добрыми глазами. Вслед за ним появились слуги и маленькая Маргарет.
Поднялось настоящее столпотворение, прерываемое объятиями, но в конце концов свита была отправлена в дом, и багаж был разгружен. За ними ушли дети вместе с маленьким мальчиком испанского типа, с которым они уже успели подружиться; остались Бетти и ее закутанная спутница. Эту даму Питер некоторое время рассматривал, словно знакомую.
По-видимому, она заметила его интерес, потому что как бы случайно откинула один из платков, закрывавших ее лицо, показав один нежный и блестящий глаз и кусочек щеки оливкового цвета. Тут Питер сразу же узнал ее.
– Как вы поживаете, Инесса? – сказал он, протягивая ей с улыбкой руку, ибо он действительно был рад видеть ее.
– Так, как может чувствовать себя бедный путник в чужой и очень сырой стране, дон Питер, – ответила она томным голосом. – Но меня утешает, что я вижу перед собой старого друга, которого последний раз я видела в лавке одного булочника. Вы помните?
– Помню! – воскликнул Питер. – Это не такая вещь, которую можно забыть. Инесса, что стало с отцом Энрике? Я слышал несколько разных версий.
– Трудно сказать что-либо определенное, – ответила Инесса, открывая свои смеющиеся красные губы. – В старом мавританском замке, где помещается святая инквизиция, так много темниц, что невозможно сосчитать арестантов, как бы хороша ни была информация. Все, что я знаю, это то, что у этого бедняги начались неприятности из-за нас. Возникли подозрения по поводу его поведения во время процессии, которую капитан, может быть, помнит. – И она кивнула в сторону Смита. – Кроме того, человеку в его положении было очень опасно посещать еврейские кварталы и писать неосторожные письма – нет, не то, о котором вы думаете, я держу слово, – другие, в которых он просил вернуть то письмо. Некоторые из них пропали.
– Он умер? – спросил Питер.
– Хуже, я думаю, – ответила Инесса, – заживо погребен – «наказание стеной».
– Бедняга! – вздрогнул Питер.
– Да, – задумчиво заметила Инесса, – докторам не нравятся их собственные лекарства.
– Я вижу, Инесса, – сказал Питер, взглянув в сторону Бетти, – что маркиз не последовал за вами.
– Только дух его, дон Питер, не иначе.
– Значит, он умер? Что убило его?
