Геннадий Самсонов - Ссылка
Его мысли прервал Петрович — его односельчанин, высланный из села за использование наемной рабочей силы. Петрович был отличный гончар, но здоровье у него пошаливало и он взял себе двух парней в ученики, желая передать им свое мастерство. Комитет бедноты на своем заседании, усмотрев в этом эксплуататорские замашки гончара, принял решение раскулачить его и выслать из села. Благо имущество конфисковалось в пользу колхоза.
Петрович облокотился на поручни рядом с Уваровым и обратился к нему:
— Смотри, Семен Николаевич, какие просторы-то. Велика же Россия — матушка. Сколько ехали поездом, теперь вот по реке плывем, а конца и края не видно.
— Да, велика. — ответил Уваров задумчиво. — Но не только велика, Петрович, но и очень богата.
Баржа тихонько двигалась вниз но течению. Левый берег был крутым и обрамлялся девственным лесом. Правый берег был пологим и заросшим ивняком с большим проплешинами луговины. На крутом берегу местами виднелись деревушки в несколько, рубленных в угол, деревянных изб.
Подошла Анна и позвала отца к столу. Еда была скудной и потрапезничали быстро. Всем хотелось подольше побыть на воздухе, посмотреть места, которые, видимо надолго, станут их второй родиной.
Первую партию ссыльных высадили где-то недалеко от Котласа. Затем в пути следования останавливались еще несколько раз. Появился Силин со списком, выкликивал по нему людей и те сходили на берег. Каждый раз расставание с оставшимися проходило тяжело. Все обещали искать друг друга, бабы всхлипывали, мужики прятали лица, крепко пожимая, друг другу руки. За долгий путь люди почти сроднились, общая беда сблизила их, а неизвестность будущего, связала их в одну судьбу.
Уваров и еще около трех десятков ссыльных прибыли в конечный пункт поздно ночью. Остаток ночи они провели при закрытых дверях на барже.
С рассветом появился Силин, проверил всех по списку и люди сошли на берег. Чуть позже появилось две подводы, на них погрузили нехитрый скарб путешественников и небольшая колонна двинулась вперед.
Берег был крутым и высоким, но дорога шла косогором вдоль впадающего в реку ручья и была относительно пологой. Телеги с вещами были отправлены дорогой, а люди стали подниматься наверх по вделанным прямо в землю, ступенькам.
Поднявшись наверх, все остановились передохнуть. Уваров подошел к краю обрыва и перед ним открылся такой вид, что у него захватило дух. Двина, легко изгибаясь, уходила влево и постепенно терялась из вида в берегах. Течение реки было величественным, но в то же время в нем угадывалась мощная сила. Противоположный берег начинался песчаной косой, кое-где заросший ивняком. За песчаной косой блестела на утреннем осеннем солнце, неширокой лентой впадающая в Двину, какая-то речка. Дальше виднелся луг. Он заканчивался крутым угором, который был покрыт сплошным лесом, уходящим вверх, и далее сливался с линией горизонта.
Здесь в низу, под угором, от реки аппендицитом отходил довольно широкий и длинный залив — Курья. На его берегу виднелись штабеля древесины. Около них работали люди. Слышался стук топоров.
После короткого отдыха, колонну направили дальше в поселок. Он начинался двумя рядами рубленных в угол кряжистых домов — пятистенок. Их было десятка два. Дальше через небольшую поляну ровно в одну линию стояло несколько длинных бараков, справа угадывались какие-то административные здания, хозяйственные и производственные постройки.
Колонну остановили у свежесрубленного здания, на крыше которого развивался красный флаг. Над дверью была приколочена доска с выведенной красной краской надписью: «Клуб Двинского леспромхоза». Ссыльных завели в клуб и рассадили на скамейки перед сценой. На сцене стоял стол, покрытый красным ситцем. На сцену поднялись Силин и мужчина в кожаном полупальто, брюки были заправлены в яловые сапоги. На вид мужчине было лет пятьдесят. Лицо худощавое, усталое. Темные волосы были с проблесками седины. Глаза, живые, острые, всматривались в лица сидящих перед ним людей, и внимательный человек мог бы заметить в них какую-то печаль.
Силин сел за стол, а мужчина лишь положил на ею край кожаную кепку и выступил вперед.
— Здравствуйте! Я Зорин Василий Иванович — директор Двинского леспромхоза, куда вы приехали жить и работать. Так получилось, что вы приехали сюда не по своей воле, но я надеюсь, со временем эти края станут для вас родными. Леспромхоз наш основан совсем недавно, на базе деревни Кузнецово. Такое название и рабочего поселка. Наша задача, дать стране больше леса. Леса здесь много, но не хватает людей. Лес мы возим на берег, скатываем к Курье, а там плотим плоты, которые затем отправляем в Архангельск на лесозаводы. Работа, не скрою, тяжелая, но выполнять можно. Сначала мы вас устроим с жильем, выдадим аванс на первое время, а там все будет зависеть от вас. Я знаю, что вы в основном люди работящие, и мы найдем общий язык. Я просмотрю ваши списки и разобьем но бригадам. Сейчас вас отвезут в барак, вечером баня, завтра день на устройство, а послезавтра на работу.
Зорин говорил неторопливо и негромко. Иногда он останавливался, стараясь уловить настроение сидящих в тле. В конце речи он взял со стола фуражку и спросил:
— Вопросы есть?
Люди молчали. Зорин сделал шаг вперед и стал вглядываться в лица ссыльных. В их глазах читалась тревога, ожидание и надежда. Долгая дорога наложила на них отпечаток усталости и печали. Зориным вдруг овладело чувство глубокого сострадания к этим людям. Он торопливо нахлобучил фуражку, застегнул полупальто, спустился со сцены и остановившись у первых рядов негромко сказал:
— Ничего, мужики. Все будет нормально. Он хотел еще что-то сказать, но резко повернулся и вышел. Присутствующие проводили его взглядом и обоим сторонам показалось, что действительно все будет нормально.
После ухода директора леспромхоза из-за стола поднялся Силин. Он сказал, что назначен здесь их комендантом, и зачитал правила проживания ссыльных, не забыв упомянуть о последствиях нарушения этих правил. Вопросов к нему так же не последовало. Люди устали, были голодны, и им хотелось скорей бы куда-нибудь притулиться. Силин не чувствуя ответной реакции от подопечных, торопливо закончил свое выступление и приказал всем выходить из клуба. Здесь их построили в колонну и повели дальше. Идти было недалеко и вскоре они оказались у длинною приземистого барака. У единственного, в торце барака, крыльца стояли подводы с вещами ссыльных. Около них ожидал прибывших завхоз леспромхоза Кибалин. В перепоясанной солдатским ремнем телогрейке и в солдатской же фуражке, он равнодушно пробежал взглядом по новоселам и сказал:
