Гонсало Гинер - Тайна масонской ложи
— Я об этом уже кое-что слышал, — сказал Кин. — Но вы, наверное, можете сообщить мне подробности.
— Его идея заключается в том, что все без исключения должны платить в королевскую казну налог с учетом того имущества, которым они владеют. Отсюда и возникла необходимость все имущество подданных короля занести в этот прямо-таки фараоновский реестр. Это не такая уж несправедливая мера для тех, кто мало чем владеет, но отнюдь не для меня. Если мне придется платить пропорционально моему имуществу, я буду вынужден продать значительную его часть — чего мне, конечно же, не хочется делать. Точно такого же мнения придерживается и абсолютное большинство аристократов. — Герцог решительно сжал кулак. — Это одна из причин, по которым я хотел бы добиться, чтобы Сенон де Сомодевилья был отстранен от власти. Впрочем, он далеко не единственный, кто…
Внезапно в соседнем подвальном помещении раздался громкий женский голос, зовущий Бенджамина. Узнав голос своей жены, Кин невольно вздрогнул и стал извиняться перед герцогом за то, что им, к сожалению, придется прямо сейчас прервать разговор, не указывая, однако, в чем заключается причина такой поспешности. Герцог же, прекрасно зная о тяжелом характере миссис Кин, решил помочь своему собеседнику выйти из неловкого положения и сам стал извиняться, утверждая, что ему уже пора идти, потому как он только что вспомнил о приглашении на ужин и уже якобы опаздывает.
Через несколько секунд в подвальное помещение, где они находились, вошла женщина, распространяя вокруг себя аромат духов — это был запах лилий — и заполняя все пространство весящим добрую сотню килограммов телом. Входя, она ругала мужа по-английски такими словами, которые герцог так и не понял. Увидев гостя, она замолчала. Герцог тут же проворно поднялся ей навстречу и, поцеловав руку, выразил сожаление по поводу того, что ему уже пора идти и что он не сможет насладиться обществом такой прекрасной дамы. На лице женщины появилась глуповатая улыбка, а ее щеки начали розоветь — так происходило всегда, когда она видела рядом с собой статного и моложавого мужчину.
Когда герцог возвращался в свою резиденцию — дворец Монклоа, — его карета попала на улице Алькала в тесный и шумный поток лошадей и повозок. Это возвращались из увеселительных заведений люди, задорные крики которых создавали на улице праздничное настроение. Хотя было уже почти десять часов вечера, все вокруг выглядело, как в разгар дня. Герцог приказал кучеру замедлить ход кареты, чтобы можно было насладиться обстановкой всеобщей беспечности, столь характерной для мадридского вечера, весьма непохожего на те вечера, которые герцог проводил в Париже.
Он с интересом стал наблюдать за тремя женщинами, одетыми так, как одеваются жены ремесленников, и по чистой случайности шедшими рядом с его каретой, двигавшейся с той же скоростью, что и они. К этим женщинам то и дело кто-нибудь цеплялся: сначала прислуга с постоялого двора, где сдавали в аренду кареты, потом двое говорливых парней, вышедших из трактира нетвердой поступью, очевидно, немало выпив там вина. А еще с этими женщинами едва не столкнулись в толпе двое мужчин цыганской наружности, направляющихся, по-видимому, как раз в этот трактир. Про женщин, вскоре перешедших на другую сторону улицы, герцог быстро забыл, а вот цыгане привлекли его внимание: его удивило, что они на свободе, тогда как, насколько ему было известно, все цыгане должны находиться в тюрьмах и на верфях. «Еще один источник ненависти к маркизу де ла Энсенаде!» — удовлетворенно подумал герцог, приказав своему кучеру ехать быстрее, потому как ему не хотелось уж слишком поздно приезжать в свою резиденцию, находившуюся в окрестностях Мадрида.
А тем временем уже пропавшие из поля зрения могущественного герцога де Уэскара братья Эредиа вошли в трактир «Энкомьенда», чтобы разыскать курьера, который, как они узнали, время от времени ездил в Калатаюд и Сарагосу. Курьер два раза в неделю приходил в этот трактир, чтобы за умеренную плату принимать заказы на доставку писем и выполнение других поручений.
Братьям не так давно удалось выяснить — хотя и с большим трудом, — что их жены и дочери Тимбрио находятся под стражей в Королевском доме милосердия в Сарагосе с того самого времени, как их арестовали, то есть уже почти два года. Теперь Тимбрио и Силерио то и дело подумывали о том, чтобы отправиться в Сарагосу на их поиски, однако они все-таки пока воздерживались от такого поступка, потому что, насколько им было известно, дорога на Сарагосу находилась под тщательным наблюдением, а потому риск нового ареста был слишком велик.
Войдя в трактир, они начали активно работать локтями, чтобы пробиться через заполнявшую питейный зал ораву к стойке, к которой и без них стремились попасть многие посетители, желавшие раньше других привлечь к себе внимание снующего туда-сюда и обливающегося потом хозяина трактира. Одни из них громко требовали выпивку, другие хватали трактирщика за руки, стараясь повернуть его лицом к себе, третьи под громкий хохот присутствующих, как могли, хулили вино, подаваемое в этом заведении. Протиснувшись через людскую толчею, братья-цыгане отвоевали себе местечко у стойки, пробившись к нему при помощи нескольких ловких ударов локтями. Тем не менее им пришлось некоторое время ждать, прежде чем трактирщик обратил внимание и на них.
— Две кварты вина двоим страждущим!
Силерио подумал, что, когда трактирщик подаст им вино, у них будет несколько секунд, чтобы спросить его о том, ради чего они, собственно, сюда и пришли.
Прошла еще пара минут, прежде чем трактирщик поставил перед ними два кувшинчика с вином.
— А где здесь курьер, который ездит в Сарагосу? — напрямик спросил Силерио, решив опустить обычные фразы вежливости, тем более что времени на разговоры у трактирщика явно не было.
— Вон у того окна, — трактирщик показал куда-то пальцем и, прежде чем Силерио успел спросить имя курьера, отвернулся и занялся другими посетителями.
Посмотрев в указанном направлении, братья увидели измученного человека, отталкивавшего большой пакет, который сидевший напротив него мужчина отчаянно пытался ему вручить. После долгих споров и пререканий мужчине с пакетом пришлось сдаться, и он, ругаясь на чем свет стоит, встал и пошел прочь. Братья тут же подошли к курьеру.
— Нам нужно отправить пакет в Сарагосу… — начал было Силерио.
— Сегодня я больше не принимаю никаких поручений! — сердито перебил его курьер, нервы которого, по-видимому, были уже на пределе.
— Мы вам хорошо заплатим за эту работу.
— Все так говорят. — Курьер еще никогда не видел этих людей, но уже с первого взгляда понял, что они — цыгане. — Я сказал «нет»! — Он явно хотел поставить в этом разговоре точку.
