Рудник «Веселый» (СИ) - Боброва Ирина
Я достал из куртки пачку «Кента», протянул ему. Он закурил и, виновато отводя в сторону глаза, пустился в объяснения:
— Ну, сам понимашь, не смогу я сегодня поехать. Мож, до завтра подождёшь? Или в деревне кто… Хотя нет, Петрович запил — третий день не просыхает, а Марьин повёз кого-то, вот буквально вчера ночью денег отвалил турист какой-то. Мож, и вправду, подождёшь, а завтра выдвинемся?
— Не, Серёг, служба. Не на отдых едем. Отдохнуть, так и за огородом у тебя можно было бы — река, горы, и ты вот рядом, всегда пожрать да в баньке попариться. Но — дела. Есть ещё варианты?
— А Ваня-энтилихент? — встряла в разговор Анька — тридцатилетняя румяная бабёнка. Она вышла из сарая, стянула с головы косынку, вытерла ею потное красное лицо и, прислонившись к столбу, подпирающему козырёк над входом, сложила руки на круглом животе. Я попытался представить свою тоненькую Аллочку такой вот, раздобревшей, округлившейся — и не смог. Ну не укладывалось в голове — и всё тут! — Вчера возле магазина видала его, закупался серьёзно, — продолжила Анна, то ли сделав вид, что не заметила, как муж быстро спрятал в карман кольцо, то ли и вправду не заметила. — Он серьёзно закупался, видать, нескоро снова появится. Он на квадроцикле был.
— Дура ты, Анька, и куда он двоих на квадроцикл взгромоздит? Да с багажом. Багажу-то ты видала, скока у них? — Серёга покачал головой, снисходительно глянув на свою бабу. — Аньк! — послышалось из глубины сарая, и та, развернувшись, метнулась на зов. — С головой у него не всё славно, — продолжил Серёга, с улыбкой глядя вслед жене. — Ваня головой немного того — фьють! — И он постучал пальцем по виску.
— Вот что, Серёга, давай так — ехать нам всё равно надо. И надо сейчас. Вариант: я плачу тебе за работу, будто ты свозил нас, и оставляю в залог свой «лексус» — он дороже твоей колымаги во столько раз, что не вышептать. Ты даёшь нам свой грузовик. Как тебе предложение?
— Не, деньги не возьму. Чё, я работу не делал, я вас не повёз, какие деньги могут быть? Ты меня даже обижаешь!
— Хорошо, тогда я сейчас перечисляю тебе стоимость твоего «шестьдесят шестого» — в залог. Ну и свою тачку в любом случае у тебя придётся оставить. Как?
— Не… подожди, подожди! Я свою «ласточку» из металлолома, считай — из мусора — собирал. Вот этими самыми руками! Она мне как родная!
— Ага! — Встряла, высунувшись из дверей сарая, Анька. — Больше жены любит! Ревную даже!
— А ну цыц, дурочка, — хохотнув, беззлобно ругнулся Серёга. — В общем, ты берёшь, возвращаешь её в целости и сохранности, а там разберёмся. Если с прииска будешь другим путём возвращаться, то оставь у Тимофея. Пасечник, он сразу за бывшей базой живёт. Мужик ответственный, он пригонит сюда. Я у него мёд беру на зиму, как раз обещал флягу привезти, так что сэкономлю время — заодно и медком затарит. Ну, бензин… бензин, масло там — всё это как бы твоё. И если с запчастями поможешь, то век помнить буду!
— Ну, спасибо, брат, выручил! — пожал ему руку я, радуясь, что вопрос решён. Вообще, меня бы устроило за день-два всё сделать — и назад, в Барнаул… Полночи снилась Аллочка, будто я бежал за ней, а догнать не мог. Кричал, звал, а она ушла, не оглядываясь. Нехороший сон, осталось тяжёлое чувство потери — необратимой, безвозвратной…
— Спаси Христос, — сказал хозяин сурово и, серьёзно посмотрев на меня, добавил: — Не совались бы вы туда. Там серьёзно… — Я вопросительно поднял брови, но он не стал продолжать — направился к гаражу, стоявшему в конце ряда хозяйственных построек, будто потеряв ко мне интерес. — Ладно, пошёл, машину выгоню… — проворчал он неразборчиво и поддал носком сапога собачью миску.
— Серёга, о чём ты? — крикнул я ему вслед, но мужик только махнул рукой, не оглядываясь.
— Да сказки всё это! — звонко рассмеялась Анька, вытирая руки передником. Она уже занялась другим делом — высыпала на землю мешок сухих стручков фасоли, подоткнула юбку, меж ног зажала ведро для шелухи. Сидела на крыльце, лущила бобовые. Фасоль громко стучала, падая на дно эмалированного таза. — Сказок понапридумывают, а потом сами забоятся.
— Много ты знаешь, девка! — строго одёрнула её мать. Она вышла на свет из сарая, сощурилась и, направляясь к стоящей неподалёку летней кухне, будто мимоходом, заметила:
— Золотая девка там. Мужикам глаз отводит. Да вон тот же Ваня-энтилихент… Присушила, ум совсем за разум заходит. То вроде ничё-ничё, а то совсем никого не узнаёт. Вон, Василий неделю назад в Барнауле был, видел Ваню, так тот не отозвался и вообще не узнал его. Говорит, обознался ты, батя. А потом его кто-то позвал, так и вовсе на другое имя откликнулся. Вот и думай потом, что сказки, а что — придумки.
— А может, то вовсе и не Ванька был? — искоса посмотрела на мать Серёгина жена. — Просто человек похожий?
— Ага! И мизинца так же на руке нету! — возразила мать дочери.
Я напрягся. Вопрос вылетел сам, прежде чем я успел подумать:
— А на какое имя откликался ваш Ваня? Аркадий? — спросил, не подумав: у Аркадия все пальцы были на месте, но я его давно не видел, кто знает. — Сколько лет этому Ване?
— Да я разве упомню про имя-то? И Васька тот ещё балабол — вроде и не совсем брешет, а прибрёхивает. А лет много — как мне, пятьдесят пять, может, чуток к шестидесяти — не знаю. Ну, чё встала столбом? — Это уже относилось к внучке, тоже появившейся во дворе. Я даже не заметил, с какой стороны девчонка подошла, просто вынырнула, как чёртик из табакерки. — Давай на кухню, обрата налей, телёнка отпаивать надо…
С Серёгой заехали за Петром, отдали ключи от своего джипа. Серёга ещё с полчаса объяснял мне тонкости обращения со своей «ласточкой», хотя мне машина не показалась птицей, скорее больше напоминала древнее ископаемое. Но — вездеход, и мотор гудел ровно, скорости переключались плавно — видно было, что хозяин заботился о ней. Петро закинул в кузов багаж, влез в кабину и, усевшись поудобнее, помахал рукой Сергею.
— Во крутым повыделываюсь, пока вас нет! — крикнул он, подкинув на руке ключи от «лексуса». — Ну, с Богом!
Глава третья
В местах этих не было ничего особо примечательного. Коргонский хребет сравнительно низкий, вечных снегов — «белков» — на нём не имеется, значит, нет и сверкающего разнообразия ледников, горных озер, грозных пиков и всей той высокогорной красоты, пленяющей воображение на более высоких хребтах. Однако суровая привлекательность массивных гольцов, поднимающих свои скалистые спины над мохнатой тайгой, горы, морскими волнами накатывающие на подножия скальных пиков, вознаграждали за довольно скучное существование в узких улицах Барнаула, в выхлопных газах потоков городских дорог, в четырёх стенах офисов, где проходила последний год моя жизнь.
Коргон форсировали по малой воде без потерь — Серёгина «ласточка» перемахнула через реку, едва замочив колёса. Мотор работал ровно. На правом берегу Коргона дорога пошла круто вверх и была, к моему удивлению, довольно накатанной. По ней ездили, ездили часто, ездили постоянно. И сейчас местами были заметны свежие следы квадроцикла и отпечатки колёс мощного «Урала». «Интересно девки пляшут», — подумал я, вспомнив болтовню Серёгиных женщин.
Хотя, с другой стороны, там же рудник, рудник работает, добыча есть — так, во всяком случае, в документах показано — Аллочка, хоть и сердита, а переслала мне их вовремя — добыча ста килограммов чернового золота за прошлый сезон и столько же сдачей оприходовано аффинажной фабрике. Хотя там было написано, что частично снабжение идёт грузовыми вертолётами. Во всяком случае, один из предыдущих собственников предпочитал такой способ транспортировки.
Незаметно перевалили через Седло, и взгляду открылась долина Коргона. Широкая река катилась по камням, бурлила, врезаясь в пороги, а ниже тёмным ковром раскинулась алтайская тайга.
ГАЗ-66 довольно бойко катил по дороге. Я полностью сосредоточился на управлении, дорога стала хуже, а Петро увлёкся созерцанием природы. Затормозил резко, едва успев нажать на педаль — почти неразличимые на серо-жёлтом фоне, прямо на пути сидели пушистые зверьки, мне сначала показалось, что котята.
