Хуан Гомес-Хурадо - Легенда о воре
Каждый день, кроме одного.
Он вернулся в середине дня, когда таверна была почти пуста и Кастро дремал за стойкой. Вместо того, чтобы подняться наверх, он сел в конце зала. Заинтригованный Санчо приблизился, и чужеземец подал знак, чтобы тот принес ему выпить.
Стараясь не шуметь, Санчо открыл бочку лучшего вина из Торо. Наполняя кувшин, он внимательно прислушивался к храпу трактирщика, который запретил ему прикасаться к хорошему вину, и последствия могли быть очень неприятными, если бы он проснулся посреди этого процесса. Санчо поставил кувшин на поднос, добавил к нему чистую кружку и вернулся к столу чужеземца.
С тех пор, как Санчо начал им интересоваться, он успел придумать сотню различных теорий, которые бы объясняли, почему такой человек мог находиться в Севилье. Санчо хотел заговорить с ним и вытянуть историю при помощи хорошего вина, может быть, это был бы рассказ о сражениях против еретиков. Но гость не дал ему такой возможности. Он выхватил кувшин и стал пить прямо из него, игнорируя кружку. Кувшин довольно долго оставался в поднятом положении, а жидкость, частично проливаясь, стекала по шее и запачкала алым воротник.
Ошеломленный Санчо наблюдал, как кадык чужеземца поднимался и опускался до тех пор, пока кувшин не опустел.
"Никогда не видел, чтобы кто-то так торопился захмелеть", - пришло в голову Санчо.
Чужеземец громко рыгнул и подал мальчику знак, чтобы тот принес еще вина. Санчо заметил, что его лицо исказила гримаса, а глаза налились кровью, одежда была грязной и вообще он, похоже, не спал несколько дней.
Санчо принес второй кувшин, опасаясь, что чужеземец опустошит его с тем же отчаянием, как и первый, но гость взял его трясущимися руками и налил вино в кружку. Санчо смотрел на него во все глаза, с подносом в руке, ожидая продолжения. Он даже начал что-то говорить, но гость жестом велел ему убраться.
Спустя полчаса постоялец издал первый вопль. Какое-то время он разговаривал сам с собой тихим голосом, тем же теплым и любезным тоном, который Санчо за две недели работы в таверне уже столько раз слышал из уст пьяниц. Впрочем, лишь немногие доходили до крика на других посетителей и влезания на стол.
- Что за чертовщина тут творится? - прогремел голос Кастро.
Физиономия хозяина таверны покраснела, а на щеках отпечатались следы деревянной стойки, на которой он дремал. Он всегда пробуждался после своего короткого полуденного отдыха в дурном расположении духа и, обнаружив стоящего на одном из столов чужеземца, который во всю глотку орет песни, немедленно разъярился.
- Ирландец слишком много выпил, сеньор.
- Если не заткнется, то я ему башку оторву! Он распугает клиентов, - заявил Кастро, уже выбравший приличного размера сковороду и взвешивающий ее в руке.
В это мгновение Санчо вспомнил о торчащей из бочонка с лучшим вином затычке и почувствовал, как забилось сердце. Как он мог быть таким придурком, чтобы решить, будто Кастро ничего не поймет? Хватит и того, что он устроит ему взбучку, когда это обнаружит, и вдобавок чужеземец даже не заплатил. Не лучше будет, если Кастро отколошматит ирландца сковородой, в этом случае тот покинет трактир, и хозяин обвинит Санчо в потере единственного постояльца.
Санчо знал, как тяжело будет справиться с яростью хозяина, но по крайней мере он мог попытаться немного смягчить положение. Может, если он заставит ирландца замолчать, то поправит дело.
- Пожалуйста, позвольте мне с ним поговорить.
- Поговорить? Но ведь этот чужеземец ни черта не понимает по-нашему.
- Сеньор, я немного говорю по-английски. Может, он меня поймет.
- Ладно, только заставь его побыстрее заткнуться, иначе я ему морду начищу!
Не сознавая опасности, гость во всю глотку орал песню, в которой Санчо с трудом мог разобрать хоть слово. Он знал, что в Ирландии говорят на собственном языке, но многие тамошние жители понимают язык еретиков.
- Сэр! - произнес Санчо по-английски, приблизившись к столу.
Он обратился к чужеземцу дважды, но тот не обратил на него внимания и продолжал петь и размахивать руками, время от времени сжимая пустой кувшин с вином и тщетно поднося его к губам. В конце концов Санчо устал ждать и схватил чужеземца за хубон, дернув его так, что тот плюхнулся задницей на стол. Песня внезапно прервалась.
- Да как ты смеешь, наглый мальчишка? Проклятая страна варваров и мавров, воняющих чесноком! - воскликнул чужеземец.
- Осторожней с теми, кого называете маврами, сеньор. Хоть вы и гость этого дома, хозяин вмиг вас насадит на вертел, и не задумается.
- Пусть попробует, если осмелится. Подданных королевы Елизаветы так просто не запугаешь, - пробормотал тот, бросив вызывающий взгляд в сторону Кастро.
Несмотря на затуманивший разум алкоголь, чужеземец осознал смысл своих слов и сообразил, что стоящий напротив мальчишка его понимает. Он побледнел и снова медленно обратил лицо к Санчо.
- Так вы англичанин! - воскликнул мальчик, повысив голос.
- Боже, заткнись, парень, - сказал тот, поднося палец к губам. Он еще боролся с опьянением, потому что несмотря на страх вытаращился на собственный палец, улыбнулся и снова стал серьезным. - Я бедный изгнанник по религиозным мотивам. Мученик!
- Вы сбежали от еретиков, сеньор?
- Еретиков? Ах да, проклятые еретики. Они хотели нас повесить, всех добрых папистов вроде меня.
- Мы называемся не папистами, сеньор, - ответил Санчо, смущенный многословием и ослепительной улыбкой чужеземца.
- Да? А как же мы называемся, позволь спросить?
- Добрыми христианами, сеньор. Папистами нас называют только свиньи-еретики. Им нужно как-то нас обозвать.
Англичанин приблизился к Санчо с ледяной улыбкой и понизил голос.
- Значит, больше никогда не буду пользоваться этим словом, как думаешь?
Санчо со всей серьезностью кивнул.
- Лучше не стоит, сеньор, потому что иначе вы станете врагом короля и Господа.
Незнакомец сглотнул. Уже три года Испания и Англия вели войну. Прошло лишь несколько месяцев с тех пор как отплыла могучая Армада, созданная Филиппом II, чтобы смести еретиков с лица земли и свергнуть с престола сучку Елизавету. Однако силы, которые объединил под своим началом коварный пират Дрейк, оставили от флота лишь тысячи мертвецов и унизили Испанию. Атмосфера становилась всё напряженней. Комиссары по закупкам сновали по сельской местности, отнимая у голодающих крестьян последнее, чтобы снарядить новые галеоны, оправдывая мародерство злобными происками врага. Священники со своих кафедр и глашатаи со своих площадей подстрекали толпу, еще больше распаляя длящуюся веками ненависть испанцев к англичанам. Санчо достаточно было ткнуть в чужеземца пальцем, и честные жители Севильи выстроились бы в очередь, чтобы разорвать его на части.
