Павел Макаров - Адъютант генерала Май-Маевского
Полковник Щукин доложил, что генерал Деев[5] изобличен в темных сделках по заключению договоров о снабжении армии.
— Если есть хищение, следует обратить внимание на лиц, в ведении коих находятся склады, — сказал Май-Маевский: — что касается невыгодных договоров, вы мне представите ваши данные; тогда я Деева устраню и предам суду. Пока что назначу ревизию. Путем тонкого подхода выясните срочно, где куплены Деевым крупные брильянты. А теперь скажите, как обстоит дело на заводах и фабриках? ,
— Ваше превосходительство, на заводах полное успокоение. Замечается лишь небольшой ропот рабочих из за заработной платы и часов работы. Этому способствуют агитаторы. Я принимаю решительные меры. Надеюсь в скором времени ликвидировать.
— Хорошо.
Оставшись один, генерал долго ходил из угла а угол, потом, остановившись, сказал:
— Чорт знает, что такое! От Деева я никак не ожидал. Под влиянием бабы идет на преступление! Капитан, вы видели у жены Деева брильянты?
— Так точно, ваше превосходительство. Ожерелье и на руках дорогие кольца. Но, может быть, они им раньше приобретены. Вероятно, у Щукина личные счеты с Деевым.
— Проверю. Все выяснится, — проговорил Май-Маевский.
Дверь полуоткрылась, и командир кавалерийского корпуса, генерал Юзефович, остановился на пороге:
— Разрешите, Владимир Зенонович?
— Пожалуйста, пожалуйста, дорогой! А я вас хотел вызвать. Хорошо, что приехали. Садитесь, рассказывайте.
— Положение моего корпуса очень тяжелое, — начал командир: — обмундирования нет, наступили холода, много больных, участились грабежи. Крестьянство настроено враждебно, фураж приходится доставать под угрозой нежелательных репрессий... последнее время усилилось дезертирство ...
Май-Маевский перебил:
— Сейчас же преобразовать части! Успокоить негодный элемент примерной казнью. Обмундирование, какое имеется - в наличии, прикажу выдать. Главный вопрос — это крестьянство. Я уже говорил с Деникиным и настаиваю на земельной реформе. Повидимому, особое совещание не учитывает, что наш успех зависит от скорейшей реформы. Я еще раз буду говорить сегодня со ставкой. Могу вас порадовать, молодая гвардия стоит у ворот Орла; падение его приближается, оно будет в ближайшее время. Еще несколько хороших нажимов, — восстанут Тула и Брянск, и наша цель будет достигнута.
— Владимир Зенонович, все это хорошо. Что же касается моего корпуса, то положение, повторяю, серьезное. Прежде чем быть у вас, я видел Деева. Справлялся, сколько он может выдать обмундирования. Деев наотрез отказался; говорит, что всего имеется небольшое количество. Может быть, вы мне разрешите с корпусом стать на небольшой отдых?
— Нет, нет! Об этом ни слова слушать не хочу. Отдыхать все будем в Москве... Теперь не время даже думать об этом. Я сейчас буду говорить со ставкой. Капитан, поезжайте в штаб. От моего имени вызовите на два часа дня к прямому проводу главнокомандующего.
Несколько позже я увидел генерала Юзефовича у начальника штаба: генерал был сильно расстроен.
— У аппарата Деникин.
— У аппарата Май-Маевский.
— Антон Иванович, для успешности операции поторопите прислать обмундирование. Корпус Юзефовича почти раздет. Морозы захватили врасплох. Много больных с отмороженными конечностями. Наблюдается рост
дезертирства. Крестьянство враждебно настроено. Еще раз настаиваю на разрешении аграрного вопроса.
— Владимир Зенонович, обмундирование выслано. Как обстоит дело в орловском направлении? Как ведет себя Шкуро?
— Падение Орла —вопрос ближайших дней. Шкуро устраивает оргии и угрожает ставке. Его необходимо отозвать в ставку, под каким-нибудь предлогом дать ему повышение, но только в тылу.
— Я уверен, Владимир Зенонович, в успехе ваших героических частей. Заблаговременно поздравляю вас со взятием Орла. Шкуро я скоро отзову. Что касается крестьянства,— этот вопрос разрешится в Москве.
— Антон Иванович, я снимаю ответственность за массовые беспорядки среди крестьян: они ждут и интересуются земельной реформой. Обещания потеряли свое значение, фураж приходится брать под угрозой казни. Необходимо это учесть в интересах скорейшего завершения нашего дела.
— Я не придаю этому большого значения. С крестьянством надо меньше считаться. Принимать меры к предупреждению беспорядков и не допускать ослабления власти. Остаюсь при своем мнении по этому вопросу и желаю полного успеха.
Во все время разговора Май-Маевский был мрачен, по его лицу катился пот. Вернувшись в штаб-квартиру, генерал выпил два стакана водки и сел за стол в тяжелом раздумьи. Пришел генерал Ефимов. Май-Маевский дал ему ленту разговора с Деникиным. Когда Ефимов кончил читать, Май-Маевский глубоко вздохнул:
— Лукомские, Романовские губят Россию. Интриганы высшей марки, а Деникин — слабохарактерный человек, поддался их влиянию. Сегодняшний разговор с Деникиным не пройдет так; от них можно ожидать всякой пакости.
Ефимов молчал, а Май-Маевский перешел на другую тему:
— Как там донцы? Надо смотреть, дабы не повторилась история, подобная Купянской[6]
— Они враждебно относятся к Добрармии и не симпатизируют Деникину.
— Если бы не Африкан Богаезский,[7] они давно бы образовали демократическую республику.
— Да, он держит их в руках. Нам особенно бояться их не следует, по мере продвижения вперед самостийность у них отпадет, — сказал Ефимов.
— Пока там отпадет, а сейчас нужно присматривать за ними. Да, я забыл вам сказать, назначьте ревизию генералу Дееву, о результатах доложите.
Спустя несколько дней был взят Орел. Ликованию Добрармии не было конца.
— Орел — орлам!—воскликнул Май-Маевский.
Пресса рисовала события в самых радужных красках, подчеркивая, что население Орла вышло с иконами и на коленях пело «Христос воскресе». Радость была беспредельна! Один Май-Маевский не терял головы.
— Орел пойман только за хвост. У него сильные крылья; как бы он от нас не улетел, — сказал генерал начальник штаба.
— Я тоже так думаю. Судя по сводкам, красные пpидают большое значение Орлу. Недаром они несколько раз переходили в контр-атаку. Посмотрим, что будет дальше, — согласился Ефимов, рассматривая оперативную карту.
— Да, надо ожидать решительных боев. Колчака осадили. Я никак не пойму тактики Деникина. Зачем держать под Царицыном такие силы, терять людей, ради одного только соединения с Колчаком, тогда как главный удар должен развиваться на орловском направлении.
Генерал оказался прав.
