Геннадий Самсонов - Ссылка
— Кто вы?
— Я Анна Уварова. Это мой отец. Он фельдшер.
Анна закончила бинтовать, помогла больному опустить штанину, намотала на ступню портянку и сдавила ее у щиколотки остатком бита.
— Вот и хорошо. Сапог пока не одеть.
— Спасибо вам большое, — поблагодарил Никита, не отрывая взгляда от Анны. — Я здесь случайно. Учитель я. Меня мобилизовали в помощь милиции по комсомольской линии.
— Ну, что тут с ним — подошел Силин.
— Теперь все в порядке, по парню надо будет с недельку полежать — ответил Уваров, — Вывих у него серьезный.
— Хорошо, — ответил Силин. — ступайте к себе на место.
Уваров с Анной вернулись к своим. По команде Силина, люди из охраны подхватили Никиту и понесли его в сторону вокзала. Парень все время оборачивался в надежде еще раз увидеть Анну.
Вагоны разгружались и на перроне образовались две колонны ссыльных. Раздалась команда, и колонны с небольшим разрывом друг от друга двинулись в сторону пристани.
Стало уже совсем светло. Дождь перестал идти еще ночью, но воздух, казалось, был пропитан влагой. Серый туман окутывал деревянные дома небольшого городка. Вдоль домов тянулись узкие дощатые тротуары. Редкие деревца с опавшей листвой, сиротливо жались друг к другу, в небольшом скверике напротив рынка. Вид был унылый и угнетающе действовал на путешествующих поневоле. Редкие прохожие, спешащие куда-то по своим делам, останавливались на короткое время, провожая взглядом разношерстную колонну ссыльных. Кто-то смотрел с жалостью, кто-то с презрением и злорадством. Каждый по-своему воспринимал людей, шагающих в колонне, в сопровождении конвоиров. Для кого-то это были враги народа, для кого-то попавшие в большую беду люди. Некоторые, не останавливаясь, проходили мимо.
Пристань была недалеко, и вскоре колонны оказались у реки. Колонны остановили. От пристани, по широкой деревянной лестнице, поднялся начальник милиции Земцов и подошел к Сочневу.
— Баржи готовы. Первая пойдет по Вычегде. Можно грузиться.
— Хорошо. — согласно кивнул Сочнев и отдал команду.
Одну из колонн перестроили и цепочкой по два человека стали спускать по лестнице к пристани. Уваровы были в другой колонне, и Анна, слегка выдвинувшись вперед, наблюдала за спускающимися по лестнице. Она знала, что среди них должен быть Алексей и пыталась отыскать его взглядом. Сидящий неподалеку конвоир покосился на Анну, но ничего не сказал. Она в предчувствии чего-то непоправимого, пытаясь скрыть беспокойство и придав лицу приветливое выражение, спросила конвоира:
— Скажите, а нас всех вместе отправят?
Тот повернул голову в ее сторону, немного помедлив, ответил:
— Нет. Тех по Вычегде, а вас по Двине.
Анна оцепенела и вдруг среди спускающихся по лестнице увидела Алексея. Остановиться он не мог и постоянно оборачивался в сторону берега. Уже подходя к трапу пристани, Алексей сдернул с себя шапку и что есть силы, крикнул:
— Анна! Я найду тебя!
Анна рванулась, было вперед, но оказавшийся рядом отец, силой удержал ее за руку.
— Тихо, Аннушка, тихо.
Алексей уже скрылся на барже, а Анна все еще пыталась бежать к нему. Отец шептал ей утешительные слова, но сам хорошо понимал состояние дочери. Обида за нарушенное счастье дочери и чувство бессилия помочь ей, угнетало Уварова и оставляло в его душе горький осадок. Анна уткнулась лицом в плечо отца, и так они стояли в толпе ссыльных на берегу незнакомой им северной реке. Оба понимали друг друга, и какие-то слова были здесь лишними.
На пристани прекратилось движение. Погрузка первой колонны закончилась. Раздался гудок, и пароход медленно отчалил от пристани, таща за собой баржу с людьми.
Стоящий неподалеку, вверх по течению, следующий пароход, после нескольких маневров, подошел к пристани и занял освободившееся место.
Процедура погрузки второй колонны повторилась. Люди были перестроены и по лестнице стали спускаться к пристани. У трапа на баржу стоял Силин и по списку проверял ссыльных. По распоряжению ОГПУ он должен был сопровождать баржу до места и оставаться там в должности коменданта переселенцев. Силин был доволен таким назначением и рьяно исполнял свои обязанности.
Баржа было крытая и предназначена для перевозки зерна. Люди, отвыкшие от каких-либо удобств, не обратили на это особого внимания и устраивались с присущей крестьянам основательностью и спокойствием. Уваровы примостились не далеко от дверей на брошенной на пол соломе. Через некоторое время конвоиры принесли пару мешков с хлебом и бачок с кипятком. Бабы приняли это и стали хлопотать за сколоченным из досок длинным столом, вдоль которого стояли импровизированные скамьи из чурбаков и не струганных досок.
С пристани убрали трап, пароход прогудел, лопасти пришли в движение, буксирные канаты натянулись, и баржа плавно отошла от пристани.
Анна развязала вещмешок, в надежде отыскать там что-нибудь из съестного, а Уваров поднялся и высунулся в открытую дверь. Снаружи никого не было. Из шкиперской показалась голова конвоира и тут же скрылась. «Да, тут нас, пожалуй, охранять нет смысла. Куда тут убежишь?» — подумал с горечью Уваров, подошел к борту баржи и облокотился на его поручни.
За бортом плескалась холодная, отливающая свинцом, вода. Котлас потихонечку удалялся. Уваров задумчиво смотрел на реку. Вода всегда успокаивала его, и приводила в какое-то душевное равновесие.
Боль за дочь спряталась куда-то вглубь, а мысли приняли другое направление. Уваров был искренним патриотом своей родины и тем острей воспринимал происходящее. Он понимал, что надо пройти это тяжкое испытание. Власть, которая идет к своей цели, подавляя личность, не может долго существовать. Паразитируя на низменных чувствах одной части населения и развивая эти чувства в другой части населения своей страны. Советская власть создавала государство, в котором люди должны были слепо подчиняться ей. Кто не принимал Советскую власть, объявлялся ее врагом и. либо ликвидировался, либо изолировался от привычной ему среды. Над всем этим стояла партия большевиков. Партия, которая провозгласив диктатуру пролетариата, сама стала диктатурой. Диктатурой жесткой и беспощадной.
Уваров желал перемен, но не видел логики в действиях нынешней власти. Зачем разорять зажиточного и работящего крестьянина, зачем силой загонять людей в колхозы, где человек не может раскрутиться полностью, не сможет видеть результат своего личного труда и в конце концов быть свободным. Уваров не знал, что из этого получиться, но был уверен, хорошего будет мало.
Его мысли прервал Петрович — его односельчанин, высланный из села за использование наемной рабочей силы. Петрович был отличный гончар, но здоровье у него пошаливало и он взял себе двух парней в ученики, желая передать им свое мастерство. Комитет бедноты на своем заседании, усмотрев в этом эксплуататорские замашки гончара, принял решение раскулачить его и выслать из села. Благо имущество конфисковалось в пользу колхоза.
