Алексей Пиманов - Александровский cад
И Коган изобразил руками величину камня.
– Что твой грецкий орех! Но я сразу понял: это, понимаете ли вы меня, те еще камушки. Я ведь тут стою без малого двадцать лет и кое-что в этом понимаю…
В это время Лешка случайно уронил одну гирьку и она, упав, громко звякнула о стеклянную поверхность прилавка. Ювелир недовольно покосился в сторону Казарина.
– …Да-с, дорогие товарищи, двадцать лет. Но такого мои глаза еще не видели…
Старик расправил галстук на груди и, выждав театральную паузу, продолжил:
– Я сразу все понял: дело не чисто. Сразу!
– Что вы говорите! – восхищенно откликнулся собеседник.
– Но не это главное, – заметил Коган. – Главное, что я его раскусил.
– Кого?
– Да его же – врага! Это, понимаете ли вы меня, не каждый на моем месте смог бы. А я смог! Вот представьте: он входит, этот самый враг, и проходит прямо сюда, где вы сейчас стоите. Кремовое пальто, шляпа – в общем, что ваш король. Посмотришь – солидный клиент. Но Когана не проведешь!
Лешка с усмешкой слушал похвальбу Зиновия Ефимовича и терпеливо ждал своей очереди.
– Ну а дальше? – нетерпеливо спросил посетитель в роговых очках.
– «Дальше!» – передразнил Коган. – Дальше я для вида торгуюсь – заманиваю, значит. Говорю, мол, таких денег сейчас не имею – приходите завтра, а сам пулей бросаюсь к телефону и набираю… сами знаете куда…
– И что, не побоялись?
– Ни ка-пель-ки! Тут же, прямо сразу и набрал номер, понимаете ли вы меня, и доложил!
При этих словах Лешка перестал улыбаться. Его ладони разжались сами собой, и гирьки со звоном посыпались на весы. Коган хотел было продолжить рассказ, но грохот и звон отвлекли его. Весы валялись на полу, а Лешка ползал под прилавком, собирая гирьки с мраморного пола.
– Такие вот дела! – Ювелир развел руками, тем самым выражая свою досаду, что не может продолжить рассказ, и нехотя направился в сторону прилавка. – Молодой человек, вы же бегемот, понимаете ли вы меня. Вы же… вы же слон в антикварной лавке. Не понимаю, как это Герман доверяет вам такие ценности?
Лешка поднялся, положил собранные гирьки на прилавок и передал Когану принесенный сверток.
Старик развернул бумагу, в которую была завернута старинная гравюра и направился в подсобку.
Пока ювелир скрывался за дверью, в голове Казарина как эхо отдавались слова Когана: «Прямо сразу и набрал номер… прямо сразу., прямо сразу…» И чем дольше думал Лешка, тем отчетливее вспоминал ту самую сцену, когда увидел Барона-Ищенко у Когана в первый раз. Перед его глазами проплыл бархатный мешочек с бриллиантами и разговор Зиновия Ефимовича с кем-то по телефону. Особенно Лешке почему-то припомнились последние слова ювелира:
– …говорю: я собственными глазами их видел… мое дело предупредить.
Что-то было не так в этих словах. А вот что? Лешка никак не мог сообразить.
Его размышления оборвал вновь появившийся Коган. Он протянул Лешке гравюру и, как обычно, без всяких эмоций произнес.
– Передай Герману Степановичу, что это XVII век, Франция. Возможно – Людовик Эй, молодой человек!
Лешка пришел в себя.
– Да-да… Франция…
Он схватил гравюру и торопливо пошел к выходу.
Глава 16
Вечером того же дня Лешка, Танька, Вера, Вася Сталин и еще трое ребят сидели в зале «Ударника» и в ожидании сеанса ели мороженое.
– Говорят, что Орлова ушла от Александрова к Пырьеву. Я лично в это не верю. А ты? – Танька дернула Лешку за рукав.
Лешку новости светской хроники не интересовали. Таньке же нужен был собеседник, и она обернулась к сидевшей в следующем ряду Вере Чугуновой.
– Вер, ну скажи ему, что тебе об этом сказала материна портниха. Хотя, по-моему, это чушь собачья.
Вера подняла свои грустные глаза на Лешку, но тут же их опустила и покраснела. Ее выручил погасший в зале свет. В темноте послышался волнующий треск проектора, и на экране замелькали кадры киножурнала.
– Не звонил он в тот день, – ни с того ни с сего пробормотал Лешка.
– Кто, Александров? – не поняла Танька. Лешка недоуменно уставился на подругу.
– Какой Александров?!
С задних рядов послышалось недовольное шушуканье зрителей:
– Тише!…
– Не мешайте смотреть!…
Танька нагнулась к самому Лешкиному уху и зашептала:
– «Какой-какой», режиссер – муж Орловой. А ты про кого говоришь?
– Про Когана – ювелира.
– А он тут при чем?
Васька Сталин боднул Казарина в бок.
– Да угомонитесь же вы. Про отца ведь говорят…
Действительно, на экране шел сюжет о приеме в Кремле английской коммунистической делегации. Но Лешку это нисколько не интересовало.
– Понимаешь, – Казарин опять наклонился к Тань-киному уху, – Коган всем плетет о том, что сразу позвонил в милицию, как только Барон ушел.
– Ну и что?
– А то! Врет он. В тот день Коган звонил не в милицию, а кому-то другому.
– Кому ж он звонил? – Танька начала раздражаться.
– Не знаю. Но только не в милицию.
С заднего ряда зашикали еще сильнее, потому что заиграла музыка и на экране появился титр «Волга-Волга».
– Да ну тебя, – зашипела Танька. – Давай кино смотреть. Вер, гляди, какое платье у Орловой!
Верке было совершенно наплевать на Орлову, тем более на ее платье. В темноте она не сводила глаз с профиля Казарина и только тяжело вздыхала, когда он наклонялся к Танькиному уху…
Правда, Лешка ничего этого не замечал. Он думал о Когане и его откровенном вранье. Подозревать старика у Лешки не было достаточных оснований. Но все в этой истории как-то не складывалось, не состыковывалось. Он точно помнил, что Ищенко приносил камни за несколько дней до своего ареста. А Коган утверждал, что тут же позвонил в милицию. Да и Шапилин говорил, что Ищенко брали в тот же день по наводке ювелира. Получалось, что старик молчал почти неделю. Но зачем?
На экране героиня Орловой неслась на велосипеде по проселочной дороге, напевая веселую песенку. Танька, как и весь кинозал, неотрывно следила за ее судьбой.
– Тань, а Тань? – зашептал Лешка.
– Что? – не отрываясь от экрана, ответила Танька.
– А вдруг Коган знает, где Барон?
– Да отстань ты. Дай кино досмотреть…
Какое-то время Лешка еще пытался сидеть спокойно, но наконец не выдержал и, махнув Таньке, мол, я сейчас, вышел из зала. Он выпил в буфете стакан «ситро» и хотел было вернуться в зал, но мысли о Когане одолели его вновь. Поколебавшись: идти досматривать кино или не идти, – он выбрал второе и уверенно зашагал к выходу.
– Когда следующий сеанс?
– В 20.00, – ответила пожилая билетерша.
– Значит, успею, – сам себе сказал Лешка и толкнул дверь кинотеатра.
– Билет сохранил? А то обратно не пущу! – буркнула ему вслед билетерша.
