Синтия Хэррод-Иглз - Чернильный орешек
Слезы хлынули из синих глаз Джейн и покатились вниз по щекам. Ричард смотрел на нее, и его заинтересовало, почему слезы не синие. Потом он взял себя в руки. Он должен остановить этот плач, а не то прохожие могут заинтересоваться происходящим. Да и Бетти вот-вот вернется…
– Ладно, Джейн, не плачь. Я вообще-то не совсем это имел в виду.
– Но ты в самом деле любишь меня?
– Разумеется, люблю, – опрометчиво ответил он Джейн придвинулась ближе, глядя на него глазами, способными тронуть даже каменную фигуру святого угодника.
– Я понимаю, что это было грехом… ну, то, что мы совершили, и, может быть, Господь нас покарает. Но я же сделала это потому, что люблю тебя. Ты ведь знаешь, я бы не связалась ни с кем другим, только с тобой. И все потому, что ты сказал, что любишь меня. А теперь, когда я ношу твоего ребенка…
Его ребенка! Ричард удивленно посмотрел на ее «фасад» и с внезапным энтузиазмом подумал, его ребенок! Это было единственным, что дал ему не его отец, то, чем он не был обязан никому, кроме самого себя. Неожиданно для себя он был тронут и Джейн, и этой ситуацией, и волной теплого чувства, охватившего его и заставившего протянуть к ней руку. Джейн так и вцепилась в нее, прижав его ладонь к своей щеке. Словно вторя его мыслям, она запричитала:
– Ох, Ричард, что только скажет твой отец? Он ведь никогда не позволит нам пожениться. Он подумает, что я недостаточно хороша для тебя.
Сердце Ричарда переполнялось чувствами. До этого момента он и думать не думал о женитьбе на Джейн: она была совершенно права, говоря, что ее сочтут недостойной его. Да, вплоть до этого мгновения и сам Ричард счел бы ее гораздо ниже себя в социальном отношении, зайди разговор о браке с ней. Но при мысли о том, что его отец может что-то запретить ему, в Ричарде окрепло чувство неповиновения.
– Ему нас не остановить, – твердо объявил он. – Не бойся, Джейн, я женюсь на тебе, и прежде, чем родится ребенок. Наш сын не должен быть незаконнорожденным. Ты станешь моей женой, и все будет хорошо.
– Ах, Ричард! – сквозь слезы прорвалась улыбка, и Джейн в восторге крепко обняла его. – Может быть, ты пойдешь и все расскажешь моему отцу? Ох, сходи, – настаивала она, видя, что он побледнел от страха, – ну, пожалуйста, сходи, а то я так его боюсь. Не станет же он бить меня, если ты сообщишь ему, что женишься на мне. Пожалуйста, милый Ричард, ну, пожалуйста!
От волнения у Ричарда застрял ком в горле.
– Твой отец может избить меня, – выдавил он через силу.
Джейн обняла его еще крепче.
– Нет-нет, отец не станет, не станет, раз ты скажешь ему, что мы поженимся. Он обрадуется. Идем прямо сейчас, пока он обедает. За обедом у него всегда хорошее настроение. Смотри: вот идет Бетти… пожалуйста, ну пожалуйста, пойдем.
Ричард позволил увести себя, но шестипенсовый обед неожиданно тяжело улегся в его желудке, и он поймал себя на мысли, что жирная баранина явно ему не по нутру. Надо будет хорошенько запомнить это и в дальнейшем не есть ее.
– Эдмунд, разумеется, просто убит горем, – сказала Мэри-Эстер Амброзу. – Ричард предполагал, что он рассердится, – думаю, и любой бы предположил это, – но Эдмунд был больше потрясен и ранен, чем сердит, и это так меня беспокоит.
Мэри-Эстер и ее дядя прогуливались по аккуратным тропинкам итальянского сада в несуетное время между мессой в часовне и воскресным обедом. Намечался сбор всей семьи. Со стороны большой прогулочной тропы доносились звуки голосов, смех, свист рассекаемого воздуха и глухие стуки – это на стрельбищном валу упражнялись лучники. А с другой стороны живой изгороди из тисового кустарника, из розового сада, тоже долетал шумок – там Нерисса играла с Анной, а Лия тем временем прогуливала малютку, рассказывая ей про названия цветов.
– Это вот анютины глазки, цыпленочек, а это – гвоздички. Нет-нет, пчелку не трогай, моя радость, а не то она тебя ужалит…
– Он оправится от удара, – успокаивал Амброз, похлопывая Мэри-Эстер по руке. – Будем надеяться, что наш полный буйной энергии молодой человек, наконец-то, немного остепенится и…
– Ах, дядюшка, Эдмунда так выводит из себя совсем не это. Он, разумеется, сожалеет о столь недобродетельном поступке Ричарда, о его грехопадении, но по-настоящему Эдмунда ранило то, что его сын настолько мало печется о репутации семьи, что пообещал жениться на этой девушке.
– Она в самом деле настолько плоха? – осторожно поинтересовался Амброз.
Мэри-Эстер покачала головой.
– Нет, она не плоха, просто невежественна. Я с ней разговаривала. Она производит впечатление скромной девушки, явно влюбленной в Ричарда, а в постель с ним легла из романтического побуждения… по всей видимости, она совсем одинока, бедняжка. Но это люди низкого происхождения, бедные, и у девушки вообще нет никакого приданого.
– Стало быть, дело в деньгах?
– Нет, дядюшка Броз, не это главное. Эдмунд говорит, что он с радостью принял бы и совсем бедную девушку из порядочной семьи. Но если бы у этой Джейн Гарднер была даже тысяча фунтов стерлингов, он все равно не считал бы ее подходящей женой для своего сына и наследника. Но что сделано, то уж сделано. Эдмунд пробовал откупиться от ее отца, только тот смекнул, что ему выгоднее всего, и отказался от выкупа. А Ричард уперся как упрямый осел, и теперь его не переубедить.
– Во всяком случае, это хороший признак, – заметил Амброз. – Значит, у него доброе сердце и чуткая совесть.
Мэри-Эстер слегка улыбнулась.
– Это похоже на тебя! – заметила она. – Нет, он это делает всего-навсего для того, чтобы бросить вызов отцу. Если бы Эдмунд приказал ему жениться на этой девушке, то Ричард бы с негодованием отказался.
– Ну что теперь поделаешь, – проговорил Амброз, когда они повернули, дойдя до конца тропинки. – В конце концов, это может обратиться и во благо. Ричард, возможно, остепенится, когда у него будут собственные жена и ребенок, о которых надо заботиться.
– Но какой это будет ребенок!
– Ты не можешь этого знать, – возразил Амброз, покачав головой. – Эта девушка выглядит достаточно здоровой, а сильная свежая кровь, знаешь ли, дело неплохое. В нашей семье слишком уж много кровосмешения: браки между кузенами и кузинами – явление постоянное. А будущий ребенок вырастет в Морлэнде под твоим присмотром… да и Эдмунда тоже. Он еще, может быть, окажется лучшим в нашем роду.
– Надеюсь, что ты прав, – отозвалась Мэри-Эстер. – Особенно в отношении Ричарда. Если бы только он не обижал так своего отца… да и ко мне он очень подозрителен. Даже тогда, когда я пытаюсь быть любезной с этой девушкой, он считает, что я стремлюсь восстановить ее против него. Господи, что же делать теперь? – Из-за живой изгороди долетел шум перебранки, в котором Мэри-Эстер легко различила пронзительный громкий голос Алисы, с кем-то спорящей. – Ты меня извини, дядюшка Броз, хорошо? Мне лучше пойти и посмотреть, что там еще стряслось.
