Рона Шерон - Королевская кровь
— Не бросай меня. Я… мне понравилось.
Он поцеловал ее бархатную щечку.
— Знаю, но ты могла истечь кровью. Клянусь, этого больше не повторится. Никогда.
— Не давай обещаний, сдержать которые ты не в состоянии. Как ты намерен дотерпеть до берега?
— Это ведь ты — мой тюремщик, а не наоборот. Я думал, ты приказала погрузить на борт пару овец для морского путешествия.
— Прошу прощения. — Рене выгнула шею, чтобы взглянуть на него, и коротко рассмеялась. — Запасаясь провизией, я как–то позабыла о твоей любимой диете. Непростительный промах с моей стороны.
— Хорошо, что ты еще способна шутить на эту тему, вместо того чтобы хвататься за свой серебряный кинжал.
— Ты больше не сердишься на меня. Я чувствую… что ты простил меня. И поэтому я снова могу улыбаться.
— Я простил тебя еще тогда, когда ты отказалась заколоть меня, несмотря на мои угрозы. Кроме того, — юноша широко улыбнулся, — у нас говорят: «Милые бранятся — только тешатся».
Фиалковые глаза, похожие на сверкающие драгоценные камни, расширились.
— Так ты испытывал меня? Майкл! Ты — настоящий дьявол! Еще бы, ты ведь знал, что можешь освободиться в любой момент.
Майкл не стал возражать, но заметил:
— Я не успел бы освободиться вовремя, если бы ты не колебалась и проявила больше решительности.
Она долго, не мигая, смотрела на него. Глаза девушки потемнели, когда ей открылась правда.
— Ты хотел умереть.
Он отвернулся, чтобы не встречаться с ней взглядом, ласково перебирая пряди иссиня–черных волос.
— Майкл, ты должен примириться с тем, кто ты есть. Потому что поделать с этим ничего нельзя.
— Знаю. — Он провел рукой по ее шелковистой коже, в который уже раз восхищаясь изумительной красотой девушки. Он мог любоваться ею вечно, и это зрелище никогда не приелось бы ему. — Ты должна отвезти меня назад, Рене.
Фиалковые глаза потемнели.
— Ты не хочешь ехать со мной?
— В качестве кого? Супруга? — язвительно поинтересовался он. — Или любовника? Или твоего придворного шута? Или ученика твоего маляра? Ну–ка, скажи, какую роль ты отводишь мне в своей жизни?
— Друга! — мгновенно нашлась дерзкая девчонка, вернув себе врожденное самообладание придворной дамы.
Сердце юноши, и без того отягощенное откровениями прошедшей ночи, замерло и оборвалось. Глядя на нее, он негромко продекламировал:
Нет красоты достойней изваянья,
Когда она к ложу плывет беззаботно,
Счастливо ожидая того,
Кому известны ее сокровенные мысли,
Моя светловолосая богиня.
Но я прекрасно знаю, что, к моему отчаянию,
В ее сердце нет для меня места.
Его ладонь, к которой она прижималась щекой, вдруг стала мокрой.
— Ты плачешь, мартышка? А ведь это я должен проливать слезы над нашей судьбой, от которой отвернулись звезды. Ты лишилась такого права.
— Это ты у нас бессмертный вампир, — вспылила девушка. — А я — всего лишь женщина, век которой очень и очень недолог. И какое же будущее нас с тобой ожидает? Даже если предположить, что мы останемся вместе, сколько пройдет времени, прежде чем ты заметишь, как я увядаю у тебя на глазах? Пройдет много лет, ты будешь все так же молод и красив, как сейчас, а я превращусь в старуху с седыми волосами. Неужели ты бы согласился взять Адель в жены?
Майкл знал, что никогда не сможет превратить ее в вампира, обречь на страдания, которые уготовила ему судьба, даже если она сама попросит его об этом, чего Рене делать явно не собиралась.
— Молодая или старая, богатая или бедная, здоровая или больная — мне все равно. Ты — моя жизнь, мое сердце, моя боль и радость, Рене.
— Когда я умру, ты будешь жить дальше. Твое счастье не может зависеть только от меня.
— Это мое проклятие. Не твое.
— Вампир не может стать отцом. А я хочу иметь детей. Или ты намерен нанять кого–либо, чтобы он зачал мне ребенка?
— Нет, — гневно бросил Майкл. Убийственная логика девушка повергла его в уныние. Она была права. — У нас нет будущего.
— Зато у нас есть настоящее.
Рене перевернулась на живот, толкнула его в грудь, так что он повалился навзничь, и одним прыжком оседлала его. Руки юноши скользнули по безупречной линии ее спины и остановились на ягодицах. Он обхватил их ладонями. Она тряхнула головой, отбрасывая волосы, и наклонилась, чтобы поцеловать его. От ее ласкового поцелуя у него остановилось сердце. Он сбросил девушку с себя, перекатился на нее и принялся целовать, страстно и жадно, не жалея ее губ, стараясь забыться в ее объятиях. Майкл понимал, что выбор у него невелик: или похитить принцессу, или расстаться с ней в порту назначения. Он не собирался подвергать себя ненужной пытке: смотреть, как она воссоединится со своим художником. С таким же успехом он мог воспользоваться ее серебряным кинжалом прямо сейчас. Что же касается похищения, то мечты об этом лучше приберечь на потом, для тех холодных и бесконечных ночей, которые ждали его впереди, потому что ни за что на свете он не мог лишить девушку радости материнства.
— Сколько нужно времени, чтобы достичь берегов Франции? — спросил он.
— Иногда — несколько дней, иногда — недель, все зависит от погоды.
— В таком случае, не будем терять ни минуты.
Он скользнул губами по ее восхитительному, свежему и молодому телу, намереваясь оставить ей воспоминания, которые она сохранит на всю долгую жизнь, проведенную вместе со своим проклятым художником.
Рене, не открывая глаз, протянула руку, но не обнаружила его рядом с собой на смятых простынях. Остатки сна улетучились в одно мгновение, и девушка резко села на кровати. Майкл стоял возле окна и мрачно наблюдал за свинцовыми валами, с негромким плеском разбивавшимися о борт судна. В его напряженной позе угадывалась непоколебимая решимость.
— Майкл? — неуверенно произнесла она.
— Я передумал. — На лице юноши не дрогнул ни один мускул. — Мы не плывем во Францию. Мы возвращаемся в Англию.
— Ты шутишь! Я едва унесла оттуда ноги. И до сих пор, между прочим, еще не вышла из темного леса. И такое положение вещей сохранится до тех пор, пока я не избавлюсь от Талисмана.
— Я открыл серебряную шкатулку.
— Что?
Одним прыжком принцесса соскочила с кровати, но запуталась в простынях и наверняка бы упала, если бы Майкл вовремя не подхватил ее. Поддержав ее и поставив на ноги, Майкл вернулся на прежнее место. Рене принялась рыться в своем дорожном саквояже. Шкатулка исчезла.
— Господь с тобой, Майкл, что ты с ней сделал?
— Спрятал там, где ты ее никогда не найдешь.
Девушку охватила холодная паника.
— Только не говори, что ты выбросил ее за борт!
