А. Ниман - Питер Мариц — юный бур из Трансвааля
— Шесть дней, великий Сетевайо, — ответил тот.
— Да, — произнес вождь в раздумье, — со вчерашнего дня он здесь. Семь дней всего... Ты жил в нашей стране? Откуда знаком тебе наш язык?
— Я не жил здесь, но я встречался с зулусами, работал с ними и научился их понимать, как и они меня. Слушай меня, вождь Сетевайо! — продолжал он, повысив свой голос. — Я обращаюсь к тебе с тем самым предупреждением, с каким обращался к старейшинам общины буров, когда они собирались казнить твоих посланцев. Они вняли моему совету. Неужто они благоразумнее тебя? Я убеждал буров: потушите огонь вражды между вами и зулусами, ибо этот огонь спалит ваши страны. Вы истребляете и разоряете друг друга, облегчая англичанам задачу поработить и их и вас. Сплотитесь дружно против общего врага, и англичане отступят перед вашими объединенными силами...
— Но я ведь за этим самым и направил к разбойникам бурам своих доверенных людей! — в изумлении вскричал Сетевайо. — Что же сделали буры? Они хотели их казнить!
— Но не казнили! — подхватил Октав. — Да, они одержимы подозрительностью, как и ты и твои зулусы, они глупо поступили, что не сговорились с Гумбати и Молигабанчи, а ты не повторяй их ошибок. Англичане — вот кто твои враги!
Питер Мариц с изумлением наблюдал за действием слов Октава на зулусов. Обычное выражение покорности всему, что прикажет вождь, сменилось живым огнем сочувствия, горевшего в глазах у этих людей. Из рядов окружающих стали даже вырываться возгласы одобрения и восхищения, и это, по-видимому, подействовало на вождя. Он задумался в глубоком молчании, потом поднял голову, обвел вокруг глазами и объявил:
— Я отменяю казнь. Я верю, что не все белые — злые люди.
Он протянул руку Октаву, и оба гиганта — черный, разукрашенный перьями, и белый — крепко стиснули руки друг другу. Вероятно, за всё время существования племени зулусов это было первое сердечное и доверчивое рукопожатие туземца и европейца.
— А теперь, — продолжал Сетевайо, повеселев, — угощение всем!
Сразу появилось угощение: апельсины, гранаты, дыни, всё в искусно сплетенных корзинках; затем жареное мясо диких животных; кувшины с чистой водой; чаши с молоком и медом. Самое большое лакомство было доставлено двумя зулусами в огромном, ведерном сосуде: теплая бычачья кровь с примесью разных пряностей.
По окончании трапезы, уже на закате солнца, празднество продолжалось при свете тысяч факелов, которые держали воины. Несколько десятков женщин из гарема Сетевайо, в длинных белых одеждах, начали пляски. Они мерно двигались под такт песни, которую сами же и пели, сходились и расходились, переплетались в сложных фигурах, на все лады драпируя на себе свои длинные одежды. Тут же вертелись какие-то проворные люди вроде клоунов или шутов, одетые в пестрые плащи, с пестрыми пучками перьев и погремушками на голове. В руках они держали жезлы из слоновой кости, которыми беспрестанно размахивали перед собой, причем громко прославляли боевую славу вождя Сетевайо.
Празднество закончилось уже под утро. Вождь зулусов распорядился отвести белых — теперь уже своих гостей — в жилище, приставив к ним для услуг двух зулусов.
— Вы поживете у меня, — обратился он к ним на прощанье, — и мы будем вместе думать, как одолеть англичан.
Оставшись наедине в отведенной им хижине, Октав и Питер Мариц рассказали друг другу обо всем, что произошло в течение их разлуки. Оказалось, что, встревоженный судьбой юноши, Октав, укрывшись в лесу близ места, где их разлучил драгунский отряд, стал поджидать возвращения Питера Марица. Прождав день, он увидел из засады, что драгуны вернулись сильно встревоженные, без своего командира и без бура. Поняв, что произошло что-то недоброе, он помчался к границам зулусов и тут узнал на сторожевом посту, что его спутник попал в плен. Тогда он потребовал и добился, чтобы его допустили к Сетевайо, и поспел как раз вовремя.
Радость их свидания была безгранична и для Питера Марица омрачалась лишь грядущей неизвестностью. Что же касается Октава, то он был доволен, что попал к зулусам, надеясь повлиять на Сетевайо в смысле объединения его с бурами против англичан. Он понимал, — и Питер Мариц совершенно был с ним согласен, — что Сетевайо не скоро отпустит их от себя, частью из предосторожности, частью чтобы использовать для своих целей.
На другой день рано поутру двое зулусов принесли им разнообразную пищу и объявили, что Сетевайо в честь своих гостей устраивает маневры, за которыми последует охота на слонов.
Выйдя из хижины, Питер Мариц и Октав увидели Скакуна и вороного, которых держали под уздцы двое черных. Это был новый знак внимания со стороны Сетевайо. Питер Мариц кинулся к верному своему коню, который радостно заржал, приветствуя своего хозяина.
— Этот черный вождь ведет себя довольно хитро, — заметил Октав. — Вот увидишь: и маневры и охоту он затевает для того, чтобы блеснуть перед белыми своим могуществом. Но он не понимает главного: что среди управляемых им племен всё держится на страхе перед его жестокостью, и первая его военная неудача поведет к тому, что удерживаемые страхом различные племена черных покинут зулусов, а то и присоединятся к их врагам. Веди он себя иначе с этими племенами да будь несколько умнее ваши буры, в Южной Африке была бы создана такая скала, о которую англичане наверняка расшибли бы себе голову. Я не испугаюсь и выложу напрямик всю правду, но боюсь, что словами многого не достигнешь, а когда события научат Сетевайо уму-разуму, как бы не оказалось уже поздно.
Сетевайо любезно приветствовал своих гостей (которые только наполовину чувствовали себя гостями и не забывали ни на минуту, что они пленники) и, вернув им оружие, предложил следовать за собой. Сам Сетевайо, его приближенные, военачальники и вся армия пешком двинулись на север от Улунди, причем войско шло впереди, а Сетевайо со свитой замыкал шествие. Отойдя на несколько миль, армия остановилась на ночевку, а наутро возобновила продвижение на север. На третий день пути достигли места, предназначенного для маневров. Это была обширная равнина с высоким холмом, возвышавшимся в центре ее. На него взошел Сетевайо со своими гостями и приближенными.
Количество сосредоточенных здесь войск достигало двадцати тысяч. Они были разделены на полки численностью от пятисот до двух тысяч человек, причем каждый полк состоял из воинов одного возраста, начиная с пятнадцатилетнего. Вся армия была разделена на две колонны, которыми командовали братья Сетевайо, Дабуламанци и Сирайо. Полки строились, маршировали и двигались по всем правилам военного искусства, брали штурмом намеченные пункты. Желая показать своим гостям быстроту передвижения зулусских воинов, Сетевайо предложил им сесть на лошадей и сопровождать один полк, которому было приказано пройти беглым шагом взад и вперед по равнине.
